NZ /набор землянина/ (СИ) - Демченко Оксана Б. (книги txt) 📗
Олер говорил и говорил, монотонный голос вдалбливал в мою голову тезисы, вроде бы, неглупые — но исключительно ненужные. Я исправно их впускала в правое ухо и выгружала из левого, аки легендарный Сивка-бурка. Не желаю я ничего конспектировать. Тем более — сейчас!
Шлак непостижимо прекрасен. Потому, что похож на Землю. С орбиты он сине-зелёный с молочными потёками облаков, кисельными реками туманов и низовых туч. Суша на Шлаке представлена одним материком, подобным сердечку. Или нахохленной птице, спящей, убрав голову под крылышко. Вроде бы есть и полярные шапки, но их я игнорирую. Родная мне природа — она там, в зелени лесов, обрамлённых оправой золотых прибрежных песков. Жизнь бьётся в синих жилах рек и задумчиво смотрит на универсум бездонными зрачками озёр…
— Кроме того, следует учесть и культурологический аспект, — вещал Олер, воодушевлённый нашим молчанием.
— Гюль сказала, что вы в юности рисовали, и недурно. Вы были подающим надежды графиком, — вспомнила я.
— Да, не гением, всего лишь подающим надежды, — согласился интмайр.
— Шлак стоит того, чтобы его рисовать?
— Три сотни циклов я не балуюсь подобными… — интмайр замолчал и стал более внимательно смотреть вниз. — Сима, я предпочёл бы вернуться к теме культурологии.
— Это называется забалтывать вопрос.
— Кто же виноват, что вы не умеете слушать?
— Не я, — поднял руки Дэй, вполне довольный наблюдением за нами. — Конечно, я трижды кусал Симу и прилично её обескровил, но это её не убило, а вот за последствия удара культурологией не поручусь. Кит, а где обитатели Шлака? Здесь много заключённых?
— На данный момент семь, если живы и пребывают тут отправленные и сто циклов назад, — наш счетовод, конечно, все знает.
— Я наблюдаю двоих в строениях по левому борту, там, — указал Кит в сторону северного побережья материка. — В целом мне, как кораблю, ощутимы три жизни. Дэй?
— Три, — задумчиво согласился и этот эксперт.
— Преступность у вас — слезы, прямо стыдно, — укорила я.
— Не преступники, изгои, — напомнил Олер со значением. Постучал пальцами по подлокотнику. — Садимся на юге, — распорядился он, и добавил после паузы, глядя прямо на Кита: — Прошу вас.
— А где тут делают третичную развёртку? — шёпотом уточнила я.
— Мы туда и идём, — пообещал Кит. — Сима, мы сядем чуть в стороне. Я объясню своё, затем ты расскажешь своё. Каждый из нас имеет часть понимания, моя — это история и технология. Пока не могу сообразить, как они пригодятся. К тому же я желал бы задержаться на полдоли суток. Я ищу один объект, скажем так. Это стало важно после истории с йорфами, и это связано с тобой, Сима. Олер прав в одном: ты — катализатор. Старый Кит был предельно инертен, но ты разбудила во мне деятельное любопытство, которое, кажется, покинуло расу кэфов еще на заре нынешнего универсума.
Я отвернулась от красот за обзорными экранами и уставилась на Дэя. Вот Шлак, идея затащить сюда вампирюгу — целиком моя. Глупость она или нет, не знаю. Решение пришло резко и показалось озарением, я толком не пробовала сформулировать то, что меня в первый миг напугало и ослепило. Это было — слишком. Бездоказательно, по-детски и, вдобавок, невозможно. Я не верила в догадки, старательно прятала их от себя же. Даже Саид, вроде бы, не понял, хотя от него у меня нет тайн. Почти.
До своего прозрения я докатилась, когда прочла данные по тем семидесяти с лишком суицидам, якобы спровоцированным Дэем и его Словом. От прозрения, зудящего в мозгу вроде чесотки, дней пять назад мне стало вовсе дурно. И я приняла на ночь порцию загадочного зюя, приготовленного по рецепту Игля: немного порошка растворить в теплой воде и выпить смесь прямо перед сном. Прошлый раз я получила сказку о детях цветков энна.
На этот раз, едва прикрыв глаза и шагнув в небытие — то, пятидневной давности — я очутилась в полумраке танцующих туманов и дымов. Из струй свился призрачный Сплетник Зу.
— Зу, я скучала, — улыбнулась я.
— Тоже скючал, — согласился он.
Голос у Зу чирикающий, его «ю» именно от чириканья звучит естественно. Синица ведь поёт «пинь-пинь, фьють-фьють», а вот «футь-футь» в птичьем исполнении и представить неприятно. Это прямо — выпь, а не синица! Хотя, что я знаю про выпь, кроме названия?
— Зу, а вот ты — ты живой? В моем понимании, а?
— Не знаю. Может да. Немного, да, — хитро прищурился он. — Но не здесь. Я расскажю. Редко спрашивают. Хороший вопрос, вкюсный. Вот дюши, смотри.
Он повёл рукой — и туман сплёлся в реку, растёкся морем. В нем явились корабли. Очень разные: тяжёлые и мощные, как глыбы льда. Невесомые, как пух. Основательные — вроде брёвен или плотов. Зу поводил рукой, море взволновалось, флотилия душ смешалась в призрачной воде.
— Такие тяжёлые, — чирикал Зу, указывая на льдины. — Штюрм, кровь, сила, ярость. Еще месть, страх, много иного. Эти плывют, но рано или поздно, если не избавятся от лишнего грюза, пойдют вниз. Там не смерть, там мир для тяжёлых. Тоже мир. Оттюда долгий пють к новым мирам, к большомю юниверсюмю. Совсем первый шаг. Почти звери.
Зу ловким движением утопил льдины и повздыхал, сочувствуя им. Затем он презрительно назвал пушинки покорными ветру. Обвинил бревна в инертности. И постепенно втолковал мне: каждый корабль-душа имеет свое наилучшее положение в море тумана. Он может пережить много штормов, сменить много обличий, которые я называю жизни. Но рано или поздно душа найдёт равновесие. Станет топляком на дне. Взлетит к небу. Или превратится в чудовище вроде «Летучего голландца», способное причинять вред, истерзанное жаждой невозвратности прежнего.
— Дюши, — улыбался Зу, и волновал море тумана. — Красиво. Надо меняться. Надо искать. Интересно. Не интересно лежать на дне и гнить.
Он еще много говорил. Даже о себе — существе, знакомом со многими обликами единой души Зу в разных мирах и пространствах… Я слушала, улыбалась, лепила из тумана свои кораблики — и думала про Дэя. Моя догадка больше не ослепляла, не вызывала страха. Зу и это понимал, но ни единым словом не намекнул на своё умение подслушивать несказанное вслух. Забрал мои кораблики, хихикая, радуясь игре. Попрощался и растворился. Я проснулась отдохнувшая, свежая. Блаженно поулыбалась занятному сну… и увидела на столике свежую упаковку зюя. Не вскрытую. Так жив ли Сплетник и есть ли он в нашем мире? «Немного да», — сказал он сам. Теперь я знаю, что это вполне точный ответ.
Кит шепнул — «там!».
Корабль снизился и медленно парил над кронами леса, выбирая поляну для посадки. Впереди двумя крыльями расходились предгорья, каменный склон горбился выше и выше, теряя подобный зелёному меху покров кустарника. Пещера пряталась так ловко, что вход я могла разобрать исключительно по красивой золотистой обводке на экранах — эту подсказку создал Кит.
— Туда не все доходят, — начал он свои пояснения. — Если пойду я, сам не знаю, чем это закончится. Может быть, я так давно отражение сознания капитана, что обрёл самостоятельность сполна и вернусь полноценным кэфом. Или шагну отсюда в иное измерение, туда, где сейчас моя раса… или, где я нужен. А может, я все же придаток корабля, и тогда я развеюсь в пещере эхом, сгину. Сима принадлежит к очень молодой расе, она войдёт в пещеру, немного там поблуждает и вернётся. Ей рано переходить в новое качество. Олер, не обижайтесь, но вы сейчас так сухи душой, что не найдёте входа. А Дэй… — Кит повёл покатыми плечами и прикрыл крупные умные глаза. — Нет ответа совсем. Дэй гибрид многих разумных с дополнением технологий. Это вне моего понимания.
Я кивнула и снова уставилась на Дэя. Кажется, часть моей идеи до него уже добрела — и не ослепила, и не напугала. Если он одушевлённый и настоящий — так я подумала — только здесь это и можно узнать по-настоящему.
Олер резко вскинул руку. Я подавилась первым словом своих с трудом выстраиваемых пояснений.
— Насколько я понимаю, после вашего эксперимента мы рискуем лишиться общества Дэя, между тем он все еще считается разумным и временно статусным. Для меня это важно. В связи со сказанным предлагаю изменить очерёдность в высказываниях. Дате мне слово.
