Двести веков сомнений - Бояндин Константин Юрьевич Sagari (онлайн книга без TXT) 📗
Кинисс проскользнула внутрь… человеку, впервые увидевшему Хансса, они могли показаться медлительными и неуклюжими. На деле же рептилии оказывались гибкими и проворными, словно кошки. Когда дело доходило до рукопашной, это неоднократно выручало их.
Человеческое обоняние по сравнению с чутьём Хансса не стоит ровным счётом ничего. Возможно, полуразумные предки человека и могли полагаться на свой нос, а вот рептилии не утратили эту важную способность. Чутьё порой говорит больше, чем остальные органы чувств. Например, сейчас Кинисс была уверена, что в доме никто не появлялся — с той поры, как они побывали здесь сутки назад — но никто и не уходил.
Уловить настроение ольтов не намного труднее, чем переживания Людей. Хозяйка дома сейчас испытывала… как странно… Кинисс была готова поклясться, что этим чувствам лучше всего соответствуют физические страдания. Что происходит с Андариалл?
Окликать её по имени не стоит. Д. уже попытался, и лишь чудом не заработал ещё одно проклятие. Его невероятное везение, как ни странно, продолжает ему помогать. Только теперь оно сопрягалось с главным проклятием — проклятием нескончаемой жизни — и спасало владельца, обращая смертоносные удары в болезненные, а в критические моменты склоняя чашу весов в пользу того, чтобы Д. успел уйти из-под удара. Чёрное, но везение.
В отличие от Д., Кинисс могла перемещаться, в подлинном смысле слова оставаясь незамеченной. Дело, конечно, не в заклинаниях — ольты, к какой бы наэрта ни принадлежали, чуяли магию, словно собака — аппетитно пахнущий кусок мяса. И не в том, что даже самое чуткое ухо не смогло бы расслышать её шагов, а самый чуткий нос — отыскать её следы (поскольку нигде её тело не соприкасалось с обстановкой)… Она могла подавлять самое существенное: эхо намерений. Иными словами, перемещалась, вроде бы не собираясь ничего делать. Чтобы Человек мог научиться такому, нужны десятилетия совершенствования его слабого мозга.
Дверь в мастерскую.
Самое главное — никакой магии.
Девушка сидела у стола, увлечённая работой. Кинисс осторожно обошла кресло со стороны. Если это — проекция, фантом, то очень, очень качественная. Никакая иллюзия не может долго обманывать опытного псионика. Кинисс закрыла глаза, сосредоточилась и открыла их.
Андариалл Кавеллин никуда не исчезла.
Она повернула голову в сторону пришелицы… и едва заметно кивнула. Кинисс оторопела, что с ней случалось довольно редко. Состояние «пустоты», когда намерения не выплёскиваются наружу, едва не рухнуло. Больше всего ей хотелось протянуть руку и потрогать то, что сидело перед ней…
…Однако Андариалл была по-прежнему в чёрном, серебряный обруч по-прежнему украшал её голову, а на левом бедре висел ритуальный кинжал. Если бы она извлекла его и просто указала им на Д…
Может быть, Д. действительно хотел умереть?
Эта мысль вернула Кинисс в состояние равновесия.
Кинисс справилась с потрясением и сосредоточилась на собственных чувствах. Несомненно, Андариалл не была псиоником — и уж конечно, не могла оставлять свои фантомы, да ещё такие правдоподобные. Однако отчего создаётся ощущение, что она находится в настоящий момент вовсе не здесь?
Метрах в десяти… сильный сигнал, совпадающий с сигналом Андариалл. И другой, несколько более слабый — в пятнадцати метрах. Множество мелких сигналов — эхо, оставленное недавно проходившим мимо мыслящим существом. Как такое возможно?
Наблюдать, как ольтийка работает, было приятно. Учитывая, что хозяйка дома оказалась столь хорошо настроенной даже к незваным гостям. Только бы у Д. хватило ума не соваться сюда. Если Кинисс хотя бы намекнула на то, что попытается сделать, от него было бы не отвязаться.
Увидев то, что вырезала Андариалл, Кинисс вздрогнула. Уар , человеко-зверь, каких боги — в особенности в древности — посылали исполнить свою волю. Злобное существо с мечом и щитом настолько не походило по настроению на большинство собратьев, стоявших неподалёку, что над этим стоило задуматься.
Ещё один уар — не из дерева, но из камня. Чуть в стороне от прочих.
И ещё один.
Всего их было шесть… включая тот, что был ещё не окончен. Все они немного отличались один от другого — но все вызывали ужас, все носили звериные головы. Намерения их, будь они из плоти и крови, были очевидны, и горе вставшим на их пути. Зверолюди не посещали этот мир уже двадцать с лишним веков… что бы это значило?
Кинисс не успела уловить, когда Андариалл не стало. Сидела рядом — и вот её нет. Кресло не успело остыть, инструменты ещё хранят тепло её ладони, и шестая статуэтка стоит рядом со своими сородичами — словно происходит военный совет.
Кинисс выглянула наружу.
«Другие» Андариалл также переместились. Кроме одной. Та по-прежнему оставалась на месте, никуда не сдвинулась. Ни на волосок. Хотя на таком расстоянии невозможно судить с подобной точностью.
Кинисс решила не тратить время на прочих двойников. Непонятно, как ольтийке удаётся пребывать одновременно во многих местах… и без оборудования или чтения заклинаний это не установить. Но ей вовсе не улыбалось увидеть кинжал, указывающий в её сторону — и скитаться последующую вечность между всеми мыслимыми мирами в наказание за то, что осмелилась вторгнуться в исполнение ритуала. Д., наверное, почуял, что происходящее защищено чем-то большим, нежели простым и понятным уважением к личной свободе каждого из живущих.
Комната для медитаций. Потайная дверь перестала быть потайной, поскольку приоткрыта. Травы горят по ту сторону… ничего наркотического. По крайней мере, насколько знает Кинисс. О физиологии других рас она знает намного больше, чем иные, весьма искусные, целители тех же рас… Положение обязывает.
Кинисс вошла в помещение, где не было ни стен, ни потолка. Была лишь слабо светящаяся серебристым сиянием тропинка, небольшая каменная чаша у её завершения и барельеф, словно висящий в пустоте — исписанный древним языком, на котором теперь никто не говорит. Даже в Храмах почти никто уже не знает звучания этих букв. Хотя надписи всё ещё украшают святилища, ритуальную утварь и будут, вероятно, украшать ещё очень и очень долго.
Интересно, откуда могло взяться подобное помещение? По всем правилам, за этой потайной дверью должен начинаться сад на заднем дворе дома.
Андариалл всё ещё сидела перед чашей… и кинжал всё ещё лежал справа от неё, обращённый остриём к двери.
Возможно, я совершаю самую большую ошибку за всю свою жизнь, подумала Кинисс. Обернувшись, она прикрыла дверь и тут же прекратился лёгкий сквозняк. Травы, горящие внутри чаши, продолжали насыщать воздух множеством ароматов. Странно, но от этого не становилось труднее дышать.
Рептилия остановилась и попыталась сосредоточиться на том, что в данный момент ощущала Андариалл. В обычных условиях это потребовало бы незначительных усилий и удалось бы на расстоянии шагов в сто. Здесь же их разделяло едва ли десять шагов… и ничего! Лишь слабый-слабый шум в голове. Отчего это?
Никаких ментальных барьеров здесь нет.
Подойти поближе?
Кинисс сделала осторожный шаг вперёд… и кинжал, сам собой, вздрогнул, поворачиваясь в её сторону.
Ни шагу дальше, пришелец!
Кинисс вновь попыталась «прислушаться», сохраняя все защитные оболочки. Это было нелегко… и вновь ничего не дало. Однако делать ещё один шаг — значит, очень сильно не желать себе добра.
Она «прислушалась» вновь, на сей раз слегка усиливая нажим на неведомо откуда взявшийся барьер — и тут барьер прорвался.
То, что выплеснулось на Кинисс, ощущалось как физический удар. Видение было спрессованным в одну короткую вспышку. Она успела уловить ускользающую картину… странного чуждого мира, где огромной пирамидой, составленной из невероятных по размерам каменных плит, уходила в небеса твердь, а вокруг лениво плескался тёмно-вишнёвый океан. Разглядела очертания кажущихся ничтожными и игрушечными домиков, башен и стен, увидела фигуры людей… и прочих созданий… и видение оборвалось.
