Вечный колокол - Денисова Ольга (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Млад оглянулся: из тумана вышло странное существо, похожее на человека и на птицу одновременно. Голова у него была птичья, с огромным твердым клювом, и из рукавов рубахи торчали трехпалые когтистые лапы, но во всем остальном он оставался человекоподобным. Млад встречал его только однажды и называл про себя человеком-птицей: это он разбирал тело Лютика во время пересотворения. Прошло много лет, но душа ушла в пятки и по телу пробежала дрожь: отвратительные, жуткие подробности испытания всплыли в памяти, словно это случилось вчера. Он еще не был шаманом, он был маленьким наивным Лютиком…
Духи подхватили его со всех сторон, все вокруг закружилось — вереница лиц, морд, клювов, клыков, когтей… Лютик пока еще не боялся, просто был немного ошарашен. Вмиг он остался без одежды, его тело повисло в воздухе — если это был воздух. Он чувствовал себя невесомым, но не мог двигаться — вообще. Тело перестало подчиняться ему, и от этого стало немного тревожно. Дед говорил, что он должен доверять духам, они не хотят ему зла, но, почему-то, глядя вокруг, никакого доверия Лютик не ощущал. Странно, голову он поворачивать не мог, но отлично видел все вокруг себя, и свое тело, и то, что под ним — белую подушку тумана.
Беспомощность всегда оборачивается страхом, и Лютику неожиданно захотелось расплакаться. Дед говорил, что будет очень больно… Лютик не думал об этом до тех пор, пока не оказался в полной власти этих странных существ. А вдруг он не выдержит?
Над ним склонился человек-птица и внимательно осмотрел со всех сторон, поворачивая его тело, как ему вздумается. А потом оторвал от ноги первый лоскут кожи. Ой, как это было больно! Лютик бы вскрикнул, но понял, что горло его не может издать ни звука. А когда за первым лоскутом последовал второй, Лютика охватило отчаянье. Нет-нет! Не надо так! Он думал, что заплачет — от страха, оттого, что он совсем не ожидал ТАКОГО. Но слез не было, плакать он тоже не мог. Он вовсе не был готов, он просто не знал, как это будет ужасно!
Человек-птица методично снимал с него кожу лоскут за лоскутом, и Лютик кричал — или думал, что кричит. Он просил, он умолял отпустить его, он не мог выдержать этого и минуты, но никто не слышал его. Отчаянье, всепоглощающее, наполнило его до краев — не надо! Сначала в голове его не было мыслей — он думал только о том, как ему больно, и искал выход, надеялся что-то изменить, но вдруг вспомнил: долго, очень долго, несколько дней! Нет! Немедленно! Сейчас же! Это надо прекратить! Он уже не хотел быть шаманом, он хотел вырваться, освободиться.
Лютик понял, почему так волновался дед — он ведь тоже проходил через это, он знал, он заранее знал, что Лютика ожидает, и не предупредил! Не рассказал! Он говорил, что будет очень больно, но ведь не настолько! Потому что он умрет, еще немного, Лютик не выдержит и умрет!
«Мир, в котором я живу — прекрасен». Мысль прилетела откуда-то издалека и стукнулась в висок, как ночная бабочка в окно, пробившись сквозь боль и безысходность. Первое потрясение прошло, и Лютик вспомнил, что обещал деду быть сильным. Только очень сильные люди становятся шаманами. Боль, наверное, нисколько не уменьшилась, но желание быть сильным погасило отчаянье. И если бы ему дали возможность кричать, он бы перестал просить пощады. Только слезы, зажатые внутри, никуда не исчезли. Теперь он начал жалеть себя — несколько дней! Ему придется быть сильным несколько дней, а ведь прошло всего несколько минут!
Крики просились наружу, и оттого, что их никто не слышит, становилось в несколько раз тяжелей. Голова бежала кругом, и Лютик быстро потерял счет времени — оно казалось ему вытянутой нитью, насколько тонкой, настолько и бесконечной. Боль стала его существом, он пропитался ею насквозь, он начал думать, что так было всегда, и так навсегда и останется. Он не умрет. Он обещал деду, что не оставит их, и он выполнит обещание. Там, где кожа была сорвана, воздух жег тело кислотой. Человек-птица отбрасывал лоскуты в огромный котел, и когда снова поворачивался и склонялся над Лютиком, внутри все сжималось от ужаса. Еще. И еще. Как больно! Кривой коготь подцеплял кожу и отрывал ее зачастую с кусочками мяса.
«Мир, в котором я живу — прекрасен». Лютик заставлял себя не смотреть на человека-птицу, на его когти, он хотел примириться со страданием, принять его невыносимость как должное, он хотел думать о хорошем.
Млад тряхнул головой: это было давно. Он прошел испытание, он ни разу не попросил духов о смерти. Он понял, что от страдания его освободит только смерть, и не захотел ее. Он выдержал все: его тело разорвали на куски, скелет разобрали по косточкам, выворачивая сустав за суставом; его варили в котле: его плоть, разорванная, расчлененная, мелкими ошметками лежащая в котле, все равно чувствовала жар. Бесконечность… Что-то вроде забытья… Много часов… Он думал, что умер. Ему чудился ветер, который шевелит волосы, и дождь, капли которого поцелуями падают на щеки. Он лежал в высокой траве под дубами, и ловил капли ртом. «Помоги мне, — думал он, — помоги мне снова стать живым, помоги мне вернуться домой». Он не знал, у кого просит помощи — то ли у каменного идола, возвышающегося над ним, то ли у неба, распростертого перед глазами, то ли у дождя, целующего его лицо. Пахло мокрой травой и землей, и тоска зазубренным лезвием царапала сердце — мир, в котором он жил, был прекрасен. Прекрасен, как глоток ледяной воды из родника, комком встающий в горле. Он хотел туда, в дубовую рощу, он хотел этого мира, он хотел травы, и ветра, и дождя.
— Просить пришел… — оборвал его воспоминания человек-птица.
Млад кивнул, инстинктивно подаваясь назад — он до сих пор боялся этого духа.
— Понимаешь же, что это бесполезно, а?
— Понимаю.
— Зачем тогда поднимался?
— Я… мальчика хотели увести чужие боги, он не знал, что рожден шаманом, — мысль созрела в голове внезапно, как озарение, — он еще не готов. Ему нужно время, чтоб прийти в себя, понять, кто он есть. Я прошу отсрочки.
— У него есть десять дней. Три из них он проведет в одиночестве, так что у него — десять дней, а у тебя — неделя, — ответил человек-птица.
— Скажи… через тебя прошло столько шаманов… как думаешь, он выдержит испытание?
— Это зависит от него. Если бы ты знал, как часто мне доводилось ошибаться в людях! Люди — странные и непонятные нам существа. Я, например, не сомневался, что ты умрешь, ты был слишком мал, и ты совсем не походил на других шаманов. А иногда с виду сильный и непробиваемый парень отказывается от жизни, едва с него слетит пара лоскутов кожи. Я ничего не могу тебе сказать, воля к жизни — неясная для нас сущность.
— А вы… вы вольны помочь шаману при пересотворении?
— В этом нет смысла. Если у шамана нет воли к жизни, он не вернется из первого же путешествия — просто не сможет вернуться, если мир яви не притягивает его обратно. Я могу пообещать тебе только одно: мы постараемся поддержать его. Впрочем, мы поддерживаем всех — кого-то насмешкой, а кого-то сочувствием.
