Грязные улицы Небес - Уильямс Тэд (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
— Будет сделано, сэр! — ответил я, поскольку не был глупым человеком — ни до, ни после моей горько оплакиваемой человеческой смерти.
Я не помнил ничего о прошлом, но надеялся, что мою смерть действительно кто-то горько оплакивал.
Оказалось, что Мул хотел передать мне только эту просьбу. Ситуация становилась все более странной. Он никогда не ограничивался кратким разговором, и даже когда поступал так по не зависящим от него причинам, делал это неуклюже, создавая впечатление, что вы отвлекали его от каких-то важных дел. Честно говоря, он нравился мне. Хотя я не знаю, может ли вам нравиться человек, которого вы не понимаете. Со своей стороны, он тоже благоволил ко мне или, по крайней мере, терпел меня, отличаясь этим от многих других архангелов. Тем не менее босс всегда остается боссом. Пользуясь моим визитом в «хозяйский дом», он заставил меня оформить кучу нудных и не сданных вовремя отчетов. Обычно я передоверял их Алисе — нашему офисному секретарю (еще одному земному ангелу, которая, учитывая ее злобный характер, могла быть замаскированным демоном). Если дорога в Ад выстлана добрыми намерениями, как иногда говорил Сэм, то путь к Небесам завален бумажным дерьмом и канцелярскими изделиями.
Интересно, кем был этот Харахелиэль? Кто нажал на кнопки и перетащил Клэренса от пыльных картотек в оперативный отдел? А главное, по какой причине? Может быть, он узнал что-то лишнее? Или кто-то захотел внедрить шпиона в департамент адвокатов? Но чье внимание мы привлекли? И почему они выбрали такого несуразного человека?
Я уже слышу, как вы шепчете: Ничего себе! Шпионы на Небесах? Вы подозреваете своих ангельских боссов в попытке шантажа ваших коллег? У вас плохое отношение к работе, Бобби Доллар! Давайте поступим так: прежде чем принять решение, побудьте со мной еще какое-то время. Это все, о чем я прошу. Правда была на моей стороне гораздо чаще, чем хотелось бы признавать моим недругам.
Перед возвращением на Землю мне пришлось убить немного времени — мое человеческое тело по-прежнему находилось в городской квартире и наслаждалось полноценным сном. Я вышел из Североамериканского комплекса зданий и зашагал по Проспекту созерцания мимо особняков благословенных ангелов. Как я уже говорил, одной из странностей Небес было полное отсутствие картографированного пространства. Если вам хотелось прийти туда, куда вас не приглашали, вы не получали доступ в это место. Несмотря на все усилия, вам просто не удавалось найти его, хотя вы видели перед собой очередную тысячу красивых зданий. Вы могли идти по дороге или плыть в облаках (после многих лет я по-прежнему не знаю, как мы делаем это — при отбытии с Небес все воспоминания стираются). Вы могли затратить на перемещение десятки лет, но так и не найти того места, которое искали. Мне было проще. Я ничего не искал, а просто прогуливался. Какое-то время я любовался Фонтаном звезд и перекатывал в уме большие бесформенные мысли. Затем широкая аллея привела меня к Мосту паломника. Сам того не желая, я остановился на середине пролета и взглянул вниз, на один из кварталов огромного города. Подо мной искрились многолюдные толпы обитателей — тысячи и тысячи душ, возможно, миллионы. И каждая душа была посвящена порядку и любви, счастливая и довольная своим местом в большом плане существования. А за ними, на вершине самого высокого холма Небес, виднелось сияние, напоминавшее прекрасный рассвет. Там находился Империй, обитель Всевышнего. Однако даже глядя на это чудное место, центр Космоса и вселенной, я по-прежнему задавал себе крамольные вопросы. Почему Империй прятали от наших глаз?
И, кстати, почему Бог сделал меня таким неугомонным? Я никогда не понимал своих порывов души. Но, видимо, Он хотел, чтобы я был таким, и поэтому наделил меня удвоенным запасом любопытства.
Как обычно, проснувшись вновь в физическом теле, я почувствовал себя немного странно — словно мир изменился, словно кто-то постирал и погладил мои любимые джинсы. Я сунул кофейник в микроволновку (в терминах желаний и капризов мое плотское тело ничем не отличалось от ангельского) и, ожидая звонка таймера, подошел к зеркалу.
То же самое лицо, которое я видел в отражении пять или шесть лет. Оно чем-то напоминало мне другие два-три лица, бывшие у меня до этого воплощения. Наверное, только эксперт мог бы сказать, изменился ли я после визита в Небесный город. То же самое тело — средней высоты, среднего веса, возможно, чуть крепче и сильнее, чем у обычного человека. Мужчина в зеркале имел темные волосы, нуждавшиеся в стрижке, лицо (европейского типа с легкими средиземноморскими чертами), которое не помешало бы побрить, и рот с намеком на печальную артистичность, немного испорченную одной из редких встревоженных улыбок. Мне часто было интересно, неужели я действительно выглядел так в жизни. Если да, то никто не принял бы меня за мое прошлое воплощение — надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю. Хотя, если бы я наткнулся на человека, знавшего меня в прежнем облике, это было бы слишком большим совпадением.
Иногда я представлял себе, что мог бы жить в семнадцатом веке, носить напудренный парик и нюхать табак. Или я мог быть китайским крестьянином. Или даже женщиной. Мог иметь семью. Тогда почему у меня отняли воспоминания об этом? Почему Небеса обращались с душами, словно они были видеокассетами? Зачем нам стирали бесценные моменты с получением докторской степени или с комедийными ситуациями? И если мы не можем вспомнить детали детства или юности — пусть даже многие люди вели убогую жизнь, — зачем нас вообще заставили проходить через это?
И тут в разговор вступил внутренний голос — достаточно обычный для меня. Ты циничный, сказал он мне. Плохой ангел, которому нельзя доверять.
Но повторюсь еще раз. Наверное, Бог хотел, чтобы я был таким. Либо это правда, либо Ему все равно. Придя к подобному выводу, я решил остановиться, чтобы сохранить какую-то надежду.
К вечеру всю площадь Бигера украсили для последнего этапа карнавального сезона, который был назначен на следующие выходные. Сан-Джудас любил свои карнавалы. На фонарные столбы натянули гирлянды с большими и жуткими на вид масками. В северном углу площади муниципальные работники соорудили временную сцену. К счастью, она находилась на удалении от Эламбра-билдинг, где располагался наш бар. Завсегдатаям «Циркуля» не нравилось, когда их отвлекали художественной самодеятельностью.
Бар назывался «Циркуль», потому что сотню лет назад, прежде чем кинотеатр «Эламбра» перестроили в первый городской небоскреб, на месте нашего нынешнего оазиса на четвертом этаже размещался зал, который масоны использовали как ложу для встреч. Над главным входом в здание до сих пор имелся каменный диск с квадратом и циркулем — символом их ордена.
«Пусть все квадраты остаются снаружи, — нравилось балагурить Сэму. — Нам нужен только циркуль». Примерно так бар и получил свое название.
Внутри заведения время тянулось медленно и чинно. Единственными посетителями были Сладкое сердечко и Моника Нэбер. Они смотрели «Си-эн-эн» на настенном телевизоре. Бармен Чико протирал бокалы и поглядывал по сторонам с такой же добродушной теплотой, как статуя Ленина.
— Оля-ля! — увидев меня, воскликнул Сладкое сердечко. — Я уже отсюда чувствую запах твоей раздражительности, милый.
Сладкое сердечко имел комплекцию защитника «НФЛ», но вел себя как персонаж бразильской мыльной оперы. Он был одним из немногих земных ангелов, которые умели радоваться жизни.
— Плохо провел время в штаб-квартире?
Новости в «Циркуле» переносились со скоростью света.
— Не совсем плохо. Просто получил обычную инспекторскую нахлобучку.
На самом деле меня тревожила неразбериха с Клэренсом, но я не хотел говорить о нем с кем-то другим, кроме Сэма.
— Я понимаю тебя, сахарок, — кивнув головой, ответил Сладкое сердечко. — Меня туда силком не затащишь, если только есть возможность отбрыкаться. Мне противно смотреть на их безмолвную роскошь. Глаза слезятся.
