Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна - Аберкромби Джо (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
– Чеслучис?
Офицерик очень медленно замахнулся мечом, и Коска отступил подальше. Паренька повело широким кругом, после чего он завалился на бок. Заученно перекатился на четвереньки, кое-как поднялся на ноги. Из почти незаметного пореза возле носа сочилась кровь. Лицо с этой стороны обмякло, глаз дергался.
– Убидабиду, – выговорил офицерик.
– Что, простите? – спросил Коска.
– Убззз! – И трясущейся рукой тот сделал выпад. В стену. В картину, на которой изображена была девица, застигнутая врасплох во время купания. Проделал в ней прореху ходившим ходуном мечом, и огромное полотно внезапно рухнуло на него, опрокинуло на пол и накрыло. Лишь один сапог остался торчать из-под золоченой рамы. Больше парнишка не шевелился.
– Счастливчик, – проворчал Коска.
Умереть под голой женщиной было его собственной всегдашней мечтой.
Плечо горело огнем. А левая рука еще сильнее. Жгло всю ладонь и пальцы, липкие от крови. Монца и кулак-то сжать не могла, не говоря уже о том, чтобы удержать меч. Выбора не оставалось. Стянув зубами перчатку, она подняла Кальвец правой рукой. Ощутила, как сдвинулись кривые кости, когда пальцы сомкнулись вокруг рукояти. Мизинец привычно остался торчать в сторону.
– О! Меняем руку? – Ганмарк подкинул меч и перехватил его на лету правой рукой с ловкостью циркового фокусника. – Меня всегда восхищала ваша решительность, но вот цели, к которым вы стремитесь… Сейчас это месть, не так ли?
– Месть, – рявкнула она.
– Месть. Допустим, вам удастся отомстить, но что хорошего это даст? Во имя чего тратится столько сил и денег, проливается столько крови? Кому и когда становилось в результате лучше? – С печалью во взоре он следил за тем, как она медленно принимает боевую стойку. – Не отомщенным мертвецам, уж точно. Они как гнили, так и гниют. И не тем, конечно же, кому мстят. Они становятся трупами. А тем, кто мстит… Что же происходит с ними? Спокойней спят, по-вашему, нагромоздив убийство на убийстве? Они лишь высаживают семена сотен грядущих возмездий. – Монца двинулась по кругу, пытаясь придумать способ все-таки добраться до него. – Куча мертвецов в вестпортском банке – следствие вашего праведного гнева, полагаю? Бойня у Кардотти – тоже справедливая и соразмерная плата?
– То, что до́лжно было сделать!
– А… то, что до́лжно было сделать. Любимое оправдание неузнанного зла, звучащее на протяжении веков, слышится теперь и из ваших одураченных уст.
Он шагнул к ней, и вновь сошлись со звоном клинки, раз и другой. Нанес колющий удар, она отбила, сделала ответный выпад. Каждое движение отзывалось в руке болью до плеча. Монца стиснула зубы, пытаясь сохранить грозное выражение лица, но невозможно было скрыть, как ей больно на самом деле и тяжело орудовать мечом. И с левой-то рукой шансов было маловато, а с правой их не осталось вовсе. И он это уже понял.
– Почему судьба решила вас спасти, нам никогда не узнать, но вам следовало горячо возблагодарить ее и кануть в неизвестность. И не стоит делать вид, будто вы с братом не заслужили того, что получили.
– Заткнись! Я точно не заслужила! – Вопреки собственным словам, ее кольнуло сомнение. – И брат мой тоже!
Ганмарк фыркнул:
– Кто-кто, а я всегда готов простить красивого мальчика, но… брат ваш был мстительным трусом. Очаровательным, жадным, бездушным и бесхребетным паразитом. Подлее человека и вообразить невозможно, чем это абсолютно никчемное и бесполезное существо, которое смогло подняться только благодаря вам.
Он вновь атаковал, с немыслимой скоростью, и Монца, отшатнувшись, налетела спиной на вишневое деревце. Выпрямилась в дожде белых лепестков. Ганмарк легко мог убить ее в этот миг, но отчего-то замер неподвижно, как статуя, с мечом наготове, и, улыбаясь, смотрел, как она заново утверждается на ногах.
– И давайте взглянем правде в лицо, генерал Меркатто… Вы, при всех своих неоспоримых талантах, тоже не образец добродетели. На самом деле причина сбросить вас с балкона нашлась бы у сотен тысяч людей!
– Но не у Орсо! Только не у него!
Она медленно шагнула вперед, вяло сделала выпад и поморщилась от боли в искалеченной руке, когда Ганмарк отбил ее удар.
– Если это шутка, то не смешная. Заигрывание с судьей, когда приговор явно более чем справедлив? – Он начал загонять ее обратно на вымощенную площадку выверенными, словно у художника, наносящего мазки на холст, движениями. – Сколько на вашей совести смертей? Сколько разрушений? Вы – грабитель, думающий только о своей наживе! Червь, разжиревший на гниющем трупе Стирии! – Нанес три удара по ее мечу, быстрых, как удары скульптора по резцу, выворачивая рукоять из ослабевшей хватки. – Не заслужили, говорите? Не заслужили… Это не оправдание для вашей правой руки. Прошу вас, не позорьтесь больше.
Монца попыталась достать его мечом, устало и неуклюже. Он небрежно отразил выпад, шагнув одновременно в сторону, и оказался позади нее. Она ждала клинка в спину, но вместо этого он пнул ее сапогом в зад, и Монца распласталась на камнях, снова выпустив из онемевшей руки меч Бенны. Полежала мгновенье, тяжело дыша, потом медленно поднялась на колени. В чем не было, пожалуй, никакого смысла. Лечь заново предстояло очень скоро, как только он нанесет последний удар. Ноющая правая рука дрожала. С пальцев левой капала кровь, по плечу расплывалось темное пятно.
Ганмарк легким движением срубил головку цветка, и та отлетела точно в подставленную ладонь. Поднес ее к лицу, глубоко втянул носом воздух.
– Прекрасный день… и приятное местечко для смерти. Надо было прикончить вас в Фонтезармо, вместе с братом. Что ж, сделаю это теперь.
Никаких крепких слов Монце в голову не пришло, поэтому она, задрав голову, плюнула в него, забрызгав горло, воротник и грудь безупречно чистого мундира. Так себе месть, конечно, но хоть что-то.
Он опустил взгляд на грудь.
– Благородная дама до конца.
Потом заметил что-то боковым зрением и дернулся в сторону. Мимо его головы что-то просвистело и воткнулось в клумбу. Нож… В следующий миг на генерала налетел Коска, рыча, как бешеный пес, и погнал его прочь от Монцы.
– Коска! – Дрожащей рукой она потянулась за мечом. – Опаздываешь, как всегда.
– Занят был кой-чем, тут, неподалеку, – прорычал старый наемник, останавливаясь, чтобы перевести дух.
– Никомо Коска? – Ганмарк сдвинул брови. – Думал, вас нет в живых.
– О моей смерти вечно ходили слухи. Принимали желаемое за действительное…
– Многочисленные враги. – Монца поднялась на ноги, чувствуя прилив сил. – Хотел убить меня – так надо было делать это сразу, а не болтать.
Ганмарк, медленно пятясь, выхватил левой рукой из ножен короткий клинок, направил в ее сторону. Длинный обратил к Коске. Взгляд его заметался между ними обоими.
– О, время еще есть.
Трясучка перестал быть собой. Или стал наконец. Боль свела его с ума. Что-то изменилось в уцелевшем глазу. Не прошло действие хаски, выкуренной за последние несколько дней. По какой из этих причин – неведомо, только он пребывал в аду.
И ему там нравилось.
По длинному сияющему коридору проходила волнами рябь, как по озерной воде. Солнце прожигало окна, меча в Трясучку сотни острых, сверкающих осколков стекла. Статуи излучали свет, потели, улыбались, кивали ему. Пусть у него остался всего один глаз, но видел он теперь лучше. Боль смыла все сомнения, страхи, вопросы, необходимость выбирать. Все то дерьмо, что давило на него мертвым грузом. Все то дерьмо, что было ложью, слабостью и пустой тратой сил. Почему-то он считал сложными вещи, которые оказались на диво просты. Все ответы, ему необходимые, имелись у топора.
Его лезвие, отразив луч солнца, зажгло белым мерцающим пламенем руку, в которую врубилось. Брызнули в стороны черные струйки. Разлетелась ткань. Лопнула плоть. Раскололась кость. Металл согнулся и распрямился. По щиту с визгом проехалось копье. И, снова замахнувшись топором, Трясучка ощутил во рту вкус рева. Сладкий. Топор ударил в кирасу, оставив в ней глубокую вмятину, человек рухнул на старый глиняный горшок и скорчился среди черепков.
