Семейные обязательства (СИ) - Келин Алекс (читать книги регистрация txt) 📗
Потом кто-то говорил, что завещание было подлогом, а кто-то клялся в его подлинности. Изольда не успела объявить во всеуслышание, кому из внуков она оставляет Железную корону - и Империя раскололась на два лагеря. После серии кровопролитных битв и мелких стычек началась такая неразбериха, что сам черт сломил бы голову, разбираясь в хитросплетениях войны двух императорских армий, баронов, объявивших рокош, стремящихся к вольности городов и обычных разбойничьих банд, расплодившихся в огромных количествах.
Кто первый назвал этот кровавый ад красивой фразой: "Война принцев" - неизвестно. Но прижилось.
Павел Лунин в деталях взаимоотношений сторон и не пытался разобраться - голову бы сохранить. Но не сумел удержать сына.
Брат Элизы горячо поддержал принца (Императора!) Александра и сложил голову в битве при Гарце.
Элиза тогда воспитывалась в монастыре под Гетенхельмом. О течении войны она почти ничего не знала - монашки строго следили за тем, чтобы никто из подопечных не получал лишних известий.
Ее вызвали в столицу только на похороны брата.
Мама... Она простудилась на кладбище, под ледяным ливнем. Не стоило так долго стоять над могилой единственного сына, воспаление легких - не шутки.
В тягучем кошмаре первого в жизни горя Элиза не сразу поняла, насколько изменился отец. Павел Лунин поседел, сгорбился и в свои сорок пять выглядел древним стариком. Он почти не разговаривал несколько месяцев. От веселого, жизнерадостного помещика осталась только осунувшаяся тень в черном.
Он пытался начать жить заново, но - не получилось.
Принц Александр опирался на промышленников, и после коронации начал претворять в жизнь данные им обещания. Для землевладельцев, чей доход составляла в основном плата от фермеров-арендаторов, это было началом краха. Лунины не стали исключением - восстанавливать разоренные войной хозяйства было почти не на что. Павел Николаевич попытался сделать несколько выгодных вложений капитала, но его предприятия методично прогорали, содержать поместья становилось все сложнее, и когда-то одна из богатейших фамилий империи была вынуждена продавать земли.
Впрочем, из всей фамилии остались только Павел Николаевич и Элиза.
Реформы продолжались, все попытки спастись от банкротства провалились, но пока еще удавалось создавать впечатление благополучия. С Элизой отец об этом почти не говорил, но она прекрасно слышала нотки ненависти, звучавшие в его голосе при упоминании канцлера Воронцова, автора всех экономических нововведений.
"Ты отнял у меня все, - однажды пробормотал Павел Николаевич портрету канцлера в газете, - если бы она сказала хоть слово, ты был бы давно в могиле..."
"Кто - она? - удивилась тогда Элиза. - О чем вы, батюшка?"
Павел Лунин не ответил. Он старчески дернул головой, махнул рукой на Элизу и молча заперся в кабинете.
Об этом эпизоде она не рассказала ни полковнику, ни епископу.
Не нужно.
Пусть сами ищут мотивы.
- Если бы не наследство от тетушки, - сказала Элиза, - я бы уже стала бесприданницей. Отец практически разорен, в конце года пришлось бы и этот дом отдать за долги. Он потому так и торопился со свадьбой - хотел успеть позаботиться обо мне, пока средства позволяли. Он с семейством Румянцевых сговорились давным-давно, когда мы с женихом были еще детьми...
- Сочувствую вам, Елизавета Павловна, - мягко повторил охранитель. - Ваш отец, наверное, не одобрял политику канцлера?
- Очень резко не одобрял. Но сейчас многие на грани разорения, он не был одинок... Ведь это не повод для нападения! - поспешно добавила она, увидев заинтересованный блеск в глазах сидящего в стороне полковника.
- Не повод, - согласился с ней охранитель. Отечески прикоснулся к ее руке и повернулся, заслоняя собой конкурента. - Сударыня, не скрою, доказать существование магического воздействия на вашего отца будет очень сложно. Но я обещаю вам досконально разобраться в этом деле. Пожалуйста, не покидайте Гетенхельм.
- Елизавета Павловна под домашним арестом до выяснения всех обстоятельств, - сообщил, вставая, полковник. В доме останется охрана.
- Не бойтесь, сударыня, - успокоил ее охранитель. - С вами больше ничего плохого не случится. Я оставлю здесь и своих людей. Если вспомните что-то важное - пошлите за мной. Даже если вам будет просто одиноко и захочется поговорить со священником - я приеду.
- Спасибо, Ваше Преосвященство, - кивнула Элиза, стараясь не расплакаться. - Обязательно.
Охранитель щелкнул пальцами, подзывая кота. Серый хищник привычно запрыгнул на руки напарнику и забрался в капюшон.
Судя по равнодушно-скучающей мохнатой морде, ничего колдовского он в доме не нашел.
Особняк стал чужим. Ее тюремщики не показывались на глаза, но Элиза точно знала - они здесь. У главных ворот и подъезда к кухне, на первом этаже, в отцовском кабинете... Везде. Даже пахло в доме теперь иначе, добавились нотки ваксы для гвардейских сапог, влажного сукна мундиров после короткого летнего дождя, сыромятной кожи ремней и пороха от их пистолетов.
Это был запах опасности, страха и беспомощности.
Посетителей к ней не допускали, даже если кто-то и заходил - Элиза об этом не узнала. Ни полковник, ни охранитель больше не приезжали. Да она и сама не рвалась ни с кем поговорить. Замерла в библиотеке, невидящим взглядом впившись в страницу книги.
Очень хотелось сбежать в Заозерье и присоединиться к господину Казимиру. Но, во-первых - кто же ее выпустит из империи? Во-вторых - а зачем пану Штутгарту какая-то Элиза? Она-то не маг.
И слава Богу, что не маг. А то бы Жар-Птица, охранитель, с ней совсем иначе разговаривал.
Элиза тряхнула головой, отложила книгу и потянулась за письменными принадлежностями.
Из дома ее не выпустят, но прошение о выдаче тела Павла Лунина передать можно.
Ей нужно похоронить отца.
Глава 4. Приметы грозы
Погода менялась.
На небе пока не было ни облачка, солнце подбиралось к зениту, только ветер подул чуть сильнее и принес слабый запах распаханных под озимые полей к востоку от столицы. И еще начал побаливать старый шрам епископа Георгия, провинциал-охранителя, прозванного Жар-Птицей.
Верная примета. К грозе.
Почти четверть века назад тварь из гетенхельмских водостоков раздробила зубами левое плечо сержанта стражи охранителей. Если бы не помощь святых братьев, быть бы епископу одноруким, а так - только ноет к непогоде.
Если к болям в спине (посиди-ка целый день в кресле с бумагами!) добавлялось покалывание в плече, значит, точно скоро загрохочет.
Отец Георгий на всякий случай плотно прикрыл окно в кабинете. Сначала будет немного душно, зато потом, когда упадет стена ливня, можно не опасаться за разложенные бумаги.
Прогулялся от стола до двери, массируя ноющую руку. Пять шагов в каждую сторону, стук подошв глушит мягкий ковер.
Крепкая дубовая дверь отделяла кабинет от приемной. Епископ подошел к ней, расправил плечи и прислонился лопатками к фигурной резьбе. Острые края выпуклых кленовых листьев впились в спину сквозь тонкую сутану, создали иллюзию массажа. Сдаваться в руки костоправа не было времени, и епископ пытался хоть так промять спину.
"Буду ходить перед Господом в стране живых" - вполголоса сказал он*
За дверью секретарь втолковывал отцу Бертрану, как писать "отчет об утрате материальных ценностей".
- Вот, смотрите, - журчал профессионально-терпеливый голос секретаря, - вот в эти строчки, столбиком, вносите, что из казенного имущества испортилось во время ареста подозреваемого. Понятно? А сюда - подлежит ли предмет восстановлению.
- Ну, я плащи зашивать не умею... - пробасил отец Бертран. - Ворожей огнищем плюнул, там дырень в кулак...
