Дороги и сны - Панкеева Оксана Петровна (читать книги без регистрации txt) 📗
– А точнее можно? – навострил уши Макс.
– Она не так много о нем рассказывала. Судя по всему, магия у этого клиента той же разновидности, что и у нашего дорогого Толика, вот и все, что Татьяна почуяла. А странности заключались в том, что он, придя на прием к психоаналитику, так ничего толком и не рассказал о себе. Постоянно сбивался, замолкал, переходил на малопонятные иносказания, словно боялся сболтнуть лишнего. Татьяна так и не разговорила его и, заинтересовавшись, посоветовала обратиться ко мне в надежде, что я пойму больше. Ко мне он не приходил. Или приходил, но позже, когда я уже уехал. Сейчас, вспоминая и анализируя его попытки высказаться, Татьяна предположила, что этот человек вляпался в какой-то криминал, от этого и депрессия, и боязнь разоблачения.
– Двуликие боги! Дэн, как только вернешься домой, обязательно проверь, что осталось у Татьяны от этого недопациента! Записи, заметки, какие-нибудь личные данные, что сможешь найти! Где-то в наших краях болтается неучтенный переселенец-маг, предположительно связанный с тем самым делом, на котором я летом чуть шею не свернул. Он мне нужен, желательно живым и способным к общению. Если его действительно вогнали в депрессию совесть и страх перед покровителями, мы сможем ему помочь в обмен на свидетельства.
– Размах твоих планов впечатляет, – хмыкнул Дэн. – Если тут действительно замешаны эти самые «покровители», как ты полагаешь, что я найду в ее кабинете?
– Все равно проверь. По крайней мере, это будет подтверждением. А домой Таня не носила работу? Например, интересные случаи, над которыми надо подумать?
– Хорошо, я, конечно, посмотрю. Даже если ничего не найду, можно освежить ребенку память, и она сама дословно перескажет все метания своего пациента.
На всякий случай Макс еще рассказал Дэну о своем сегодняшнем открытии. Мало ли, вдруг с ним случится что, пусть хоть кто-то еще знает. Было бы неплохо присниться заодно Амарго, или Стелле, или той же Дане, или хоть кому-нибудь, кто может в ближайшее время увидеть Толика, но Дэн никого из них не знает, а прежде чем искать Диего, надо расспросить Шеллара про Ольгу… Словом, ночка предстоит та еще, под стать прошедшему дню.
Новоиспеченного министра изящных искусств, брата Вольдемара, Шеллар невзлюбил с первого взгляда. Была ли тому причиной излишняя информированность советника или же его спонтанно работающий нюх, но неприязнь возникла прежде, чем их представили, а после знакомства и непродолжительного общения только укрепилась.
В юности брат Вольдемар подвизался на ниве искусства, что, собственно, и послужило в глазах наместника достаточным основанием для назначения. С творчеством несостоявшегося барда Харган ознакомиться не потрудился, по мнению Шеллара – зря. Советник искренне полагал, что чудовищные вирши непризнанного поэта повергли бы в ужас даже далекого от поэзии демона. Впрочем, лезть не в свое дело и указывать шефу на ошибки в расстановке кадров советник не стал, ибо умный и толковый министр не вписывался в его планы.
Несмотря на пятую ступень посвящения, брат Вольдемар в душе так и остался непризнанным поэтом, ибо, как полагал образованный советник, сие есть не профессия и даже не состояние души, а вовсе даже тип характера. Министр по-прежнему кропал ночами нетленные шедевры, жертвами которых становились безропотные подчиненные, носил противоречащие уставу кудри до плеч, о помывке коих вспоминал в лучшем случае раз в две недели, и обожал поговорить за кувшином сорельского о презренном быдле и бездарных ничтожествах, неспособных оценить глубину мысли и утонченность души истинного творца.
В то же время (не иначе как под действием посвящения) благо ордена и свои служебные обязанности брат Вольдемар понимал четко и в промежутках между сочинением стихов и беседами о возвышенном не ленился проводить разъяснительную работу среди столичных деятелей культуры. По расчетам Шеллара, за прошедшую луну министр изящных искусств успел снискать всеобщее неуважение и искреннюю ненависть всех мало-мальски стоящих бардов Даэн-Рисса. К счастью для брата Вольдемара, боги уберегли его от личного знакомства с Кантором, но можно было не сомневаться, что при малейшем намеке не то что на восстание, а даже на незначительные городские беспорядки творческая интеллигенция в едином порыве, не сговариваясь, ринется к министерству и поквитается с окаянным графоманом за все обиды и унижения. Советник понимал и разделял негодование столичных бардов, но мнение свое хранил при себе, стараясь по возможности держаться от брата Вольдемара подальше.
И как же велико было его удивление, когда в одно прекрасное утро господин наместник вдруг заявил:
– Сегодня отложи все дела до обеда и съезди с братом Вольдемаром в… как же его… в общем, в какой-то театр.
– В какой именно? – педантично уточнил Шеллар, неприятно удивленный поручением. – В котором часу? Что за спектакль?
– Да какой спектакль! – поспешно перебил шеф, пока советник не дошел до точных номеров мест, цен на билеты и списка исполнителей. – Брат Вольдемар уже неделю не может там выловить никого из начальства, а ты вроде как владелец. У тебя что, в самом деле есть свой театр?
– Половина, – опять уточнил советник.
– То есть как – половина?
– Вторая половина – Ольгина. Однако я просил бы вас не говорить об этом брату Вольдемару.
– Почему?
– Потому, что, если он явится к Ольге и прочтет ей несколько своих произведений, даже я не в силах точно предсказать, что будет. Не стоит подвергать таким испытаниям истрепанные нервы беременной женщины. Так что вы говорили о театре? Зачем брату Вольдемару потребовалась моя помощь?
– Ну я не знаю… Он просил. Вроде бы ему кажется, что его там за нос водят. Съезди разберись, что в этом театре происходит и почему министру не к кому обратиться. Вечно как он ни придет, то у них все больные, то потерялись, то не в курсе.
Шеллар немедленно вспомнил печальную историю маэстро Карлоса и вывел два возможных варианта, коими, впрочем, не спешил делиться с уважаемым начальством. Третий вариант после трехсекундных размышлений был отброшен. Если бы Карлос умер, это не прошло бы незамеченным, да и от министра не стали бы скрывать. Значит, либо прячется, либо действительно болен.
– А собственно, – предложил он, сделав вид, будто именно это и обдумывал, – зачем мне там нужен брат Вольдемар? Я сам съезжу и прекрасно разберусь без него.
– Нет, давай без самодеятельности. Брат Вольдемар просил, чтобы ты поехал с ним, вот и поедешь. Может, тебе он и не нужен, а вот ему наверняка что-то нужно в этом театре.
– И я даже догадываюсь, что именно, – вежливо улыбнулся советник. – Как скажете, съездим вместе, только пусть господина министра предупредят, чтобы воспользовался собственной каретой. Возможно, нам придется возвращаться врозь.
Шеллар все еще надеялся под каким-либо предлогом избавиться от назойливого министра и задержаться в театре, чтобы выяснить несколько интересующих его вопросов. К тому же кататься в одной карете с братом Вольдемаром и выслушивать его новые творения было, по мнению советника, неоправданным геройством.
Что об этом думает сам министр изящных искусств, Шеллар не стал даже интересоваться, ограничившись коротким приветствием, и быстро нырнул в карету.
Брат Вольдемар конечно же надулся и разобиделся. Как он сам заявил по приезде на место – из-за того, что намеревался по дороге ввести советника в курс дела и был лишен такой возможности. На самом же деле, как подозревал Шеллар, поэта огорчила упущенная возможность ознакомить советника со своим гениальным творчеством.
– Право же, вы напрасно огорчаетесь, – с примирительной улыбкой заверил он, выслушав сетования министра. – Уверен, что все наше дело можно изложить парой-тройкой фраз и займет это не более минуты. К тому же господин наместник мне уже почти все сообщил. Вы не смогли встретиться с руководством театра и подозреваете, что оно нарочно от вас скрывается. Верно?
