Проклятие демона - Сальваторе Роберт Энтони (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗

Пони стоило значительных усилий не рассмеяться этому человеку прямо в лицо. Калас явно заигрывал с ней. Нет, он конечно же не ждал мгновенных результатов. Герцог, как и другие, прекрасно понимал, что овдовевшая менее четырех месяцев назад Пони скорбит по Элбрайну. Калас действовал более тонко, в расчете на будущее, и она ясно это видела. На самом деле он был не первым, и подобное отношение к ней стало обычным. Пони не питала иллюзий, будто ее красота и обаяние заставляют аристократов из королевского окружения ухаживать за ней. Да, она красивая женщина, но в свите Дануба немало придворных красавиц, преуспевших в искусстве обольщения. Она понимала, что скрывается за словами Каласа. Пони стала важной персоной, и для нее возможность обретения церковной или светской власти была сейчас выше, чем у любой другой женщины в королевстве. Здесь она превосходила даже Делению — настоятельницу Сент-Гвендолин, самую высокопоставленную женщину церкви Абеля. Монахи в Палмарисе предложили ей высокий пост в ордене. Пони не сомневалась: одного слова было бы достаточно, чтобы ее сделали главой Сент-Прешес. Король Дануб предложил ей титул баронессы и управление Палмарисом.

Будь у Пони желание, она могла бы в считанные дни оказаться на самых высотах власти.

Герцог Калас был искусным политиком. Он понимал ее настроение и умело использовал свои чары. Герцог не учитывал только одного: для Пони эти чары ничего не значили.

— Если бы на поле боя я был ранен, я бы обратился к Джилсепони с просьбой исцелить мои раны, — продолжал герцог, искренне считавший, что делает ей величайший комплимент.

Пони едва не расхохоталась. Она видела этого человека насквозь. Герцог Калас мог бы заполучить любую женщину в королевстве. Ему достаточно было провести рукой по своим густым, курчавым, темным волосам или взмахнуть такими же густыми, темными ресницами — и любая придворная дама упала бы к его ногам. Пони видела, что герцог Калас внешне очень привлекателен и даже красив.

Но по сравнению с Элбрайном все его великолепие бледнело! Калас был подобен мастерски написанному пейзажу, изображавшему величественные горы, он напоминал красивую картину. Однако красота Элбрайна была намного глубже. Элбрайн сам был этими горами с их бодрящим свежим воздухом, со всеми их красками и ароматами. Он был волнующим и настоящим переживанием. Щегольство и тщеславие Каласа не шли ни в какое сравнение с мужественностью Элбрайна, и даже рядом с призраком Полуночника герцог выглядел весьма бледно.

Внезапно Калас перестал улыбаться и, отойдя в сторону, закашлялся. Похоже, Пони не удалось сделать надлежащее лицо, и на нем, как в раскрытой книге, можно прочесть все ее мысли.

Пони отвернулась и закусила нижнюю губу, надеясь, что ей удастся скрыть едва не сорвавшуюся с губ презрительную усмешку.

— Королю пришлось задержаться, — послышалось сзади.

Пони и герцог обернулись и увидели придворную даму Констанцию Пемблбери, быстрыми шагами направлявшуюся к ним. Она повторила эту фразу, буквально поедая Пони глазами. Намек Констанции был понятен: королю Данубу пришлось задержаться из-за нее, Констанции!

Пони снова пришлось сделать над собой усилие, чтобы не рассмеяться. По слухам, Констанция не один год обхаживала короля Дануба. Придворная дама считала Пони, которая была на десять лет ее младше, своей соперницей и хотела открыто заявить о своих правах на короля!

Какая глупость! Как объяснить этой урсальской красавице, что Пони ей не соперница? Ведь не возьмешь ее за плечи и не встряхнешь со всей силой, чтобы зубы застучали!

— Король велел, чтобы мы дождались его здесь, — произнесла Констанция, переводя взгляд на герцога Каласа. — А ты, разумеется, можешь идти, — покровительственным гоном добавила она, обращаясь к Пони.

Пони усмехнулась, встряхнула головой и направилась к двери, чувствуя, что герцог Калас готов испепелить ее взглядом.

Она понимала, что дала герцогу резкий отпор, возможно даже обидела его. Но скорее всего, он сочтет это вызовом для себя и через несколько дней сделает новую попытку. Такому человеку, как Калас, всегда необходимо что-то преодолевать.

— Прошел всего лишь год со времени последней Коллегии аббатов, — сказал брат Браумин настоятелю Джеховиту, когда они отошли в дальний конец просторного зала для аудиенций. — А как резко все изменилось с тех пор!

Джеховит с опаской разглядывал своего молодого собрата. Разумеется, прошлая Коллегия аббатов явилась сущим бедствием, если вспомнить, что произошло потом. Маркворт объявил магистра Джоджонаха еретиком. Джеховит ни тогда, ни сейчас не мог понять, зачем отцу-настоятелю понадобились тогда королевские гвардейцы. Неужели лишь затем, чтобы протащить носилки с обреченным на смерть магистром по улицам близлежащего селения и сжечь Джоджонаха у позорного столба? На той же Коллегии Маркворт официально провозгласил еретиком и брата Эвелина, а теперь, похоже, церковь готова приступить к его канонизации!

Браумин сумел верно прочитать мысли Джеховита и, желая разрядить напряжение, негромко рассмеялся.

— За этот год мы многому научились, — сказал он. — Будем надеяться, орден Абеля сумеет залечить открывшиеся раны.

— Канонизировав Эвелина Десбриса? — недоверчиво спросил Джеховит.

Браумин поднял руки.

— Со временем эта идея начнет обретать своих сторонников, — примирительно сказал он, не желая вступать в спор. — Но прежде чем мы начнем обсуждать подобные вещи, прежде чем мы даже начнем выяснять, кто же был прав — отец-настоятель Маркворт или магистр Джоджонах и брат Эвелин, — мы должны исполнить приказ короля и навести порядок в собственном доме.

Недоверчивость в глазах Джеховита вспыхнула ярким пламенем.

— Вы давно уже решили, кто из них шел правильным путем, — с упреком проговорил он.

— И в этом я как раз намерен выступить против вас, причем со всей силой, если после всего, что нам пришлось пережить, вы встанете на сторону Маркворта, — согласился брат Браумин. — Но опять-таки, у нас нет ни времени, ни безрассудства, чтобы начинать сражение прямо сейчас.

— Согласен, — отступил Джеховит.

— Мы должны быстро созвать Коллегию аббатов, чтобы избрать нового отца-настоятеля и решить вопрос о том, кто будет настоятелем в Сент-Прешес, — продолжал брат Браумин.

— Послушайте, брат Браумин, вы ведь даже еще не магистр. Вероятно, вас как безупречного пригласят на Коллегию аббатов, однако решающего голоса вы там не получите. Между тем вы говорите так, словно лично вознамерились созвать Коллегию.

— Не далее как сегодня в присутствии короля Дануба магистр Фрэнсис провозгласит меня настоятелем Сент-Прешес, — объявил Браумин. — Свидетелем будет брат Талюмус.

Он сделал паузу и посмотрел старому монаху прямо в глаза.

— А вторым свидетелем будет Джилсепони, отказавшаяся занять этот пост.

— Дети, ведущие детей! — гневно возвысил голос Джеховит.

Браумин знал: это у него от досады. Вряд ли у старого настоятеля есть шансы помешать назначению брата Браумина.

— Не хватало еще приплести сюда и эту Джилсепони! — кипел Джеховит. — Она вообще не имеет отношения к ордену! Нечего ей соваться в эти дела!

— Она имеет отношение к ордену, друг мой, — спокойно ответил брат Браумин. — Неужто вы решитесь отрицать, что она умело обращается с камнями? Разве это не ясный знак Божьего благоволения к ней? Или вы решитесь отрицать последние слова отца-настоятеля Маркворта?

— Он бредил, — продолжал упираться Джеховит. — Маркворт был при смерти. Кроме того, он не провозглашал Джилсепони. Все это только слова неразумного брага Фрэнсиса.

— Нет, то был величайший момент просветления, пережитый отцом-настоятелем, — возразил Браумин Херд. — Ясности, какой Маркворт не испытывал с тех самых пор, как послал Карающего Брата, дабы выследить и убить Эвелина; с тех самых пор, как силой захватил семью Чиличанков и бросил в застенки Санта-Мир-Абель. Вы знаете, что мои слова справедливы и к ним обязательно прислушаются остальные настоятели и магистры, большинство из которых усомнились в деяниях Маркворта еще задолго до недавних разоблачений. Магистр Фрэнсис пошел вслед за Марквортом по дороге теней, но вернулся к свету и поведал нам правду.