Дети Лепрозория (СИ) - Вайа Ариса (книга бесплатный формат .txt) 📗
Сердце хотело любви, и тоже проиграло все, что можно было. Его растоптали, просто в клочки изодрали, оставив ни с чем. Даже больше, чем «ни с чем»! Оставили с пустотой, незаживающей раной.
Казалось, что стоит только преодолеть жалкую помеху, перепрыгнуть, забраться повыше, стать шисаи — и все снова наладится. И будет хорошо, просто хорошо, как было дома, в старом саду до войны.
Бо холодом обжигал щеку, но Тора все равно упрямо обнимала посох, повиснув на нем. Водила пальцами с вырванными ногтями по бороздам камней, лиловым письменам и едва справлялась с желанием рассмеяться. Смех неизбежно бы превратился в слезы. Шисаи! Пятая шисаи. Вот только ни кумо же не изменилось. Ни кумо! Она думала, если станет равной Химари и Хайме, они выслушают ее, поймут, пойдут за ней. А оно ничего не значило на самом деле. И ничего не изменилось.
Она провела через бо накопленную силу Самсавеила — все камни вспыхнули лиловым, загорелись письмена. Провернула кольца под рукоятью, но механизм не щелкнул, и руку ободрало до крови. Бо не открывался, сколько она ни пыталась. И хозяйку в ней не признавал. Кумо! Бесполезная палка, принадлежавшая покойной бабке.
И зачем только ей всю жизнь говорили, что она будет потрясающе талантлива?! Такая кровь, такие предки, такой потенциал! Ясинэ, мать Хайме, едва ли не обросла легендами по самые небеса, и если верить отцу, половина приукрашена донельзя. Но чего не отнять — она была лучшей. Лучший контроль силы Самсавеила. Тора цыкнула — ей, видимо, не достался, весь ушел к братьям, особенно старшему, Райге. Способность к практически мгновенному переходу от человеческого тела к звериному — не досталась никому, кроме Хайме. Талант в управлении священными водами — достался Тайгону. Ум и феноменальную память опять же разделили братья и почти поровну. А вот упрямство, дурной характер и непредсказуемые вспышки гнева — тут без споров, все дорогой внучке, до капли.
Чего стоит кровь Химари, из поколения в поколение — императоры, правители. Гении. Все, до единого. Безумцы. Хотя иначе, как безумием, ее собственные планы не назовешь. Как знать, может, и на императорском троне выдастся шанс посидеть. Жизней в запасе еще шесть, если не бросаться в омут с головой, это примерно века на четыре. Но если не бросаться в омут, не получится совершенно ничего.
— Жалуйся, ушастая! — рядом плюхнулся Райга, добродушно толкнул локтем в раненый бок и тут же, извиняясь, принялся чесать за ушами. — Мы тебя еле отыскали.
С другого боку мягко присел Тайгон, стянул с себя верхнее теплое кимоно и укрыл сестру.
— Если б не бо Ясинэ, возились бы дольше.
Тора заклокотала и мотнула головой, скидывая руку Райги.
— Сами вы ушастые! Пошли прочь, я знаю, зачем вы пришли, — зашипела она, стягивая кимоно, но одной рукой это было явно неудобно делать.
— Ты опять знаешь неправильный ответ, — кимоно обвернули вокруг, подоткнули, оставив снаружи только руку с посохом. — Отец и мать нас не посылали тебя искать, мы сами за тобой пошли.
— Мои поздравления, шисаи! — легкий укус за ухо заставил передернуться. — Пятая! Ты счастлива, ушастая? — Райга потянул за щеки, отчего свело и скулы, и больные зубы заодно.
— Не то слово, — прошептала она, высвобождаясь. — Еще немного, и разрыдаюсь от счастья.
На колени прилетел небольшой сверток, Тора наклонила голову, недоверчиво нюхнула. Сладко и нежно пахло любимым миндалем.
— Не отравлен, можешь даже лигриным носом понюхать. Твой любимый марципан, — Тайгон развернул обертку, чтобы было видно лучше. Бежевое лакомство запахло еще сильнее. — Кстати, насчет рыданий. Ты делиться будешь, или мы зря за тобой шли?
— Да нечем делиться, — не устояв, Тора отдала бо брату и забрала марципан. Блаженно обнюхала и надкусила. В меру сладко, в меру нежно, в меру пахнет миндалем. Ничего вкуснее не сыскать!
— Мама сказала, ты не вернешься. Ей показалось? — за ушами снова зачесали. Еще бы слезли с хвоста — вообще счастье.
— Химари не ошиблась, — с набитым ртом отозвалась лигрица. — Жаль, что она смогла понять, что я всерьез с уходом, но не смогла понять все, о чем я ей рассказала. Как об стену горох. А ведь я шисаи, что еще ей нужно, чтобы слушать меня?
— Перестать быть твоей матерью, например.
— Очень смешно. Да я бы с радостью! — фыркнула Тора и от злости принялась грызть марципановую колбаску усерднее. — К кумо Самсавеиловым это ее материнство. К кумо Самсавеиловым ранг. К кумо этот кумов бо. Все к кумо! Ничего не стоит.
— А что стоит? — Тайгон примиряюще отряхнул посыпавшиеся крошки миндаля с кимоно.
Тора запнулась, глубоко вздохнула, разглядывая марципан, прожевала лакомство.
— Люди, — тихо прошептала и боязливо перевела взгляд с одного брата на другого.
Близнецы все трое, но не спутаешь ни за что на свете. Райга самый старший, умение владеть священным огнем и талант к врачеванию — от Химари. Странно, что не рядится в кимоно, как она, и прически не плетет часами. Всегда просто в форме шоколадного цвета. Вместо маминых игл — скальпели. Казалось, обними его хоть где — неизбежно на них наткнешься. Кумов идиот и показушник. Вечно умничает и считает себя лучше других. Заткнуть практически невозможно. Вот только...
Тора насилу вытащила руку из-под кимоно и ткнула ему запястьем под нос. Райга, поняв ее без слов, стянул наручи, развязал ленты обвязок и, задрав рукав, принялся возиться над раненым предплечьем.
Вот только лечить лучше него не мог никто.
Тайгон всегда был на порядок спокойнее, невозмутимее. Хоть разом схлопнись весь Лепрозорий к кумо Самсавеиловым прямиком в ад — и бровью не поведет. Чутье феноменальное, талант к управлению священными водами еще лучше, чем у отца. Да он сам как море в штиль, Тора бы не удивилась, если бы вся вода в мире ему покорилась. И голос успокаивал. Даже одно его присутствие дарило умиротворение, дышать становилось легче, и больше ничего не тревожило.
Тора опустила голову и уставилась на колени. А что она? Со стихией поди пойми что творится. Ни лечить, ни искать не обучена, предрасположенностей никаких. Одно упрямство. Одно упорство.
— И что с людьми, а, ушастая? — в руку настойчиво тыкали тонкой рукоятью скальпеля. Судя по свежим розовым полосам на все предплечье — уже не первый раз.
— Дохнут, — кивнула она и откусила марципан. — От лепры, от болезней, от самих себя. И у меня сил нет смотреть. И терпеть я уже не могу. Думала, найду поддержку у Химари с Хайме, но где там — все сама.
Руку вернули. Тора повела плечом — снова отлично слушается; сжала и разжала кулак — не болит; раны от когтей затянулись тоже. Ногти заново не выросли, но ей и этого было более, чем достаточно. Она убрала руку под кимоно и благодарно кивнула брату.
— Всегда же дохли, — хмыкнул Райга.
— Не всегда так быстро, — Тора глубоко вздохнула. — Лепра стала агрессивнее, Конфитеор берет плохо. То ли Конфитеор хуже, а я не удивлюсь. То ли без Самсавеила лепра сильнее. А может быть даже и то, и другое одновременно.
Тайгон кивнул и загнул большой палец.
— Шисаи должно быть тридцать три, именно так распределяется энергия по всему Лепрозорию. А нас пятеро. Где-то должны быть еще двадцать семь необученных кошек. И это при условии, что все хорошо. Но без Самсавеила все плохо. Может, нас всего пять, потому что мир умирает.
Следом под кивок пошел указательный палец.
— Я боюсь умирать, боюсь, что у нас больше нет запаса жизней. И боюсь это проверять. Но надо.
Средний.
— Нужно найти другой источник для Лепрозория. Я не знаю, как. Я не знаю, какой. Но я хочу жить.
Безымянный.
— И последнее. Но не по значимости, — Тора задумчиво посмотрела на горизонт. За спиной из-за гор поднималось солнце, но море все еще лакало мрак. — Имагинем Деи.
— С ангелами что не так?
Тора пожевала губами, не зная, признаваться или нет. Одному уже рассказала — сбежал, поджав хвост, только лапы сверкали. Но они — родные братья, они поймут.
— С ангелами все нормально, от призыва к призыву, от зверей к охотницам и птичкам. Дело не в них.
