Многорукий бог далайна - Логинов Святослав Владимирович (книги без сокращений TXT) 📗
Шооран изогнулся над колючей изгородью, с трудом достал и подтянул цветущую ветвь, вдохнул чистый аромат цветов. Мягко отпустил стебель, долго стоял, глядя, как дрожат, успокаиваясь, цветы. Осторожно снял с отравленных игл ограды опавший лепесток, протянул его Ай. Личико уродинки сморщилось в довольной гримасе. Ай пристроила подарок в волосах, и алый лепесток оживил её лицо, сразу потерявшее мертвенный серо-зелёный цвет.
– Идём, – сказал Шооран. – Нам ещё много идти.
Они шли по промежутку между оройхоном старого илбэча и первым сухим оройхоном Шоорана. Когда-то он мог бегать здесь, не глядя по сторонам, всё вокруг принадлежало ему. Теперь не стоило без лишней нужды спрыгивать с общей тропы. Хотя, когда навстречу идёт вооружённый караул, лучше посторониться.
– Вот он! – закричал человек, идущий впереди воинов. – Это он хватал мой туйван!
Патрульные настороженно и недовольно разглядывали Шоорана, и он в который уже раз подумал, что в стране изгоев изгоев как раз и не осталось, ночные пархи на удивление быстро привыкли к новой роли, а эти солдаты, судя по всему, никогда не мыкались на мокром, скорее всего, это настоящие цэрэги, вовремя смекнувшие, что к чему, и перешедшие на сторону сильного, чтобы сохранить своё положение. Прежде они знали бы, что делать с бродягой, а сейчас не вполне уверены и колеблются. С удивлением Шооран увидел, что среди цэрэгов возвышается огрузневшая, но всё ещё могучая фигура Боройгала. За поясом у палача красовался широкий резной тесак – символ власти одонта.
– Я ничего не брал, – произнёс Шооран. – Я свободный изгой и иду по свободной земле.
– Не брал?! А это что?! – Крестьянин кинулся к Ай, ухватил её за волосы, стараясь вытащить лепесток.
Шооран ударил хама по руке, оттолкнув так, что мужик отлетел на несколько шагов, врезавшись спиной в затрещавшую изгородь.
– Это опавший лепесток, – сказал Шооран. – Он ничего не стоит.
Цэрэги без интереса следили за перебранкой и были готовы уйти, оставив владельца дерева самого разбираться с похитителем лепестка. Но тут вмешался Боройгал.
– Ты кто такой? – спросил он Шоорана, глядя поверх его головы. – Что-то мне твой голос знаком.
– Мой голос знаком многим, – сказал Шооран. – Я сказитель.
– Не-ет! Ты не крути. Я сказочки слушать никогда не ходил, но голосок твой мне очень знаком…
Боройгал подошёл ближе, посмотрел на Шоорана с одной стороны, потом с другой, так, чтобы не было видно шрамов, стянувших правую щёку. Удовлетворённо хмыкнул.
– Шпион вана! Ты был здесь, когда исчез Хооргон. А теперь тебя подослали убить меня? Да? Не выйдет! Вяжите его!
Шооран рванул из-под жанча хлыст, но Боройгал стоял слишком близко, чтобы можно было успеть раскрутить оружие. Шооран ударил Боройгала в лицо тяжёлой рукояткой, но копьё одного из цэрэгов вонзилось Шоорану в запястье, двое воинов повисли на плечах, Шоорана сбили с ног и, нещадно заламывая раненую руку, начали вязать. Ай, замершая в первую секунду, молча метнулась и вцепилась зубами в щёку упавшего Боройгала. Великан взревел и замахнулся кулачищем. Любую женщину такой удар убил бы на месте, но Ай оказалась слишком лёгкой. Она лишь отлетела в сторону, но тут же вскочила, шипя, как рассерженная тукка, и готовая вновь броситься в атаку.
– Беги! – закричал Шооран. – Беги к Ээтгону, пусть выручает!
Ай развернулась и поскакала вдоль поребрика. Когда было нужно, её шлёпающая походка исчезала и уродинка мчалась впереди многих. Иначе она не смогла бы вовремя удирать от Многорукого.
– Схватить! – прохрипел Боройгал.
Шооран, на спине у которого сидели двое цэрэгов, сумел извернуться и, зацепив ногой, уронить солдата, рванувшегося исполнять приказ. Пока тот поднимался, Ай унеслась далеко.
«Лишь бы добежала до мокрого, а там – уйдёт», – подумал Шооран. Он-то знал, как бессмысленно ловить Ай в зарослях хохиура.
Цэрэги сгрудились вокруг связанного Шоорана и принялись его бить. Не каждый удар достигал цели, иглы башмаков с трудом пробивали толстый жанч, но уже через минуту Шооран потерял сознание от боли.
Боройгал был назначен одонтом три дня назад. Конечно, в государстве изгоев слово «одонт» было как бы под запретом, но как ещё назвать человека, поставленного управлять приобретёнными оройхонами? Так что Боройгал с лёгким сердцем украсил себя костяным тесаком, а наедине с собой величал себя одонтом.
Вообще-то, когда отряды ночных пархов вступали на угловые земли, Боройгал не думал о возвышении, а дрожал за свою шкуру. При трёх последних правителях он был палачом и затолкал в шавар немало изгоев, так что для страха основания были. Но потом он решил, что надо быть смелее. В конце концов, палачи нужны любой власти, а охотников на эту должность не так много. Поэтому, увидев Суварга, шествующего в окружении охраны, Боройгал громко крикнул:
– Здравствуй, правитель Суварг! Я рад тебя видеть!
Нельзя сказать, что правитель Суварг тоже обрадовался этой встрече. Был в его прошлой жизни один шаварный закоулок, в который он не хотел бы пускать посторонних. До сих пор никто не спросил предводителя изгоев, как удалось ему не только вывести отряд из владений Моэртала и пройти затем половину страны, но и увеличить при этом армию изгоев чуть не вдвое. Бродяги считают, что им так повезло. Тэнгэр оставил мысли о вечном и позаботился о них. Нет, о них думал предусмотрительный Суварг. Не договорившись с одонтами, такую операцию не провернуть. Но попробуй сказать об этом вслух, и клеймо предателя уже не смыть. А кто мог знать тогда, что отыщется эта страна и сегодня он сможет говорить с ваном на равных и даже отнимать его земли? Тогда, чтобы выжить, пришлось кое-что обещать, да и выполнять обещанное. Своими людьми и своей страной он не поступился, а что до лазутчиков, проходивших с его ведома в области братьев, то надо было сохранять мир. Только как объяснить это увечным и калеченным членам совета, которые знают лишь чувство непримиримости? Даже Ээтгон среди этих закосневших типов кажется гибким политиком. Ээтгон о многом догадывается и молчит, но если скандал выплывет, то и он окажется среди противников. А ведь пока на угловых оройхонах сидел запутавшийся в интригах Тройгал – всего-то пара недель! – связь с ваном шла через этого громилу, что, скверно улыбаясь, машет ему рукой.
И Суварг кивнул благосклонно, а потом беседовал с палачом наедине и поставил его главным над этими оройхонами. И то сказать: соглядатая лучше держать на виду, да и связь с ваном так сразу рвать не стоит. Мало ли что может случиться…
Поимка Шоорана стала первым деянием Боройгала на высоком посту. Признав в Шооране своего давнего обидчика, Боройгал загорелся местью. Но, будучи палачом, он слишком хорошо знал, как быстро умирают жертвы даже в самых опытных руках, а Боройгал хотел мести сладкой и долгой. К тому же публичная казнь сразу после назначения на должность была нежелательной, а тайная, ежели секрет вдруг выплывет, вовсе грозила крупными неприятностями.
Размыслив, Боройгал велел запереть пленника в подземелье, решив не торопиться с казнью.
Первые сутки, а возможно, и несколько – счёт времени он потерял, – Шооран валялся в горячке, вызванной ядовитыми иглами. Всё тело вспухло; там, где иглы вонзились в плоть, образовались язвы; рана на руке нагноилась. Большую часть времени Шооран не сознавал себя. В темноте к нему приходил мёртвый уулгуй, уговаривал, звал в далайн. Шооран ругался на него и гнал, а вынырнув к действительности, промывал рану собственной мочой и вновь проваливался в бред. Всё же он выплыл и, очнувшись однажды, понял, что чёрный уулгуй отпустил его. С этого дня Шооран пошёл на поправку и начал замечать происходящее вокруг.
Тюрьма была обустроена ещё при Хооргоне, причём сделана на совесть, по образцу темницы, оставшейся на Западном оройхоне. Так что, очнувшись, Шооран не мог сказать, в каком из помещений насквозь знакомого алдан-шавара он находится. Углы были спрямлены, вход забран дверью, а стены и пол выложены плотно пригнанными костяными пластинами. Ногти скользили по гладкой кости, бессильные зацепиться хоть за что-нибудь. Сделано это было для того, чтобы скучающие узники не развлекались рытьём ходов в рыхлом камне. Подходить к двери не позволялось – примерно посредине камеру перегораживала решётка, открыть которую можно было лишь снаружи. Изучив своё обиталище, Шооран вынужден был признать, что у Моэртала ничего подобного не было.
