Змея - Сапковский Анджей (читать книги регистрация txt) 📗
В следующей бочке, [23]мимо которой он проходил, наверное, магнитофона не было. Или там предпочитали более традиционные мелодии.
Где твои семнадцать лет?
На Большом Каретном.
Где твои семнадцать бед?
На Большом Каретном.
Где твой черный пистолет?
На Большом Каретном.
А где тебя сегодня нет?
На Большом Каретном.
[24]
«Загляну в госпиталь, — подумал он, — Да, определенно так. Это лучше, чем Валун, Матюха и самогон, который у них еще остался».
Он прошел мимо очередного барака, тоже с гитаристом. Тоже традиционалистом.
Здравствуй, моя Мурка, здравствуй дорогая,
Здравствуй, моя Мурка, и прощай.
Ты зашухерила всю нашу малину,
И теперь маслину получай!
[25]
Перед дуканом, заставленным бутылями соков и мешочками сушеных фруктов, сидел худой и высохший, как жертва чумы, старичок в грязной чалме. В руке, почти как у скелета, он держал тасбих, мусульманские четки. Глядя впереди себя мертвым взглядом, он как-то смешно раскачивался, аритмично, словно сотрясаемый неровным тактом Аллы Пугачевой, напористой синкопой «Аббы» и «Бони М», охрипшим баритоном Высоцкого и певуче-трогательной ноткой бандитской «Мурки». Старик качал седой бородой и причмокивал губами, непрерывно что-то повторяя, какие-то слова. Может, жалобы. Может, молитвы. Может, проклятия.
Леварт прибавил ходу. Оставляя позади себя Лабиринт. Неся с собой его часть. Его пятно.
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Умоляю вас вскачь не лететь!
Но что-то кони мне попались привередливые!
Коль дожить не успел, так хотя бы — допеть!
Я коней напою, я куплет допою,
Хоть немного еще постою на краю…
[26]
Небо было темно-синего цвета.
* * *
— Добрый вечер, Таня… То есть, Татьяна Николаевна… Извините… Я… Хотел бы… Потому что завтра…
Глаза Тани, сестры Татьяны Николаевны, смягчились. Так красиво, как могут смягчаться только глаза Татьян. Медсестричек Татьян, упоительно пахнущих эфиром и йодоформом, белокрылых ангелов афганских медсанбатов.
— Таня… Я…
— Ничего не говори, парень. Пойдем.
* * *
Пополнение насчитывало шесть человек, не считая командовавшего младшего сержанта. Пополнение, не считая сержанта, явно появилось на свет в годах 1963—1965-х и, наверное, поэтому выглядело, как дети. Дети, одетые в новенькие, пахнущие складом хэбэ и панамы, дети, которым взрослого и боевого вида никак не хотели добавить ни акаэмы на ремне, ни забитые магазинами холщовые патронташи, которые на солдатском жаргоне назывались лифчиками, то есть бюстгальтерами.
— Равняйсь! — скомандовал младший сержант, определенно старше своих подчиненных. — Смирно! Товарищ прапорщик…
— Отставить, вольно, — не по-уставному махнул рукой Леварт. — А вы… Я вас, кажется, знаю.
— А как же, — подтвердил с улыбкой вовсе не такой уж молодой младший сержант. — Ты же Павел Леварт. Мы познакомились в Ашхабаде, в учебке. Не помнишь? Станиславский Олег Евгеньевич…
— В Ашхабаде, понятно, — Леварт не слишком удачно скрыл смущение. — Называли тебя… Менделеев?
— Ломоносов, — поправил Олег Евгеньевич Станиславский с прежней улыбкой. — Это потому, что я закончил МГУ. Был научным сотрудником в Институте ботаники. Какое-то время. До того времени, когда…
Леварт кивнул головой. Он знал, до какого времени. Потому что об этом тоже ходили слухи в ашхабадской учебке.
— Ну-ну, — вздохнул он, — значит все-таки попал ты за речку, Ломоносов.
— А почему я должен был не попасть?
Леварт не ответил. Ему надоело постоянно смущаться.
— Слушай мою команду! — Леварт выпрямился, бросил суровый взгляд на сопливое войско. — Взять вещи и в путь. Шевелись! Поторопи-ка ты эту компанию, младший сержант.
— Не желаешь сначала познакомиться с солдатами?
— Позже. Успею. Сейчас выходим, идем на точку, оттуда с колонной едем на позицию.
— Далеко? Куда?
— Куда приказано.
— А… — бывший ботаник проглотил слюну. — А дорога? Будет безопасно?
— Здесь Афганистан. Здесь нигде не бывает безопасно.
* * *
На пункте, заполненном людьми и машинами, их ждал Ваня Жигунов. По воистину удивительному стечению обстоятельств его распределили и послали туда же, куда послали Леварта и вверенное ему пополнение, недавно прибывшее из Ташкента.
С остальной братвой пришлось попрощаться, вероятно, надолго, если не навсегда. Всем до дембеля было уже недалеко, а гражданка, известное дело, разбросает их по всему Союзу. Хоть они и обменялись гражданскими адресами, шансы на встречу будут мизерны. Леварт расставание с Валуном перенес болезненно. Более болезненно, чем можно было ожидать. До последней минуты он питал бессмысленную надежду, что они все-таки останутся вместе. С Валуном он сжился, что и говорить. Настоящей военной дружбой, крепкими путами связал их Афган, тот ночной бой под Газни, [27]ущелье Ларгави, подлая засада под Джабал-ас Сараф, побоище в кишлаке Дех Кала, тела товарищей, вывозимых на броне из-под Шехабада. И застава «Нева» на пятнадцатом километре за Салангом, та, на которой старлей Кириленко получил пулю в спину. В наказание за это их подразделение расформировали, а их разделили. Сейчас он ехал на восток, в сторону Джелалабада, а Валун на юг, черт знает куда.
— Черт возьми, — сказал он громко.
— Черт, — согласился Ваня Жигунов. — Салам, прапорщик. Привет, младший сержант. Мое почтение, солдатики. Сразу после учебки? Ну, тогда звания солдата вы еще не достойны. Вы — чижики. Кру-гом! Запрыгивать на броню, чижики, мигом! Куда? Как? Господи, что за остолопы!
— Будем ехать на броне? — удивился Ломоносов. — Почему не внутри?
— Когда-нибудь узнаешь, — скривил губы Жигунов, — когда будешь внутри, а бэтээр наедет на мину. Не дискутируй, браток. Не мудри, не думай, делай, что тебе приказано, причем быстро. Здесь Афганистан.
Казалось, что только их и ждали, потому что не прошло много времени, а транспортеры (колонна насчитывала их более десяти) заревели двигателями, засмердели выхлопами, затряслись и тронулись. Ванька Жигунов перекрестился украдкой. Ломоносов посматривал на него со странным выражением лица. Леварт молчал. Он отсутствовал. Он думал о Тане.
Ехали. На повороте дороги удалось сосчитать машины колонны. Их было четырнадцать: БРДМ, идущая во главе, две БМД, две БМП, один МТ-ЛБ [28]и восемь бэтээров. Все входили в состав разведроты 345-го гвардейского парашютно-десантного полка из Баграма. Леварт и его группа были здесь только на прицепе, их забирали по пути. Десантура выделила им в качестве транспорта последний БТР в колонне, так что теперь они давились выхлопами всего конвоя и собирали всю пыль.
Ехали. Молокососы из пополнения, сначала бледные, судорожно схватившиеся за поручни и на каждой выбоине бьющие друг друга по головам мушками акаэмов, постепенно приходили в себя, даже пытались шутить и ругаться солдатским матом, пока Жигунов на них не шикнул. Они замолчали и широко открытыми глазами поглощали пейзаж: глиняные стены дувалов, мимо которых проходила колонна, дуканы, ослики, женщины в паранджах, таджики в тюбетейках, низкие заросли зеленки, [29]грязно-бурые скаты гор под сапфировым афганским небом.
