Царство Небесное - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Мальчик вопросительно смотрел на Андрея, но что он мог ему сказать? Не мог же он рассказать парнишке о том, что еще мальцом несмышленым бегал в тир, где просаживал на стрельбу из воздушки деньги, которые давали ему на завтрак в школу. Только Эндрю знал настоящую историю Андрея, спасенные на орочьей стороне о многом догадывались, особенно Грэг, но доподлинно не знали, остальным была известна версия, подправленная купцом, и во избежание проблем Андрей стойко придерживался именно ее.
Андрей опустил руку на голову Брука и взъерошил его волосы, уже приготовился сказать какую-нибудь колкость, но так и замер с рукой на голове пацана.
«Стоп. Что это было? Вот сейчас я о чем-то интересном подумал… Только что у меня мелькнула какая-то дельная мысль. Так. Брук спросил меня, как я научился стрелять, и я вспомнил тир. ВОЗДУШКА. Ну конечно, вот оно. Пневматическое оружие. Если я не могу вспомнить, как изготовить порох, потому что я никогда не знал этого, то с пневматикой все гораздо проще. Ну не так просто, но зато возможно. Нужно будет покорпеть над чертежами, Грэгу забот добавится, но он этому только рад будет, ему все нипочем, если о новинках речь. Нет, точно возможно. Ведь еще в пятнадцатом веке были попытки использования пневматических ружей, в то время из-за дороговизны пороха, а также сложностей его использования в сырую погоду искались способы альтернативного оружия. Более того, в 1779 году в Австрии механик Жерардони изобрел пневматическую винтовку, которая едва не заменила кремневые ружья в австрийской армии. Правда, потом ограничились тем, что вооружили ими пограничную стражу: прицельная дальность была невысока – всего полтораста метров. Но с другой стороны, использовалась круглая пуля, а можно применить коническую. Дальше. Баллон-приклад накачивался до давления в тридцать три атмосферы, но давление можно увеличить, а значит, увеличить и дальность стрельбы, и убойную силу, и количество выстрелов. Не все сразу, но это возможно, черт возьми. А самое главное, я ведь набрел на сайт, где были чертежи этой винтовки, да еще и фотографии хода реконструкции. Размеры, правда, не везде и далеко не все… Да нет же. Вполне возможно»…
– Господин Андрэ.
– А? Что?
– С вами все в порядке?
– Да-да, мой мальчик. Все в полном порядке. Все, можешь идти, а мне нужно…
Быстро закрыв оружейку (ключи были только у него – во избежание, так сказать), Андрей поспешил в свой кабинет, будучи в состоянии сильного возбуждения. Брук даже испугался за господина и побежал к госпоже Анне.
Эта просторная светлая комната как-то сама собой превратилась в его рабочий кабинет. Иногда ему на ум приходили занятные идеи, и услужливая память подбрасывала все то, что с этой идеей было связано, а значит, нужно было место, где бы он мог уединиться и хранить те или иные чертежи и записи. Так в комнате появился большой стол – ведь бумаг зачастую было очень много, – потом стали появляться шкафы, в которых находили свое место книги и папки с его бумагами. Для разработки чертежей ему понадобился кульман, и плотники совместно с кузнецами сделали это чудо по местным меркам, – так Андрею стало значительно проще работать. Обошлось в копеечку, бронза – она дорогого стоит, но Андрей предпочитал не экономить. По его чертежам, опять же из бронзы, была изготовлена и готовальня, хранившаяся в деревянной коробке, изнутри отделанной бархатом. В кабинете, кроме шкафов, стола, кульмана, кресла, пары стульев и скамьи у стены, больше ничего не было.
Засветив все свечи над своим рабочим местом, Андрей сноровисто прикрепил большой лист картона и, вооружившись карандашом, начал чертить то, что должно было превратиться в оружие, равного которому этот мир еще не знал. Его оружие не в счет до тех пор, пока не станет известен секрет производства пороха. Оружейником или механиком он был неважнецким, но навыки чертежника у него все же имелись, а в последнее время была и кое-какая практика, так что дело должно было двигаться без особых проблем.
Закончив все приготовления, Андрей замер, не зная, с чего начать. Это не были трудности, связанные с тем, что он не мог представить того, что должен был начертить. Так было всегда. Каждый раз, когда он занимал место перед чистым листом бумаги, перед ним вставал вопрос: «С чего начать?» Здесь трудности были еще и оттого, что если с тем, что он чертил раньше, он имел возможность, так сказать, пообщаться вживую, то в отношении этой винтовки… Да, он помнил все чертежи, вот только как это все будет работать, не знал, а имел только общее представление. А потом, никто не мог поручиться, что на том сайте были выложены все чертежи. Опять же не везде были проставлены и размеры.
Наконец карандаш заскользил по картону. Работа началась. Андрей решил действовать самым простым способом, а именно – подготовить чертежи винтовки Жерардони, а уже потом внести изменения в уже готовую конструкцию, под те характеристики, которые решил использовать в этом оружии. Одно только применение конической пули вносило свои коррективы. К тому же калибр у прототипа был тринадцать миллиметров, он же решил ограничить его девятью: благодаря конической форме пуля не должна была потерять в весе, но зато ее проникающая способность была бы существенно выше. Мелькнула было мысль сделать калибр поменьше, но он ее отмел, так как изготовить ствол достаточно хорошего качества более мелкого калибра было сложнее, а у него в распоряжении были только самодельные станки. Да, они с Грэгом не раз переделывали их, добиваясь максимальной точности, но от этого они не перестали быть самоделками, хотя он и надеялся, что все же превосходят по качеству станки того же австрийского оружейника.
Как ни странно, но работа сильно тормозилась, несмотря на его абсолютную память. Да и было с чего. Там, где дело касалось частей, у которых на чертежах были указаны все размеры, все шло весьма споро, но, когда доходило до деталей, размеры которых не были проставлены, приходилось морщить лоб и действовать методом выявления этих самых размеров путем выведения пропорций с деталями, все размеры имеющими. В общем, мороки хватало, но дело постепенно двигалось.
Дверь в кабинет отворилась, и в кабинет вошла Анна. Зябко кутаясь в шаль, хотя в доме было тепло (вероятно, сказывалось завывание ветра за окном), она подошла к мужу и, прильнув к его спине, мягко обняла, скрестив руки на его груди. Андрей, машинально склонив голову, поцеловал ее руки и потерся щекой об ее кисти.
– Ой, царапаешься.
– Извини.
– Не извиню. Либо отпускай бороду, либо брейся постоянно, – прижавшись сильнее, наигранно капризно заявила она.
– Ну не бриться же мне по два раза на дню! – притворно возмутился он, подыгрывая жене.
– А почему бы и нет? Ты же говорил, что любишь меня и готов ради меня на все. Или такие жертвы в перечень не входят?
– Ну-у если ты настаиваешь, то без проблем. Только вот боюсь, что моя кожа будет несколько возражать против чрезмерного употребления бритвы, и мое лицо покроется прыщами.
– Нет. Прыщей не хочу. А как насчет бороды?
– Да чешется она постоянно.
– Все-то тебе не так. Ладно, придется тебя терпеть.
– Ну спасибо.
– Не за что.
Андрей вновь слегка потерся об ее руки и нежно поцеловал их. Нет, все же он был чертовски везуч. Анна оказалась просто чудом. Когда он вернулся из того рейда на затерянный в лесу хутор, его жена предстала перед ним в совершенно другом свете. Перемены были столь разительны, что он поначалу просто остолбенел, но уже через мгновение сбросил оцепенение и привлек ее к себе со всем пылом, который в нем скопился в изрядном количестве. Как выяснилось чуть позже, ровно через столько, сколько потребовалось им, чтобы подняться в спальню и сбросить с него доспехи, а ей избавиться от платья, пыла и страсти в его жене скопилось еще больше.
Разница была столь разительной, что Андрей не сразу смог поверить в происходящее. Темперамента у Анны оказалось столько, что она затмила даже многоопытную баронессу Бишоп, разве только опыта не хватало, но это дело наживное. Только под утро всю ночь боявшийся вспугнуть супругу Андрей все же поинтересовался причиной столь разительных перемен. Узнав же, решил, что, наверное, и действительно им руководил сам Создатель, когда он вызвался схватиться на Божьем суде. Он был настолько благодарен падре за то, что он сделал, что готов был теперь за него, как говорится, и в огонь, и в воду. Надо ли говорить, что не менее благодарен он был и Агнессе. В свое время он спас ее жизнь, но спроси его сегодня, считает ли он, что она рассчиталась с ним, – и он без раздумий ответил бы «да», ибо разве не столь же дорого счастье, сколь и сама жизнь? Если в жизни нет счастья, то это просто существование, а существовать он не хотел.
