Мартлет и Змей - Яковлев Олег (список книг txt) 📗
Тем временем в комнате наверху происходило нечто странное. И это, нужно заметить, весьма удивило бы как самого старого Хеймана, так и всех его родственников. Посреди комнаты появился рыжебородый кобольд с самодовольной усмешкой на широком безобразном лице.
Карлик, ступая на носочках, подкрался к спящему пленнику и начал распутывать веревки, затем достал кляп из его рта. Далее последовал черед одежды. Полностью раздев человека, кобольд с трудом взвалил его себе на плечи и подтащил к одному из больших сундуков, стоящих в углу комнатки. Отворив сундук, он засунул человека туда и закрыл крышку.
После этого кобольд извлек из-за пазухи склянку, которую дал ему Томас. Внутри колбы на плоском дне сидел, обхватив колени локтями, крошечный лысый человечек с закрытыми глазами. Поморщившись от отвращения, Ведриг снял с головы свой длинный черный колпак, осторожно завернул в него склянку и, затаив дыхание, стукнул по свертку своим огромным волосатым кулаком.
Колпак заглушил звон разбившегося стекла, и кобольд поспешил вытряхнуть на свет человека из колбы. И вовремя. Искусственно выращенный при помощи алхимии гомункулус, оказавшись на свободе, начал стремительно расти. Всего за несколько секунд он уже доставал Ведригу до пояса, еще пара мгновений – и он уже был ростом с Томаса. При изменении размеров тела со всем его остальным видом также стали происходить метаморфозы: из лысой головы начали пробиваться черные волосы, они стали удлиняться и расти, пока не достигли плеч. На пальцах рук и ног прорезались ногти, во рту появились зубы. Через мгновение разлепились глаза: в них обрисовались фиалково-синие зрачки.
Вскоре изменения завершились, и на полу перед кобольдом сидел, обхватив колени руками, совершенно обнаженный двойник лежащего в сундуке пленника. Применив недюжинную ловкость и смекалку, ведь одеть кого бы то ни было всегда тяжелее, чем раздеть, Ведриг сделал так, что гомункулуса стало невозможным отличить от того, кто только что лежал на полу. Теперь и искусственный человек был связан, в его рту появился кляп, даже поза была повторена до мельчайших деталей.
Завершив свои манипуляции и окинув внимательным взором результат своих трудов, карлик покивал своим мыслям, вытер пот со лба, вновь натянул на голову свой остроконечный черный колпак и исчез. Из запертого дома, где все начеку, ему было не выбраться, но он и не собирался. За ним еще было завершение всего действа: освободить подлинного Роланда и передать его Томасу. Признаться, нынешнее задание не входило в список самых простых и обыденных из тех, которые проделал Ведриг на своем веку. Он мог собой гордиться.
Неллике Остроклюв был в ярости. Нет, по внешнему виду эльфа этого было не сказать, но внутри него будто бы перетекала раскаленная лава, вздуваясь огненными пузырями и с ревом прокатываясь по выжженной пустыне, которую он когда-то именовал своей душой.
Саэгран предавался полуденному отдыху – он не любил середину дня, да к тому же на улице бушевала гроза. Он был облачен в длинные белые, свободные и невесомые, как птичье перо, подхваченное ветром, одежды. Расслабив все мышцы своего тела, он будто бы вплавился в походное ложе. Глаза эльфа были закрыты, а с лица стерты какие бы то ни было эмоции – сейчас он походил на покойника, завернутого в саван, а над ним как будто нависла оплакивающая его вдова.
Велланте и правда была здесь – сидела подле своего любимого и расчесывала ему волосы гребешком из драконьего зуба. Взгляд ее, медленно скользящий по лицу Неллике, был внимательным, но не навязчивым – он был не в состоянии пробудить эльфа от сна: ей казалось, что он спит. Меж ее тонких пальцев были нежно зажаты мягкие, как шелк, огненно-рыжие пряди, походящие на просочившуюся изнутри Неллике упомянутую лаву его души. Ровными, как безмятежный сон, и спокойными, как тихое озеро, движениями женщина водила гребешком по волосам, разделяя их на пламенные потоки, и любовалась им, не в силах отвести глаз.
Да, она думала, что он спит, а все потому, что он превосходно умел притворяться. Нужно уметь прикидываться для своих врагов, но важнее уметь это делать для тех, кто тебя любит, ведь именно они для тебя опаснее. Любящее сердце может стать бездонным источником как всепоглощающей мести, так и всесжигающей ненависти. «Иллэе Каэнкри», как сказал один из бардов ушедших времен: «Бойся сердца».
Неллике Остроклюв буквально кипел от негодования, в душу его будто бы падал град, и имя тому граду было: «Непонимание и незнание, как именно поступить». Певчие Птицы будто с цепи сорвались. Кажущаяся тогда весьма удачной мысль, что следует открыто признать на Совете наличие предателя, сейчас показала свое истинное лицо, гнилое и отвратительлое. Он-то полагал, что Птицы будут бояться даже дрогнуть без его ведома, когда любой из них под подозрением, но все вышло совсем наоборот – они начали метаться, будто в клетке, клюя и избивая друг друга крыльями. Подобно коварной загадке из древней легенды: «Угадай, красавица, из семи воронов своего любимого», Неллике Остроклюв вынужден был гадать, кто из его Птиц мерзкий Жаворонок. Оказалось, что на деле многие годятся на роль стервятников. Сперва был Келльне. Чужак, прибившийся к Дому, он был наиболее подходящим кандидатом на роль предателя: спотыкался на каждом шагу (образно выражаясь), был несдержан в речах, своеволен… Гибель оправдала его. Доказательство того, что он не Жаворонок, походило на жестокую пощечину самолюбию Неллике: он-то уже полагал, что раскусил предателя, когда Сегренальд прислал весьма странное и лаконичное послание:
«Сноббери в Теале и Бренхолле. Олаф Бремер убит во время осады. Племянник Сеймус, сын Софи Бремер, убит во время осады. Танкред не велел защищать город и замок от войск Сноббери. Танкред не велел помогать вашим воинам. Я слышал, как Танкред давал указание уничтожить вашего ставленника. Барон в бегах – предположительно, в Дайкане. О дальнейших его планах ничего не известно».
Танкред… Танкред… Танкред… Все этот Огненный Змей Бремер… Танкред ни за что не повелел бы прикончить своего агента. И даже если допустить, что отданный приказ был очередной отравленной приманкой для маркиза, то гибель Келльне доказывает обратное. Он не Жаворонок. Что касается оставшихся, то здесь Неллике даже не знал, о чем думать…
Рилле – мастер проникновений, способный подстраиваться под любую ситуацию, шпион, чье мастерство близко к идеальному. Преспокойно мог бы быть предателем.
Феахе, способный убить свою жертву из лука, где бы та ни находилась: его стрелы умеют проникать даже сквозь стены, как поговаривают… Возможно, именно сейчас он целится в него, своего саэграна, лежащего на походном ложе в своем шатре, стоит где-то там, окутываемый ливнем, и оттягивает тетиву… Преспокойно может быть предателем.
Тарве, мастер меча, прямолинейный и быстрый. Пока ты будешь задумываться о его верности, может прочертить сквозь тебя зигзаг своим не знающим преград клинком. Совершенно не подходит под тип изменника, но тем и примечателен – слишком уж благороден, искренен и верен… с виду. Преспокойно может быть предателем.
Мелле, этот немногословный убийца, полное противоречие Тарве: он так и просится на роль Жаворонка – кто его знает, чем он там занимается. Что творится у него в голове? Или в исполосованной шрамами, как и лицо, душе? Преспокойно может быть изменником.
Кто там еще? Альвин… Неллике даже скривился от воспоминания об этом эльфе: эта его чопорность, нежелание марать ручки, жеманно поджатые губки, лицо, которое, если бы не было таким отвратительным, могло бы считаться самым красивым лицом не только в этом лагере, но и во всем Доме. Приверженец традиций, законов Черного Лебедя, верный Дому, но не ему, Неллике, и умный… очень умный… Именно из таких личностей состоит интриганская верхушка Конкра. Преспокойно может быть предателем…
И еще Велланте… Неллике открыл глаза и взглянул на свою любовницу.
Женщина, расчесывавшая его волосы, вздрогнула от неожиданности, рука ее дернулась, и она вонзила острый зуб гребешка в голову саэграна. Тот даже не поморщился. Тонкая струйка крови протянулась из-под волос на лоб и сползла на висок. Реакция говорила сама за себя. Конечно, ее дерганье ничего не доказывает, но заставляет задуматься. Она преспокойно может быть предателем… Сегренальд ведь не говорил, мужчина или женщина – господин Жаворонок. А обращение «господин» вполне могло иметь под собой цель запутать.
