Проклятые башни - Форсит Кейт (читать хорошую книгу .txt) 📗
Лахлан улыбнулся и подвел его к столу.
– Что ж, поешь и отдохни как следует. Ты заслужил это! Дункан, нам придется начать переправлять остальные наши войска через морские пещеры, вместе со свежими припасами и оружием. Кроме того, нам понадобятся Йорг и Мегэн, и их должны охранять. Как думаешь, сколько времени необходимо, чтобы все подготовить?
Дункан нахмурился и начал медленно загибать толстые коричневые пальцы.
– По меньшей мере, две недели, Ваше Высочество, – ответил он через некоторое время. Скажем, недели три, чтобы точно хватило. В день бывает всего два отлива, а этих маленьких лодок только шесть. Нелегко будет проделать все так, чтобы не привлечь внимания. Сегодня нам уже пришлось убить одного Яркого Солдата, теперь они удвоят осторожность и выставят дополнительную охрану.
– Нужно сделать так, чтобы они держались подальше от Мавзолея Воронов, – нахмурилась Изолт. – Я знаю, Эльфрида говорила, что Яркие Солдаты очень суеверны в отношении могил и кладбищ, но если они что-нибудь заподозрят, им придется осмотреть Мавзолей. Я бы точно осмотрела.
– Нужно позвать Гвилима Уродливого, – с ухмылкой предложил Лахлан. – Думаю, пора нам воскресить старого Мак-Бренна.
Над темными деревьями повис тяжелый туман, и часовой усердно растирал ладонями плечи, пытаясь согреться. Его латы были ледяными на ощупь, а белый плащ почти не защищал от холода. Он вгляделся в густую клубящуюся белизну и пожалел, что находится не дома. Потом услышал хруст треснувшего прутика и отступил обратно в тень гемлока.
В отличие от бертильд и жрецов, он не испытывал никакого желания обратить этих еретиков-ведьмолюбов в Истинную Веру. Он и сам не очень почитал Церковь, но всем тирсолерцам приходилось выполнять свой воинский долг, а ему не посчастливилось, и он попал в оккупационную армию. Так он оказался здесь и теперь страдал от лютого зимнего холода в лагере у подножия самых высоких и крепких стен, которые ему когда-либо приходилось видеть, вместо того чтобы греть пятки перед своим очагом. Уже два года они осаждали эту крепость, и ни одна атака не оказала ни малейшего влияния на стены Риссмадилла. Большая часть их пушечных ядер, не нанеся никакого ущерба, падала в ущелье или сбивала несколько валунов с боков утеса, на котором стоял дворец. Их катапульты и баллисты оказались столь же бесполезными. Единственное сражение, которое он видел за эти два года, велось со свирепым морским народом, который дважды в год появлялся в заливе на своих морских змеях и вынуждал их укрываться на возвышенностях или уходить в глубь материка.
Он и его товарищи мерзли, голодали и жили в постоянном страхе. Слухи о призраках, проклятиях и чарах вполголоса передавались у костров, делая всех взвинченными и несчастными. Всего несколько дней назад он собственными глазами видел слепого пророка с белыми глазами, который досаждал их войскам. Он появился из тумана, указав своей дряхлой трясущейся рукой прямо на солдат и затянув:
– Смерть всем, кто тревожит покой умерших. Смерть всем, кто осмеливается бросать вызов той, что перерезает нить. Смерть!
К тому времени, когда солдаты пришли в себя и побежали за ним, странный старик исчез. Хотя они обыскали весь парк с обнаженными мечами и пылающими факелами, он точно растворился в воздухе. Бертильда приказала отряду из двенадцати солдат снова обыскать склеп, стоявший в середине парка. Они неохотно повиновались, зажав мечи в дрожащих кулаках. Яркие Солдаты с большим уважением относились к пророкам. Все здесь помнили Киллиана Слушателя и знали, что он предсказал падение служителей Церкви. Все слышали о бунте в Дан-Идене и появлении ангела смерти. Они знали, что многие их собраться сложили оружие и перешли в армию крылатого воина, и лишь страх перед бертильдами не давал им самим перестать подчиняться офицерам и поступить точно так же.
В склепе было тихо и холодно, хотя всем казалось, что каменные вороны, сидящие на колоннах, наблюдают за ними. Потыкав факелами в каждый коридор, солдаты внезапно услышали зловещий скрип и развернулись, занеся мечи. По ступеням спускался мужчина, который только что лежал на помосте. Он издавал жуткие стоны, его глаза горели нечеловеческим зеленым огнем, рот был растянут в нелепой ухмылке, а руки тянулись к ним. Все двенадцать солдат как по команде развернулись и бросились бежать.
Часовой содрогнулся при одном воспоминании. Призрачная фигура до сих пор не давала ему спать. Он лишь надеялся, что это не предзнаменование скорой смерти, поскольку очень хотел снова вернуться домой и долгими летними вечерами неторопливо потягивать яблочный сидр, сидя у себя на крыльце. Солдат пошевелил плечами, которые до сих пор болели от розг, и порадовался что остался в живых. Половину дозора вообще казнили за трусость, а остальных жестоко выпороли и к их ужасу снова отправили в ночной караул к склепу.
Он снова вгляделся в туман. Вот уже несколько часов до него постоянно доносился какой-то непонятный шум торопливые шаги, шелест листьев, какой-то ужасный звук, как будто что-то волочили по земле. Он поежился и прижался к твердому древесному стволу. Хотя он боялся и ненавидел бертильд, призраков он боялся еще больше. Часовой будет стоять тихо и спокойно и надеяться, что эти звуки закончатся вместе с ночью.
Затрубили фанфары. Одетый в белое герольд подошел к краю ущелья, неся знамя с алым крестом. Развернув свиток, он принялся зачитывать требования тирсолерской армии. За последние два года он уже не раз делал это, и его голос был ровным и довольно торопливым. Добравшись до конца свитка, он развернулся и отправился обратно в свою палатку, не дожидаясь никакого ответа. Слабый крик, донесшийся из дворца на том берегу ущелья, остановил его на полпути.
Капитан гарнизона перегнулся через стену над караулкой и что-то кричал, сложив рупором руки. Но рассветный ветер подхватил и унес его слова. Герольд приставил ладонь к уху, и капитан замахал руками, точно приглашая войти. Потом его голова исчезла из виду. К полному изумлению герольда, вскоре до него донесся громкий скрежет опускающегося подъемного моста. Он развернулся и неуклюже побежал обратно к палаткам, путаясь в своих тяжелых доспехах и спотыкаясь о многочисленные кочки.
К тому времени, как подвесной мост с грохотом опустился, отряду пехотинцев и всадников был отдан поспешный приказ занять свои места. Не зная, то ли торжествовать, то ли остерегаться, синалар тирсолерцев приказал им перейти мостик и осмотреться.
– Мы знаем, что там осталась лишь горстка защитников, и те должны были очень ослабеть от голода, но лучше убедиться, что они не припрятали в рукаве какую-нибудь хитрость, – сказал он главной бертильде, мощной женщине с одной чудовищных размеров грудью.
Она кивнула:
– Да, они, должно быть, в отчаянном положении, столько мертвецов скинули со стен за эту зиму. Но они не выслали парламентера, что заставляет меня усомниться, действительно ли они решили сдаться.
– Тогда зачем опустили мост? – отозвался синалар, сделав солдатам знак выступать. – Должно быть, размеры нашего лагеря не оставили им надежды устоять.
Пехотинцы промаршировали по узенькому каменному мосту и ступили на деревянный подвесной мост. Звук их шагов напоминал грохот града. Проходя под острыми зубцами подъемной решетки, солдаты опасливо оглядывались, точно ожидая, что она вот-вот обрушится им на головы. Но решетка не сдвинулась с места, и они исчезли в навесной башне.
По их сигналу вперед выступила кавалерия. Лошади были закованы в такие же тяжелые латы, как и всадники, чьи лица скрывались под забралами.
За решеткой был длинный туннель, ведущий сквозь толстую насыпь под навесную башню. Он выходил во двор, окруженный прочными укрепленными стенами караулки. Вместо окон были длинные узкие бойницы, а все до одной обитые железом дубовые двери были заперты. Все было тихо.
Лошади беспокойно переступали с ноги на ногу, и командир кавалеристов спешился, отдав краткий приказ вышибить двери. Один из пехотинцев толкнул внутренние ворота и обнаружил, что они не заперты. Возбужденно крича, они ворвались во внешний двор, за которым находился дворец, окруженный внутренней стеной. Его высокие шпили и башни точно парили над стенами явно более древней и примитивной постройки.
