Дух трудолюбия (СИ) - Горн Андрей (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Эти слова услышала Лиза. И запретив даже думать об отдыхе, тоже наказала идти туда. Ну надо, так надо. Пойду.
Накинув на себя новую рубаху, старую велела Лиза сменить, я собрался идти. Сама она в этот момент стояла рядом, мечтательно чему-то улыбаясь и не желая совсем уходить. Подозреваю, что она просто хотела взглянуть на меня полураздетого еще раз. Ну как тогда, у дуба.
Сама с нами не пошла, сказавшись женщиной. Ну вроде как женщинам туда нельзя. Ну и ну! Какие же у них в деревне замшелые традиции.
Девичья светелка Лизы.
В комнате за столом на новенькой вязаной скатерти стоят три горящие толстые свечки, перевязанные красной нитью. Слышится негромко бормотание девушки:
-Сама себя за язык поднадкусаю, Сергия любимого к себе приделываю, прикусываю, прикручиваю. Чтоб Сергий любимый скучал, от тоски любовной отдыха не знал ни светлым днем, ни черной ночью. Все ужель токмо обо мне апосля думал...
-Лизка, ты что же тут, ворошбу деешь? -Матрена вошла в светелку. Бабка, сразу поняв, какой именно наговор делала девушка, продолжила: -Дурафья стоеросовая! Что же ты наделала, Лизка? Если он тебя не любит, на беду себя сама обрекаешь, мучаться от разлуки будешь, глупыня моя! Совсем не энто делать надо было! -Матрена подошла к внучке и потрепав ее пышные длинные волосы, любя обняла ее.
Девушка заплакала:
-Ба! Да люблю я его, люблю ненаглядного! С ним сама хочу быть! Чтоб завсегда рядом был. А на него девки наши, гусыни жадные, после седнего уж заглядываются. Сердце чует, запал им Сергий в душу.
-Да кто ж это, Лизка?
-Да подруги мои!
-О-о-о!
Акинфий привёл меня на какую-то поляну в лесу. В руках я нес взятый с собой победный трофей- меч цзянь, захваченный у капитана катайского дирижабля. Солнце уже зашло за горизонт и если бы не проводник, сам бы точно не нашёл. На поляне уже горел большой костёр, вокруг которого собрались с оружием, пожалуй, все старшее мужское население деревни. Ребята, парни, мужики и деды, собравшись в круг, о чем-то разговаривали. Некоторые из них, видимо охотники, были полураздеты. На их блестящих намасленных, телах были с головой надеты шкуры диких зверей -медведя, волка, рыси, кабана, лося. Дети и юноши сидели в своем кругу. У взрослых и детей в их руках свое оружие-от ножей до луков.
В ритуальном воинском танце мужчины со шкурами, под заунывный вой и ритмичные хлопки, принялись демонстрировать воинские приёмы, соответствующие тому или иному зверю. Охотник с медвежьей шкурой продемонстрировал медвежьи удары лапами, тот, что с волком- волчью тихую поступь, с рысью – ее грациозные прыжки в атаке. Тот, что с головой лося, показывал удары ногами, словно копытами, а мужик с головой кабана – ударно-толкающие движения, похожие на движения этого животного. Вскоре я перестал различать отдельные голоса и хлопки. Все превратилось в особую музыку. Не знаю, что на меня нашло, словно музыка или танцы во мне взыграли, и под эти хлопающие ритмы я ринулся в этот мужской танец сам. На соревнованиях по самбо перед началом была обычно такая вещь, как показательно-демонстрационные бои-шоу для зрителей. Пару раз тренер ставил меня на такое шоу. И именно эти движения я демонстрировал в танце.
С первых секунд многим находящимся на поляне демонстрируемые движения из приемов самбо пришлись по нраву, что они и поспешили сообщить, выказав свое одобрение громкими приветственными выкриками.
Рядом с кругом в горке стояли принесенные участниками, явно неновые, сабли. Накинув на них магические сгустки, я поднял их в воздух, заставив поднятое оружие кружиться в воздушном хороводе. Парни и юноши почти замерли от фокусов с холодным оружием и разразилась новыми одобряющими выкриками, едва я вернул сабли на место. С меня же стекла капелька пота, подобное я делал впервые, да еще на людях. Эмоции захлестывали и переполняли меня. А тем временем в танце выходили и другие мужики. Охотники показывали виртуозное владение луком в движении. Загонщики – отличное владение палками-рогатинами. Старый служивый палил из своего парострела, показывая преимущества парового оружия перед луками. Вышел на воинский танец и Шушило, продемонстрировав свое превосходное владение одним и двумя топорами. Я ощущал в себе некое единство с этой общностью находящихся, едва знакомых мне тут, мужчин, словно забывая о том, что я -Сергей Конов. С каждой новой минутой танца все больше единясь и входя при этом в братство с каждым и со всеми вместе мужчинами этой деревни. Когда танцы достигли апогея, Шушило резко крикнул:
-Довольно! Треба Власу!
Остальные подхватили его выкрики, вновь повторяя:
-Треба Власу! Треба! Треба Власу! Власобогу треба!
И разгоряченные мужчины, во главе с плотником Шушилой, с факелами в руках направились к берегу. Там, неподалеку от поляны, где было наше сборище, под парусом уже стояла небольшая лодка со свернутыми парусами, едва не черпавшая своими бортами, озерную воду. В которой сидели связанными захваченные нами катайцы. Увидев выползшую на берег большую толпу мужчин с факелами, пленные, глядя на всех нас ненавидящими глазами, в ужасе замычали, безуспешно пытаясь развязаться от веревок снова. Лодка от их ерзания накренилась и едва не зачерпнула воды. Шушило, вытащив из-за пояса кинжал, уже кричал всем стоящим:
- Мы мирный народ. Жили в радости и согласии. Но пришла злая беда, откудова не ждали. Заставили вытащить старые сабли и охотничьи рогатины. Они! -Шушило всем стоящим на берегу показал на пленных.
-Завтра будем биться с их народом, пошедшим разорять наши избы и капища нашей веры. И дабы задобрить тебя, бог наш Влас, мы приносим тебе нынче кровавую требу, души и тела тех иноземных разбойников, что осквернили наши земли своими руками. Так прими ж, Власобог, наскоро требу нашу, дай нам вскоре знак свой.
И мужчина, войдя в воду и подойдя к лодке, начал быстро подрезать каждому узлы веревок на руках, но не полностью, оставляя возможность разорвать их самим. Следом он вытащил кляпы у всех. Катайцы молчали, явно не понимая, что будет следом. Вскоре Шушило освобождать закончил, о чем возвестил всем стоящим.
-Пусть никто не упрекнет нас в злонамерении. Да пребудет с нами воля Власобога. Власобог, бог наш единый и настоящий. Прими нашу требу!
И с этими словами, мужчина разрезал верёвки фала на парусах, освобождая паруса грота и стакселя этой лодки. Паруса, распрямившись, от набегающего волнами ветра принялись надуваться. Мужчина, освободив их, зафиксировал гик и стаксель-шкот, после чего обрезал веревку якоря, к которому была привязана лодка. Парус от набегающего ветра принялся надуваться. И вскоре, лодка, наполучив настоящую свободу, вместе с сидящими в ней пленными отплыла от берега. Свет от факелов бил не далеко, но в ночном летнем небе на водной глади было видно, что лодка, удалившись от берега более чем на четверть километра, зачерпнула бортом воды и принялась тонуть. Катайцы, отчаянно пытающиеся развязаться, в панике добавили еще. И вот уже через несколько мгновений воды Иван-озера огласил крик и барахтанье, тонущих в воде катайцев. Даже находясь в воде, они до последнего пытались развязаться. Вскоре все стихло. Подождав еще пятнадцать минут и убедившись, что все пленные утонули, Шушило возвестил всем стоящим на берегу о том, что треба Власобогом принята. После чего все принялись расходиться. Пошел и я. С тяжелым сердцем. А на душе было гадко. Как-то все неправильно.
В баню спать я завалился явно глубоко заполночь, хотя рано утром вставать.
Наутро проснувшись, с первыми петухами выбрался из бабкиной деревянной бани. К утру ночной ветер стих, словно получил свою толику ночной требы. Пока никого нет, в тишине, размялся на мокрой траве, сделав несколько отжиманий и комплекс упражнений для разминки. Решив не заходить в дом и не будить Матрену с Лизкой после вчерашнего, направился к бронеходу. Но не успев отворить калитку, раздался скрип открываемой двери в сенях, из которой выскочила полусонная Лиза. Босая, без платка на голове, отчего моему взору открылись не расчесанные девичьи волосы и в тканой белой женской рубахе с наспех накинутым красивым передником, украшенным рисунком из симметрично расположенных точек и ромбиков. Девица выскочила во двор и подбежала ко мне. Обняв и порадовав коротким поцелуем, Лиза, косясь на меня ехидным взглядом, принялась удерживать меня от намеченной цели:
