Тьма миров (СИ) - Рябов Игорь Владимирович (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
Мерида попыталась сесть. Вдруг толковые мысли о том, как наилучшим образом выпутаться из щекотливой ситуации быстрее отыщутся в голове, если пребывать в вертикальном положении? Но и мысли не отыскались, и сама она вновь обессиленно повалилась обратно на сено. Правда, корить себя за неудачу, впрочем, как и скучать, девушке долго не дали.
Внизу тихо, но протяжно скрипнули приоткрытые ворота амбара, распахнувшись на сей раз одной створкой полностью. Вместе с ярким солнечным светом внутрь осторожно прокралось приглушенное троллье перешептывание, сразу же погашенное радостным мычанием коровы, приветствующей заглянувших в гости хозяев. Свиньи в своем закутке тоже не отстали от буренки, оживленно похрюкивая и изредка тоненько повизгивая. А уж радостное куриное кудахтанье, ворвавшееся со двора вслед за вошедшими, само собой органично вписалось в общий хор. Минут пять Мерида наслаждалась бодрящей деревенской симфонией, и лишь потом под тяжестью грузного тролльего тела мерно заскрипела крепкая и добротная лестница, ведущая на сеновал. Интересно, кто её будить идет: Заясан или Сайна? Хотя вопрос праздный. Ответ волшебница знала заранее.
— Меридушка, солнышко ты наше, завтрак уже давным-давно остыл, а ты всё еще никак не отоспишься? — сперва раздался ласково воркующий голос Сайны, какой в других мирах от троллей вряд ли когда доведется услышать, а следом над краем настила появилась и её крупная голова. — Пора уже просы…
Глаза великанши, и без того большие, расширились от представшей перед ними картины, вообще-то жутковатой, если непредвзято смотреть со стороны. Челюсть троллихи на целую минуту отвисла, чтобы потом с громким клацаньем зубов захлопнуться. А сама хозяйка дома с невероятной быстротой проворно скатилась по ступенькам вниз, бросившись к недоуменно нахмурившемуся мужу.
Шептались супруги недолго, ровно столько, чтобы Мэри хватило времени подумать, дескать, а не плохо бы крикнуть им: «Не волнуйтесь и не переживайте!». С ней ведь ничего страшного не случилось. Но не успела девушка и рта раскрыть, приподнявшись на локте и внезапно почувствовав сильный приступ головокружения, как чета троллей уже в полном составе возвышалась над ней. Спустя один взмах ресниц Заясан без проволочек сграбастал замотанную в простыню Мериду с лежанки и, бережно прижимая её к своей широкой груди, точно младенца в пеленках, осторожно спустился по лестнице и живо протрусил к дому. Сайна, не отставая ни на шаг, скользила пухлой тучкой рядом, охая и ахая, то прижимая ладони к щекам, то хватаясь за сердце.
Едва они переступили порог дома, как суета вокруг колдуньи замельтешила с невероятной скоростью. Девушка исключительно от одной этой круговерти запросто могла вновь сознание потерять. А всё нарастающий шум в ушах и с каждым вздохом усиливающееся головокружение неумолимо приближали её именно к такому позорному финалу. Но Мэри, до крови прикусив губу, всё-таки осталась посреди реальности, правда, зыбкой, колышущейся и туманной. И поневоле волшебница безропотно позволила манипулировать её телом, будто тряпичной куклой.
Пока Заясан носился с ведрами, курсируя между колодцем, очагом и лоханью для мытья, его супруга успела освободить колдунью из плена чумазой простыни, бегло осмотреть рану и приготовить какой-то отвар. А еще она с ворчливой добродушностью «кудахтала», точно наседка над своим бестолковым и непослушным цыпленком. И попутно задавала кучу вопросов. Мерида, слыша их на излёте, словно в полусне, с вялой неохотой отвечала. Но словно загипнотизированная, мало-помалу выложила события прошедшей ночи без утайки, как на духу. Конечно, ровно столько, сколько сама помнила. Закончив допрос, троллиха скорбно поджала губы, сокрушенно покачала головой и, не слушая апатичных возражений девушки, у которой язык еле ворочался во рту, заплетаясь, будто она досыта нахлебалась крепкой самогонки и уже лыка не вязала, влила в Мэри щедрую порцию целительного снадобья.
Целительное-то оно целительное, да вот таким вонючим и противным на вкус оказалось, что колдунью едва наизнанку не вывернуло, не отходя от кассы. Кое-как сдержалась. А все внутренности Мериды сразу же после последнего глотка этой гадости, будто в сердцевину полыхающего пожара угодили. Нестерпимо жгло и саднило от самых губ и до… Впрочем, не важно докуда, потому как уже через пару-тройку судорожных вздохов изнутри полыхало всё тело колдуньи каждой своей клеточкой вплоть до кончиков ногтей на ногах. А затем, как показалось девушке, её кишки принялись завязываться тугими узлами через каждый сантиметр и сворачиваться в клубок, словно кто-то решил с их помощью отправить древним предкам узелковое письмецо. У Мериды от такого лечения даже прическа поневоле трансформировалась: короткие, в палец длиной, волосы окрасились в ярко-рыжий цвет и встали торчком, как у разъяренного дикобраза. И радужка глаз потемнела почти до космической черноты, слившись со зрачками в единое целое.
Сайна отправила муженька на берег озера за оставленной там одеждой. А когда он утопал, грустно попыхивая трубкой, троллиха вновь взялась за колдунью. Мерида к тому времени уже ощущала себя не более чем ворохом древней полуистлевшей ветоши, зачем-то брошенной в ванную. И хотя Сайна её всё-таки намывала, но безвольной, как самой настоящей тряпке, колдунье почему-то проделываемая над ней процедура показалась стиркой. Её мылили, окунали в воду, чем-то мягко-пупырчатым терли, снова окунали, и опять терли. Возможно даже, прополоскали под конец. Просто она очень смутно помнит окончание водных измывательств над своим беззащитным телом, которое и так за последние сутки натерпелось всякого разного. Очнулась Мэри уже вновь распростертой на мягкой кровати, головой на предварительно взбитой подушке, ароматно пахнущей травами, и укрытая толстым одеялом. Хорошо, что девушку, кажись, после вполне возможного полоскания не отжимали, а всего лишь вытерли полотенцем. И конечно спасибо Сайне, что не повесила её сушиться во дворе на веревку, а уложила в постель.
Рану троллиха бережно и осторожно намазала густой мазью насыщенного фиалкового цвета, издававшей приятный аромат целого букета трав и цветов, так что ни один конкретный запах из него не вычленишь по отдельности. Снадобья Сайна не пожалела, в заключение операции наложив его на плечо девушки, точно жирный шматок сала на хлеб. А потом замотала рану чистой тряпицей.
— Там, там…, - губы вернувшегося Заясана, прижимавшего к груди охапку девушкиной одёжки, заметно дрожали, а большие глаза от ошарашенности приобрели едва ли не квадратную форму.
Услужливая память подсунула Мериде соответствующий фрагмент из обрывков воспоминаний о ночных похождениях. Она после победы над кенлем, пытается вернуться к тому месту, где раздевалась перед охотой. Получается плохо и не сразу — слишком долго плутала по лесу перед тем, как нашла причину страха местных жителей. И с таким же переменным успехом колдунья-метаморф старается загнать своего внутреннего монстра обратно в клетку. Он не особо желает её слушаться. Добраться до одежды, его с грехом пополам удалось уговорить. Так чудище пожелало прихватить с собой труп поверженного врага, который вот и волочет сейчас, пыхтя и сопя, через заросли, ухватившись за один из семи рогов на голове убитого монстра. Шарк, в образ которого колдунья впервые в жизни трансформировалась во время боя с кенлем, похоже, существо не только крайне опасное, но вдобавок ко всему еще и тщеславное. Она до сих пор ясно помнит свои ощущения тогдашних его эмоций: лайттак страшно горд собой и одержанной победой в жестокой схватке над достойным соперником, равным ему по кровожадности и жестокости. И потому он обязательно должен похвалиться своим трофеем перед кем-нибудь. А коль нет поблизости его самки, то можно побахвалиться хотя бы перед этими никчемными созданиями — троллями, которые приютили его хозяйку… А вот когда и как хозяйке всё же удалось загнать его (пинками или хитростью?) в глубину души, посадив под крепкий замок, этого девушка не помнит.
— Зато теперь вы можете больше не бояться неведомого чудовища, из-за которого пропадали люди, — слабо улыбнулась Мерида в ответ на пару устремленных на нее вопрошающе-испуганных взглядов. — Монстр уже не кусается. И никогда никому не причинит вреда в этой округе.
