Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля - Фрай Макс (чтение книг txt) 📗
Мэтью энергично кивает, Джина яростно мотает головой, Нора улыбается, и слеза, покатившаяся было по ее щеке, останавливается на полдороге и тут же высыхает.
* * *
- Жизнь и сновидения - страницы одной и той же книги, - говорит Лизелотта. Она сидит в шезлонге вытянув ноги, нежится под лучами выглянувшего наконец солнца, и выражение лица у нее при этом самое что ни на есть мечтательное.
- Что?!
Тимоти даже подскочил от неожиданности. Конечно, они прожили вместе четырнадцать лет и всегда отлично понимали друг друга, а все-таки отвечать вслух на его мысли - такого обычая у нее до сих пор не было.
- Это не я придумала. Это Шопенгауэр.
- Правда? С ума сойти, я на него по молодости сдуру только что не молился, а этой фразы не помню.
- А я, считай, только ее и помню. Наверное, потому, что все остальное не в моем вкусе, он для меня слишком пессимист, аж тошно делается... Но это, знаешь, очень полезная формула. Помогает трезво смотреть на вещи.
- Ты только на меня, пожалуйста, трезво не смотри, - говорит Тимоти. - Страшно подумать, что будет, если я перестану тебе сниться.
- Не перестанешь, - улыбается она. - Никогда. Слово скаута.
АЛЕКСЕЙ КАРТАШОВ
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ФИЛИМОРА-МЛАДШЕГО
Приступая к рассказу об этом происшествии, я осознаю, что могу нанести урон репутации моего выдающегося друга. Однако, поскольку в последнее время он твердо решил отойти от дел, я полагаю, что публика вправе узнать несколько больше об одной из редких неудач Шерлока Холмса.
История эта в свое время попала в наши газеты с большим запозданием и не особенно заинтересовала публику, взволнованную процессом Эдинбургского душителя. "Дейли телеграф" кратко сообщала в воскресном выпуске, что "мистер Холмс, будучи в Нью-Йорке, принял участие в расследовании исчезновения молодого м-ра Филимора, однако тайна остается нераскрытой". Впоследствии это так и не законченное дело исчезло со страниц газет вовсе, однако время от времени мои читатели обращаются ко мне с просьбой рассказать о неудачах Холмса; некоторые вспоминают и эпизод с мистером Филимором.
Я отчетливо помню день нашего прибытия в Нью-Йорк, 12 октября 189* года. Громада "Этрурии" осторожно продвигалась между островами, а в тумане перед нами возвышался лес мачт, подобного которому я не видел даже на Темзе. Через некоторое время, когда мы подошли поближе, туман слегка рассеялся, и еще более фантастическое зрелище предстало перед нашим взглядом: вдали уходили в небо здания, некоторые еще в лесах, превосходящие высотой самые громадные мачты. Помощник капитана, стоявший рядом, обратился к нам с довольной улыбкой:
- Видите, господа, это и есть знаменитые нью-йоркские высотные здания. Моряки называют их "небоскребами", так же, как грот-мачты.
- Не сомневаюсь, что это название привьется, - отозвался Холмс, внимательно наблюдавший за разворачивающимся пейзажем. Мне даже почудилась в его глазах искорка восхищения, но через мгновение мой друг вновь обрел невозмутимый вид.
Не буду описывать долгую процедуру маневрирования и швартовки, прохождения формальностей, - скажу только, что мне не терпелось скорее ступить на твердую землю после недели в довольно бурном море. Осенние шторма, хоть и не представляли опасности для нашего колосса, изрядно попортили мне настроение и самочувствие. Холмс, на которого качка не действовала, был настолько любезен, что почти не курил в нашей каюте. Однако и ему, несомненно, хотелось поскорее ощутить под ногами почву Нового Света, о котором мы все столько слышали с детства. Агент конторы Кука ожидал нас у причала, и вскоре мы уже ехали по просторным улицам Манхеттена.
Гостиница "Уолдорф" поразила мое воображение. Верхние этажи почти скрывались в наползшем с Ист-ривер тумане, и я не смог сразу сосчитать количество этажей, но их было никак не менее дюжины. Мы поднялись на наш девятый этаж в элеваторе - новое американское изобретение, чрезвычайно мне понравившееся. Роскошь наших апартаментов несколько меня позабавила: наши заокеанские кузены, видимо, полагали, что максимальное количество позолоты и драматические живописные полотна на стенах отвечают вкусам высшего общества. Однако спальня моя была вполне удобна, и, переодевшись с дороги, я присоединился к Холмсу в нашей общей гостиной.
Планов у нас было много. Мы рассчитывали около недели пробыть в Нью-Йорке, повидать моих добрых друзей, переехавших в Америку в поисках новых впечатлений, ознакомиться с местными достопримечательностями. Ждали нас и в Филадельфии, в университете Темпл, где Холмс непременно хотел послушать лекцию об акустических особенностях скрипки. Далее я собирался посетить Гарвардскую медицинскую школу в Бостоне, где меня с нетерпением ожидал мой старый друг д-р Робинсон. Холмс, полюбивший Нью-Йорк с его кипучей жизнью, колебался - побыть ли еще в этом новом Вавилоне или составить мне компанию, ознакомиться с гарвардской коллекцией тропических ядов. Однако ему так и не пришлось делать выбор: в наше расписание властно вмешались обстоятельства.
На третий день после нашего возвращения в Нью-Йорк из Города братской любви, как называют местные жители Филадельфию, когда мы поглощали в гостиной добротный американский завтрак, раздался телефонный звонок. Трубку снял я - Холмс без энтузиазма относился к новомодному изобретению.
Портье, извинившись, спросил, не согласится ли мистер Холмс принять посетительницу, мисс Сюзан Филимор, "премилую девушку, между нами говоря", - добавил мой собеседник с истинно американским простодушием. Я прикрыл трубку рукой, передал Холмсу вопрос, и мой друг коротко кивнул головой. Вошедший лакей забрал наши тарелки, подал, как здесь принято, виски и сифон с содовой, и мы расположились в креслах в ожидании гостьи.
Девушка, и правда весьма привлекательная, вошла в сопровождении джентльмена. На вид ей, пожалуй, можно было дать лет двадцать пять - двадцать шесть. Среднего роста, примерно пяти футов и двух дюймов, худощавая, с буйной рыжей шевелюрой, выбивающейся из-под шляпки. Одета наша гостья была скромно, но платье было пошито у хорошего портного. Из украшений у нее было лишь обручальное кольцо желтого золота с крупным бриллиантом, довольно безвкусное и не сочетавшееся с ее обликом.
Спутник ее был крупный мужчина лет тридцати с небольшим, с красноватым лицом, одетый в полосатый костюм, с тщательно выглаженной манишкой и широким, по последней моде, галстуком. В руке он держал трость с набалдашником, как мне показалось, из дутого золота, и поигрывал ею во все время беседы.
- Мистер Холмс, это огромная удача, что Провидение привело вас в наши края именно сейчас. Только вы можете помочь мне! - объявила мисс Сюзан Филимор.
Холмс сдержанно поклонился.
Она всхлипнула, достала платок и, промокнув глаза, продолжала:
- Мой младший брат Джеймс пропал вчера при совершенно необъяснимых обстоятельствах, среди бела дня, на глазах троих свидетелей.
- Как это произошло? Расскажите, пожалуйста, не упуская ни малейших подробностей, - попросил Холмс, устраиваясь поудобнее. Он чуть прикрыл веки, но я успел заметить, как в глазах у него вспыхнул знакомый огонек.
История, которую мы выслушали, и в самом деле, при всей внешней простоте, выглядела малообъяснимой.
Джеймс Филимор-младший был единственным братом мисс Филимор, и ему должен был вскоре исполниться двадцать один год. Мать их умерла очень давно, отец, весьма состоятельный человек, воспитывал детей один, но и он, к несчастью, скончался несколько лет назад, назначив мисс Филимор опекуном брата. Большая часть состояния Джеймса-старшего была помещена в фонд и должна была быть поделена между сестрой и братом после того, как мальчик достигнет совершеннолетия.
