Судьба: Дитя Неба - Хэйдон Элизабет (прочитать книгу .txt) 📗
Рапсодия рассмеялась.
— В мире найдется немало людей, которые посчитают твои слова обо мне ужасно смешными. И у тебя совсем неплохо получается.
— Это борьба, — сказал он. Казалось, легкость, с которой он говорит о самых сокровенных вещах, удивила его самого. — Ожерелье не единственная вещь, которая мне нужна. — Он отвел глаза, и на его щеках заиграл свет заходящего солнца.
У Рапсодии перехватило дыхание, ее бросило в жар. Рука невольно потянулась к горлу. И легла на медальон, который она никогда не снимала. Тут ей в голову пришла новая мысль, и она, расстегнув замочек, сняла медальон с шеи. Когда Константин набрался мужества и поднял взгляд, она показала ему медальон.
— Похоже, у нас есть нечто общее, — тихо проговорила она. — Это все, что у меня осталось от матери. — Ее глаза наполнились слезами.
— Она тебе снится?
Рапсодия отвернулась.
— Больше нет, — печально ответила она. — Раньше она часто приходила ко мне во сне, но теперь — никогда. Я не могу увидеть ее лицо.
— А мне каждый день снится мать. Но я не знаю, такой ли она была на самом деле.
— И какой она тебе снится?
— Доброй. Наверное, это доказывает, что это лишь сон и мои мечты. — Он вновь уселся на свою кровать.
— Почему?
Гладиатор посмотрел на нее и иронически улыбнулся.
— Очевидно, ты не веришь, что черты характера передаются по наследству.
Рапсодия подошла немного ближе, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Ты хочешь сказать, что ты злой? — Смех гладиатора застал ее врасплох, и Рапсодия подскочила на месте. Дождавшись, когда Константин перестанет смеяться, она серьезно посмотрела на него. — Я не шутила.
Улыбка исчезла с лица Константина.
— Даже тебе должно быть понятно, что нас с добротой забыли представить друг другу. — Он отвернулся. — Я видел ее издалека, и всего лишь один раз.
Рапсодия посмотрела на свои руки.
— Возможно, доброта и ты совсем не такие плохие друзья, как тебе кажется. — Рапсодия почувствовала его вопросительный взгляд и попыталась не покраснеть, но ее постигла неудача, — кровь прилила к щекам. Она смутилась и уселась на стул.
— Будь добра объяснить, о чем это ты говоришь?
— Ты мог причинить мне боль в ту ночь, если бы захотел, — сказала она, глядя на его мозолистые пальцы. — Я знаю, что на тебя подействовал мой страх, я видела жестокий блеск в твоих глазах. Но, несмотря на мир, в котором ты вырос, в тебе осталась способность к состраданию, пусть и в зачаточном виде.
Слова, которые она произносила, показались Рапсодии смутно знакомыми. Она подумала о той ночи, когда Эши появился у нее в Элизиуме:
«Я люблю в тебе то, что ты сумела пережить катастрофу своего мира, жила среди чудовищ, но по-прежнему умеешь находить благородные побуждения у других людей».
Константин грустно улыбнулся.
— Ты ошибаешься, Рапсодия. Я не собирался отпускать тебя той ночью. И я бы причинил тебе боль, более того, получил бы от этого удовольствие. Ты плохо меня знаешь.
Рапсодия наконец нашла в себе мужество взглянуть ему в глаза.
— Возможно. Но не исключено, что я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты все еще хочешь причинить мне боль?
Гладиатор встал и отошел в дальний угол комнаты.
— Пожалуй, сейчас тебе лучше уйти.
— Как хочешь. — Рапсодия вновь подошла к двери. Она повернулась и посмотрела на его спину, мышцы которой напряглись, точно сжатые пружины. — Я не боюсь тебя, Константин.
— Ко всему прочему ты не отличаешься особым умом. Мне очень жаль.
Она рассмеялась.
— Ну, не стану отрицать очевидного, но я действительно встречала более жестоких людей, чем ты, они причинили мне чудовищные страдания — тебе и не снилось, на что они были способны. И я в состоянии увидеть разницу между деформированным сознанием и злом. Да, твоя душа изломана, Константин, но она не стала отвратительной и испорченной. Необходимо время и солнце, чтобы очистить ее. И ты станешь как новенький.
Константин выглянул в окно.
— Если я переживу пытки.
Рапсодия отпустила дверную ручку.
— Пытки?
Он вновь пристально посмотрел на нее:
— Не прикидывайся дурой. Ты привела меня сюда; ты должна была знать, что они будут делать.
Она подошла к нему, взяла за плечи и повернула так, чтобы видеть его лицо.
— Ты говоришь о том, что произошло вчера вечером?
Он попытался высвободиться.
— Конечно.
Рапсодия вздохнула:
— Прошу меня простить. Я хотела бы, чтобы тебе никогда больше не пришлось проходить эту процедуру, но обещаю, ты больше не будешь чувствовать боль.
— Почему они это делают? У меня не раз текла кровь, но никогда из сердца.
Она взяла его за руку и подвела к постели, а сама села на стул напротив него. Потом медленно и подробно рассказала Константину о его происхождении, о ф’доре и Ракшасе и об изнасилованных женщинах, ставших матерями его детей. Мужественное лицо Константина превратилось в застывшую маску, но его глаза сверкали так, что Рапсодия пожалела об отсутствии лорда Роуэна и о невозможности попросить его довести этот разговор до конца. Наконец она поведала Константину о том, как они спасли других детей демона, и о том, что только эта процедура поможет им избежать вечного проклятия. О необходимости отделить кровь их отца и использовать ее для того, чтобы найти ф’дора. Когда она закончила, он вопросительно посмотрел на нее:
— И ты ничего не знаешь о моей матери?
— Ничего.
Константин не смог скрыть разочарования.
— К сожалению, она была лишь одной из многих невинных жертв. Вполне возможно, что она и в самом деле выглядела так, как в твоих снах, и любила тебя, несмотря на муки, которые ей пришлось перенести, чтобы ты появился на свет.
Константин посмотрел в окно, в сгустившиеся сумерки; пока они беседовали, на тихую долину спустилась ночь и накрыла ее пологом тьмы.
— Я почему-то тебе верю, хотя то, что ты рассказала, звучит почти невероятно.
Она похлопала его по руке.
— Мне бы хотелось облегчить твое пребывание здесь. Раньше я верила, что смогу.
— А почему ты решила, что теперь это невозможно?
Рапсодия вздохнула.
— Смерть моей сестры. Девочка стала первым человеком, которому я попыталась помочь в новом мире, и я же стала причиной ее смерти. Если бы я оставила ее в покое, она была бы жива и сейчас.
Гладиатор повернулся и посмотрел на нее.
— Откуда ты знаешь?
Рапсодия удивленно заморгала.
— Уличные крысы умирают каждый день, в Сорболде я сам прикончил нескольких своим мечом, чтобы они не болтались у меня под ногами. Перестань ругать себя за то, что ты попыталась ее спасти, Рапсодия, во всяком случае ты не осталась равнодушной. В конечном счете, это гораздо больше, чем делает большинство людей.
— А как же ты? Ты прощаешь мне боль, которую я тебе причинила, пытаясь спасти? И готов принять страдания, которые тебе причинили мои благие намерения?
Константин вздохнул.
— Рапсодия, за всю мою жизнь ни один человек ни разу не пытался мне помочь. Я до сих пор не понимаю, почему тебя беспокоит моя судьба. Но если ты имеешь в виду тот факт, что у меня дрожат руки, когда ты рядом, что с каждой секундой, проведенной здесь, ты подвергаешься все большей опасности, то это моя проблема, которую я должен решить сам. Мы с лордом Роуэном обсудили мое будущее, в котором я не стану причинять тебе боль, — вот что для меня сейчас важнее всего. Я полагаю, будет лучше, если я никогда больше не увижу тебя, только тогда я перестану тебя хотеть. Но я нуждаюсь в тебе хотя бы для того, чтобы поговорить, ведь здесь больше никого нет. Быть может, тебе следует забыть обо мне и оставить меня в покое. Но в одном я могу тебя заверить: сейчас мне гораздо лучше, чем если бы ты не попыталась мне помочь. Возможно, я и заслужил вечное проклятье, но мне бы хотелось избежать такой участи.
— Что бы со мной ни случилось, я обещаю, я никогда тебя не забуду, Константин.
Рапсодии хотелось его обнять, но она понимала, этого делать ни в коем случае нельзя. Их отношения с самого начала связывало телесное влечение, она по глупости сделала так, что он захотел ее. Константин так и не сумел избавиться от жгучего желания. Оно стояло между ними, как закрытая дверь.
