Невеста для дофина - Мельникова Виктория (чтение книг txt) 📗

А прически! Мы с Армель час таращились на изображения дам и недоумевали.

Мне в голову даже пришло, что повторить прически просто невозможно. Ну, посудите сами: на голове у дам были кораблики, странные арки, даже солнышки с лучиками-косичками. Разве подобное можно воссоздать? Мы с девочками нашли те, которые, как казалось вначале, будет легко сделать. Прицепили журнал к шкафу с помощью магической булавки и столпились вокруг сидящей на стуле Авроры. Подруга была ни жива ни мертва, пока мы втроем — я, Армель и Жаннет — обсуждали, как должны идти косы. Фигурки кораблика у нас не было, и мы решили использовать яблоко. Переплетем множество косичек поверх. Аврора даже станет чуточку выше.

Хорошо все-таки, что мы решили попробовать сделать прически заранее: за какую бы мы ни брались — ни одна не получалась. Авроре даже чуть прядку волос не выдрали в попытке повторить увиденное. Она тут же предложила поменяться местами, и мы все по очереди посидели на стульчике, с тревогой вглядываясь в пришпиленный к шкафу альманах.

Нет, в конечном итоге что-то отдаленно похожее у Жаннет и Авроры получилось. Им даже шло — этакие взбитые, словно воздушное мороженое, локоны с основной копной волос, заколотой шпильками. Но мои кудри не держала ни одна шпилька, даже магически усиленная. Да и нельзя носить артефакты. Что тогда?

Армель из солидарности со мной сказала, что прическу делать не будет. Глупая, глупая девчонка! Ей же надо привлечь внимание дофина. И какие у нее волосы — мягкие, будто лебяжий пух, светлые, точно луговой мед.

Почему именно мне не повезло? Почему именно мне не пошел ни один тип макияжа, который знала Жаннет? Ну ладно, предположим, она могла накрасить только двумя способами. Но оба шли только ей и Армель с Авророй. А я? Неужели моя судьба — предстать в невзрачном виде перед дофином? Мне подошел только блеск для губ из пчелиного воска, и я страдала весь завтрак. Девочки никак не могли расшевелить меня.

Да и вид от недосыпа у меня наверняка тот еще. Хотя, возможно, нахлынула аристократическая бледность? Или легкая синева под глазами? Если так, вполне можно не поспать и перед приездом дофина, а то плохие белила у Авроры не замазывают моей смуглой кожи.

В обеденном зале кусок в горло тоже не лез. Во-первых, Атенаис как-то неуловимо накрасила свою подругу Луизу, отчего та выглядела потрясающей красавицей. И глаза лучистые, и губы, очерченные элегантным бантиком, словно стали больше. И даже осанка как будто изменилась. Во-вторых… менталисты. Нет, не три стола с гогочущими парнями, а сидящие рядом с преподавателями четверо мужчин. Мне казалось, «вороны» сверлят взглядами исключительно наш стол. Чем мы их так заинтересовали? Или не мы? А кто? Атенаис с Луизой? Или Изабелла? Все знали, что Белла искусна в зельях, может, она планирует подлить дофину приворотное? А что? Говорят, при дворе такое сплошь и рядом. Почему не у нас в академии?

Менталисты явно развлекались за наш счет. За счет провинциальных дурочек, в жизни не видевших высший свет. Мы же не столичные девушки, которые легко могли прийти на ежесезонные балы ее величества. Ко двору, конечно, полагалось выезжать всем в восемнадцать, даже провинциалкам, но по большей части девицы в этом возрасте были уже замужем или на сносях. Помолвки разрешалось заключать с шестнадцати, а жениться уже на последнем курсе. Говорят, раньше сочетались браком в тринадцать, только в таких семьях частенько вырождалась магия, и королевским приказом запретили так рано создавать союзы.

На королевских раутах умудрялись бывать только учащиеся столичного университета. Остальных растили без призрачной иллюзии о привилегированном обществе. А там уже, если повезет, муж представит тебя ко двору. Но, говорят, не возят, ибо развратное это место — дворец. Тот же кардинал, представитель духовной власти, тонкий ценитель девичей красоты. И как такому лицу отказать? А ни одному мужику рогов не хочется. Хотя, думается мне, все зависит от девицы: коли кровь гнилая, так рога и дома вырасти могут, ведь так?

Менталисты осматривали зал, откровенно ухмыляясь, самый молодой из них даже неприлично скалил зубы. Старший только хмурился и поглядывал на наш стол. Неужели-таки Белла? А может, я? Впрочем, что я могла «такого» сделать? Мысли об иммунитете к ментальному воздействию заманчивы, но думаю, что нет. Да и как в таком всеобщем гомоне мыслей вычленили бы конкретно мои? Или кого-то другого за нашим столиком? Возможно, взгляды в нашу сторону обусловлены чем-то другим?

Повертела головой, оглядываясь, и тут меня пронзила догадка. Классная дама! Сегодня она аккурат стояла около нашего столика. А что? Она еще не старая. Не старше двадцати пяти, миловидная, из рода обедневших баронов. Не пошла по пути «вдовушки», а тихо и смиренно зарабатывает на хлеб насущный в академии, следя за нашим нравственным воспитанием да разнося классные журналы по кабинетам. Неужели «ворон» положил глаз на мадемуазель Лауру?

Ведь это шанс для классной дамы. Я взволнованно оглянулась на Армель, сигнализируя глазами о чем-то необычном. Она моих подмигиваний не поняла и удивленно уставилась на менталистов. Ну же, подруга! Мы просто обязаны помочь мадемуазель Лауре. Сколько раз она выручала нас, не докладывая начальству о ночных посиделках. Или приносила теплый плед в гостиную, где мы вышивали лентами, выполняя задание к уроку.

— Слышали? — К столу подбежала взволнованная Адель, которая конечно же уже пропустила завтрак, но была так возбуждена, что забыла напрочь о нем. — Приехала свита дофина! Камердинеры, охрана, лекари. Все!

При словах «свита дофина» я едва не подскочила. Неужели пятеро фаворитов тут? Но потом успокоилась. Всего лишь прислуга. Правда, все равно единым с остальными девочками порывом подскочила к окну. Во дворе действительно было многолюдно: сноровистые слуги распрягали лошадей и разгружали повозки, туда-сюда сновали люди с поклажей. Молоденькие пажи, похоже, те юные дворянчики, что не обладают магией (из запечатанных в свое время родов), брезгливо морщились, поглядывая на цветные витражи академии.

Меня несколько смутило, что одеты они были совершенно не так, как в нашем с Армель альманахе. Нет, конечно, менталисты тоже ничего общего не имели с картинками из журнала, но ведь на то они и… «вороны». А пажи? Разве не должны они следовать столичной моде? Или у них форма?

Узкие до неприличия брюки, удлиненные рубашки, перетянутые яркими кушаками, и распахнутые на груди жилетки. Именно такими предстали пажи перед жадно пожирающей их глазами девчачьей толпой. Они были настолько необычны, что мы все — две или три сотни учениц, облепивших окошки, разом, словно нам скомандовали, развернулись и удивленно осмотрели своих однокурсников-парней. Ничего общего!

У наших мальчиков были широкие синие штаны, просторные рубашки и курточки с накладными карманами. Все в выдержанной темно-синей гамме. И никаких ярких кушаков.

Так же синхронно мы повернулись обратно к окнам, вглядываясь в столичных, а от того втройне притягательных молодых людей.

— Вы видели пажей?

— Какие красавчики!

— Поглядите, это что, женский платок?

— Где? Где?

— Да у него на поясе, дурында!

Я глазела на суету во дворе не хуже остальных и так же жадно прислушивалась к шепоткам девочек. Женские шали на поясе. Как романтично! Неужели в столице, месте порока, есть место романтике? Нет, мне это, конечно, не надо — все эти бантики и слезливые речи под луной, им не место в жизни мудрой женщины (а я определенно к ним себя отношу). Однако любопытно.

Мельком глянула на преподавательский стол и устыдилась. Менталисты рассматривали нас хмуро, словно деревенских девок, вылезших смотреть на дворянскую процессию. Выражение лица младшего было откровенно брезгливым. Учителя покраснели то ли от натуги, то ли от возмущения и сбивчиво пытались что-то объяснить важным гостям. А что объяснить — простите, мы из провинции и такого никогда не видели?

Мадемуазель Лаура, оказывается, пыталась нас образумить и отвлечь от происходящего. Но мы почти не обращали внимания на уговоры. Естественно! Если сравнивать классную даму и молоденьких пажей, тем более из королевской свиты, понятно, кто интереснее юным девочкам?