Избранники Смерти - Зарубина Дарья (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
За его спиной сердобольные чернцы долго кликали кого-нибудь из бяломястовцев. Чтобы те забрали тело князя, да только подойти никто не решился.
Манусу пришлось приказать восторженным, следовавшим за ним по пятам молодым магам поднять изломанного топью на плащ и отнести на холм, чтобы княгиня могла с ним проститься.
Простилась…
Глава 94
…поцеловала сына в лоб, опустилась обессиленно на влажную от росы, крови и слез землю.
— Вот все и решилось, — сказала тихо, прислушиваясь к себе, Агнешка. В глубине, в груди, в хребте, стихали отголоски чужой магии, что едва не вышибла из нее душу.
Рядом, распластавшись на спине и запрокинув голову, словно мертвец, с кровавой пеной у рта тяжело дышал словник Болюсь. Конрад глотал воду, жадно припав к ведру, которое приволок Дорофейка. Игор был и вовсе бледнее мертвеца. Он лежал, привалившись к березовому стволу, и смотрел пронзительно-зелеными глазами в небо, по которому медленно текли облака. Проходимка, скуля, вылизывал закрайцу руки.
А над ними стояла Смерть.
Борода старого учителя Мечислава пропиталась алой кровью, глаза его горели семицветным огнем, и старик как никогда походил на древнее кровавое божество, наконец напившееся вдоволь живой крови.
Он потянулся сухой рукой, покрытой старческими пятнами, к корзинке, в которой лежал Мирогнев. Агнешка заслонила корзинку собой.
— Не дам.
Старик глянул на лекарку своими страшными глазами, и ее будто отбросило прочь. Высший маг Мечислав взял младенца на руки, поднес к закрайцу так, чтобы Мирогнев едва касался сухой ручонкой груди великана. Короткий удар кулачка — случайный, легкий. Игор с хрипом втянул воздух, задышал, закашлял.
Мечислав приподнял одной рукой голову словника. Мирогнев, разметав пеленки, угодил кулачком в лоб старику — и тот открыл глаза, потер переносицу, застонал.
— Вот теперь и не давай, орлица.
Старик с улыбкой положил мальчика на руки Агнешке, поцеловал окровавленными губами в лоб, оставив на коже между бровей младенца алый след.
— Вот и тебе, мое солнце, знак высшей власти.
— Спасибо, — одними губами произнесла Агнешка, вытирая слезы.
— За что? — ответил учитель Мечислав, медленно принимая истинный облик. Фигура его вытянулась, стала угловатой и словно бы изломанной. Просторная льняная рубашка превратилась в черный балахон с капюшоном, из-под которого сверкали семицветные глаза. — Загадку топи Владек разгадал. Верю, что излечит он сестру мою, как только в силу в новом качестве войдет. А что не умерли твои товарищи, так сын твой, Бяла, их спас. Обошел меня, лентяйку, не успела забрать…
— За то, что принял отповедь, когда некому было, — ответила Агнешка.
Она сама едва не умерла, пропуская через себя чужую силу. От Болеслава, Конрада и Игора — Владу, от него — обратно страшную отповедь за убийство.
Они надеялись, что выдержат. Что хватит пары ударов, чтобы перепуганные нападавшие рванули, поджав хвосты, под родное крыльцо.
Но Владислав бил метко, страшно, и Землица отвечала ему сторицей за такое злодеяние. Не разбирала она, кто тут прав, а кто виноват. Ударил ты — ударит и тебя.
Сперва выпустил ее руку старик Болеслав. Конрад еще держался. Потянулся к ней великан-закраец, едва на ноги вставший после ворожбы Владислава и самой крепкой и действенной настойки Агнешки. Ему бы недели две, а то и месяц полежать, да куда там. Приковылял с ними в лес, повалился под березу.
Он крепко держал, и отдавал щедро, и принимал так, словно жизни своей не жалел. Словно не надо было больше ему этой жизни. Но и его силам пришел конец.
Агнешка вскрикнула, когда отповедь, не найдя того, кому отомстить за мертвых, рванулась через нее обратно, к Владиславу. Она удержала ее, сжигая невидимым огнем собственное тело, ища глазами, кому бы передать.
Дорофейка вложил в ее руку тоненькую ладонь и принял, сколько смог. Дар его, крохотный, не больше свечного пламени, не позволил отповеди сильно по нему ударить. Вскрикнул певчик, стал нянчить онемевшую руку, тихо подвывая.
И тут на плечо Агнешке легла невесомо широкая ладонь. И схлынула боль, ушел страх.
Она оглянулась и увидела высшего мага Мечислава. Он утирал с бороды кровь, словно только что пил ее на поле бранном, словно вино, и ухмылялся одобрительно. Мол, не оплошали, выдержали…
— Илария мне отдашь? — спросила Смерть, протянула руку, теперь уж вовсе нечеловеческую, длинную, костлявую, к материнскому кулону, что висел на шее Агнешки. Туда спрятала лекарка колечко из волос с плененной душой Илария.
Агнешка вынула медальон из-за ворота, открыла, погладила пальцами прядку — и положила обратно. Сказала:
— Оставь.
— Твое право, Бяла, — сверкнула семицветными глазами Смерть. — Твой дар за людишек просить. За истиннорожденных или из мертвой косточки острым месяцем вырезанных. Да только неблагодарны людишки-то.
— Отчего же, матушка.
Агнешка поклонилась до земли, с трудом устояв на ослабевших ногах.
— Спасибо тебе, высший маг Мечислав. За все.
Смерть расхохоталась, открыв в пугающей улыбке безъязыкий рот.
Глава 95
— Спасибо, что спас нас. Черну спас.
Агата склонилась к манусу, стоявшему перед ней почтительно на одном колене, шепнула на ухо:
— Приходи вечером в терем, Илажи.
Он коротко кивнул и проводил княгиню с князем на руках до закрытого возка.
— Ты, матушка, бери с собой спасителя-то в княжеские палаты, — тихо сказал Пкесь, принимая на руки Мирослава и помогая Агате расположиться в повозке. — Ведь в дружине уверены, что в манусе душа Владислава к своему уделу воротилась. И что клеймо его точь-в-точь там, где у князя рубин на лбу горел. Ему сейчас пальцем пошевелить — и ему Черну на блюде принесут. Не время сейчас гордыню показывать, матушка. Он спаситель Чернский. Да, страшно подумать, откуда такая силища, да только считаться с ней надобно. Бери мануса в советники, скажи, что ставишь при князе учителем. Пусть народ знает, что он в милости и в чести.
Агата кивнула, отворила дверцу возка и поманила к себе Илария.
— Манус, — сказала она громко, чтобы все слышали. — Со мною поедешь. Советник Гжесь тебе место даст. Кто-нибудь, скачите в город, скажите, чтоб праздник и пир готовили в честь спасителя Черны.
Старик, одобрительно поклонившись, выбрался из повозки, и Иларий занял его место.
Едва опустил он полог на возке, как Агата прильнула к нему, прижалась горячими губами к скуле, потянулась обнять, но манус убрал от себя ее руки.
— Уж теперь не может между нами с тобой ничего быть, княгиня. Чем крепче верят, что я — вернувшийся князь Влад, тем крепче Черна стоит.
Агата закусила губу, но склонила голову, соглашаясь.
— Иларий, — спросила она тихо. — Откуда сила у тебя такая?
— Бялу нам судьба послала, княгиня, — ответил он. — Через нее и силу я получил, и узнал, как топь урезонить. Есть ли, княгиня, в тебе истинная Землицына вера?
Глава 96
— Землица — она блага. Она всякого из своих детей знает, всякого любит и прощает.
То там, то здесь горели в поле погребальные костры. Трещал хворост, чадили сырые дрова, выли бабы, проклиная Збигнева Хуторского и калечного бяломястовского князя. Кого одергивали, говоря, что не дело мертвых хулить, а кого и нет. В своем они праве.
Уж первые торговцы, осмелевшие от вестей о возвращении князя в новом обличье, потянулись с возами, а кто и с семьями обратно в Черну.
Агнешка и Дорофейка стояли и смотрели, как медленно лижет огонь пучки соломы в основании погребального костра. Манус Борислав лежал на нем такой умиротворенный, словно спал и видел во сне кого-то родного, близкого, того, о ком тосковала его душа. Только ржаной сноп в его исчерченной шрамами руке напоминал, что уж не проснется, не встанет, не захохочет, обнажив желтые крупные зубы, не запоет про родную сторону, тронув лошадку в путь…