Ведьмин век - Дяченко Марина и Сергей (читать книги бесплатно .txt) 📗
У колодца сидел, запрокинув голову, мертвец. Смотрел студенистым, неподвижным взглядом; Клавдий отвернулся.
Через полчаса разбитая дорога вывела «граф» на осевое шоссе, бетонированное, Клавдий, кажется, даже помнил номер этой дороги; дух матери-ведьмы был здесь настолько ясным и определенным, что Клавдий счел возможным остановиться.
Карты ворохом лежали на соседнем сидении; он безошибочно выбрал единственную, военную, стандартную, бесстрастно размеченную квадратами. Развернул, включил свет; опять-таки безошибочно нашел в переплетении трасс тот крохотный перекресток, на котором тихо стоял сейчас запыленный «граф».
Низкая луна заглянула в карту через его плечо. Он еле удержался, чтобы не загородиться от нее ладонью.
Сосредоточился. Дух ведьмы, густой запах смерти проникал сквозь стекло и железо — но стратегическая карта умела противостоять самому сильному нажиму, она сама по себе была страшна, потому что имена человеческих поселений прочно соседствовали на ней с равнодушными знаками, символизирующими не просто смерть — неминуемое, мгновенное, полное и ничем не заслуженное разрушение…
Тупо глядя в карту, Великий Инквизитор Вижны молча помянул его сиятельство, покойного герцога.
И вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую прямоугольную коробочку с узким окошком.
Как сильно он ошибется? На полкилометра, на километр, на пять?
Заденет ли Вижну?
Кто там еще остался, в окрестностях точки, обозначенной бледным серым кружком, с аккуратной надписью курсивом «с. Подральцы»?
В углу окошка пульсировал значок. Пульт дееспособен. Где-то там, глубоко под землей, куда не достигает взгляд этой жуткой луны, где-то там сидит отупевший от недосыпа офицер в наушниках и ждет, ждет, ждет…
Возможно, он еще не знает, что его Командующий мертв. А и знал бы — это не имеет значения, машина войны не должна зависеть от единичной человеческой жизни…
Земля вздрогнула. Или плод воспаленного воображения?.. Нет, вздрогнула еще раз, и Дух Матки сделался на порядок сильнее. У Клавдия на мгновение захватило дыхание; рядом с этим существом все инквизиторы мира бессильны, даже сумей они объединиться, даже ухитрись он, сделавшись неким «батькой», втянуть их волю в себя…
Он засмеялся. Хрипло и глухо, но искренне. Почти без горечи.
Подральцы. Отчего он так уверен, что она в Подральцах? Ненужный вопрос — его обоняния всегда вполне хватало для того, чтобы отыскать в окрестностях бойню. Другое дело, что он никогда на бойню не стремился — что ж, теперь у него нет другого выхода…
Подральцы. Это место, где ее инициировали… Суки, они ее инициировали, выдернули в свой мир, который «не такой», а она, видите ли, осталась прежней, это мир виноват… Сволочи, мерзавки, зачем…
Он бездумно, механически измерил взглядом расстояние от Подральцев до серенького перекрестка, на котором стоит сейчас «граф». Километров пять. Как там говорил покойный герцог — «только сами постарайтесь держаться подальше»?
Собственно говоря, у него есть время. Он может оставить себе время, полчаса, например, машина еще вполне способна давать двести километров, и дорога хорошая, он успел бы уйти подальше, а там влезть в какую-нибудь щель…
Ему вдруг смертельно захотелось спать.
Он представил себе, как, пережив в щели отдаленный удар и сотрясение земли, выбирается потом из своего убежища. Стряхивает пепел…
— Холодно, — сказал он шепотом.
Картина повторилась снова, замедленно, в деталях: отрывается железная дверца… Шелестят комья земли, принесенные ветром… Рассветное небо, мир, свободный от ведьм, от матери-ведьмы…
…Как все-таки Атрик Оль сумел справиться, у него ведь не было ядерных ракет в шахтах, как он ухитрился, как…
Клав, жалобно сказала Дюнка. Клав, у тебя болит… кажется, это сердце, Клав.
Мне скоро сорок пять, сказал он мрачно. Чему ты удивляешься, Дюн. Тем более, что оно болело и раньше.
Может быть, это обидно, но Инквизиция в нашем мире — не самая сильная сила, Клав, сказал господин герцог. Как-никак, со времен Атрика Оля прошло четыреста лет…
Да, это обидно. Он всегда считал себя сильнейшим из инквизиторов — да так оно и было. Он уступал кому-то в умении плести интриги, кому-то — в таланте администратора… Зато силой он не уступал никому, это понимали и Фома из Альтицы, и Танас из Ридны, и герцог это понимал тоже… Клавдий Старж мечтал сравняться в доблести со славным Атриком Олем — а вместо этого давит на кнопки, будто трусливый и бессердечный политик, и наносит удар чужими руками, и какой удар, грязный, подлый, бесчеловечный…
А все потому, что упустил свой шанс. Не зарезал рыжую девочку серебряным кинжалом. Не заточил ее в подземелье, позволил пойти своим путем, позволил инициироваться, все, что он сделает сейчас, есть исправление его же ошибки…
И, уже не колеблясь, он приложил большой палец к пластинке сенсора. Долгую секунду ничего не происходило, и волосы на его макушке готовы были подняться дыбом, когда, наконец, на прямоугольном экране мигнула скупая надпись: код…
Луна не понимала, что происходит. Луна таращилась все так же сумрачно и злобно. Луна испугается потом, после.
Он набрал код. Он получил допуск и, тщательно сверяясь с картой, ввел координаты села Подральцы.
А потом, сверяясь уже с циферблатом, ввел время, благоразумно оставив до предполагаемого удара длинный час. Шестьдесят минут.
А потом долго и тупо смотрел на мигающую красным надпись, сигнал о том, что приказ будет принят к исполнению после повторной идентификации через сенсор и нажатия красной кнопки.
Но красную кнопку нажимать не стал, а вместо этого аккуратно вложил коробочку во внутренний карман, завел машину и тихонько, очень медленно двинулся вперед — туда, откуда исходило дыхание Матки. В сторону села Подральцы.
В преддверии полуночи шествие достигло своего величественного пика. Небо, обернувшееся барабаном, гремело, и каждый торжественный удар оборачивался взмахом темно-красной лоснящейся ткани; на пути у Ивги обнаружилась низина, круглая выемка с мягкими травянистыми склонами, с жестким асфальтированным дном, с исполинским зданием в центре. На здании была темная стеклянная крыша, а неподалеку полыхал костер из сложенных, будто дрова, автомобилей. В страшном желтом свете метались, скользили по кругу, вертелись, будто увлекаемые водоворотом, свободные обезумевшие лошади.
Ритм замедлился; Ивга остановилась.
Глухое ржание. Сбивчивый топот копыт, еле слышный, отдаленный, летящие комья земли, отсвет пожарища; Ивга прикрыла глаза. Кони исполняли величавый танец. Парадный проход, развевающиеся гривы, мокрые спины, выкаченные глаза…
Ивга ступила вперед, позволяя воронке увлечь и себя тоже. Захватить, понести по спирали, к центру, к оси, к столбу смерча, вертящего ленты неугасающего костра. Играющего там, в вышине, среди звезд, забавляющегося ворохом железного лома и троицей легковых машин, избегших костра, снесенных с асфальтовой стоянки…
Кони кружились все медленнее, некоторые уже просто брели, понурив головы, опустив до земли светлые гривы; Ивга остро, почти болезненно ощутила, что ее новое тело уже здесь.
— Матерь! Заново рожденная мать!..
Море нежности. Море горящих глаз. Море прикосновений, то легких и еле заметных, то болезненно-сильных, но одинаково сладостных, горячих, искренних; праздник обретенного смысла.
Ивга содрогнулась.
Смерч, вовлекший ее в воронку, теперь покорился ей. Слился с ней, втянул ее в себя, встал у нее над головой, и, запрокинув лицо, она видела сквозь вертящуюся полую трубу — звезды…
Любовь исходила от нее, как исходит от летней речной поверхности утренний пар. Как исходит запах от разгоряченного человеческого тела. Как исходит свет от луны. Сама собой, естественно и просто, сама собой.
Она не различала их лиц. Они все одинаково принадлежали ей, ее дети и частички ее сущности, клетки ее нового тела, пальцы, волосы, глаза. Она с удивлением ощущала, как оживает; чувство было таким острым, что она не выдержала и позволила себе на минуту выскользнуть обратно, в оболочку рыжеволосой девушки, в глазах которой дважды отражался диск луны.
