Книги Великой Альты - Йолен Джейн (книги .TXT) 📗
Воинов осталась едва ли сотня – но все они были хорошо вооружены мечами, ножами, луками и щитами.
Дженна, никогда не бывавшая так далеко на севере, дивилась тому, как изменился лес. Привыкшая к лавру, вязу и дубу, она почти не узнавала здешних деревьев – только горделивые сосны устилали землю своей ароматной хвоей. Когда они впервые разбили лагерь, Дженна сказала Петре:
– Кабы не нужда, это путешествие было бы даже приятно.
– Оно и так тебе приятно, – ответила Петра, приподнявшись на локте. – Хотя ты знаешь, что в конце пути нас ждет кровопролитие.
На другой день в дороге Дженна все время думала над этими словами. Права ли Петра? А если права, то что же у нее, Дженны, за натура? Как ей может нравиться путешествие, в конце которого их ждут кровь и смерть? Как может она любоваться видами, когда в этой земле лежит столько славных мужчин и женщин? Как может перебирать ароматные сосновые иглы, когда ее любимый брошен в зловонную темницу? Как может отличать леса от лугов, когда те и другие скоро станут полями сражений. Эти вопросы кипели у нее в голове, как суп в котелке. Но дорога не давала ответов, а ровный скок Долга лишь приближал ее к кровавому концу, о котором говорила Петра.
Пит сказал, что дорога займет семь дней.
– Мы уложились бы в четыре, если бы не приходилось соблюдать осторожность.
– В три, – сказала Дженна, – если бы мы ехали с тобой вдвоем и совсем не спали.
– Да, девочка, время не мешало бы сократить, но, с другой стороны, спешить нам незачем. Замок Каласа почти что неприступен. Это настоящая скала с двумя воротами – внешними и внутренними, железными, а между ними еще три подъемные решетки. И все это хорошо охраняется. Замок выстроен на утесе, так что сзади к нему не подберешься – да и спереди тоже не возьмешь.
– Одно хорошо, – сказала Дженна.
– Это что же…
– М'дорианки отлично умеют лазать по скалам.
– Я сам об этом думал. – В голосе Пита впервые прозвучало одобрение.
– Они будут мышками, которых я потащу за собой… – задумчиво сказала Дженна.
– Чтобы кот первым делом бросился на них? – хмыкнул Пит. Видя удивление Дженны, он пояснил: – Это наша семейная сказка. Матушка рассказывала ее мне с сестренкой, а сестра рассказала своим сыновьям.
– Сыновьям? – Дженне показалось странным, что Пит упомянул об этом вот так, мимоходом, и она спросила напрямик: – Так ты доводишься королю дядей?
– Дядей? – засмеялся Пит. – С чего ты… Нет, девочка, нет. Они Гаруны, а мы спокон веку живем в Долинах. Во мне нет чужой крови. Но моя сестренка и матушка Карума в детстве были подружками. – Пит почесал бороду. – Я познакомился с этими мальчуганами, когда Каруму было пять годков. Чудный был малютка. Весь двор в нем души не чаял, а уж умный какой…
– Так ты не дядя ему. – Это почему-то разочаровало Дженну.
– Я только что вернулся с Континента. Жуткое место. Одни иноземцы, – с хохотом поведал Пит.
– Ты всех их знал? Даже святого Джорума?
– Это Джор-то святой? Откуда ты это взяла? Хитрый – это да. Вечно попадал в передряги и вечно наушничал на других. А Карум всегда брал вину на себя. Если в этой семейке и был святой… Короли они были хорошие, но не слишком-то думали о жителях Долин. Первым делом Гаруны – а здешними и пожертвовать можно. Но ко мне и к моим родичам они были добры, а Карум и вовсе наполовину наш.
– А хорошо ли будет… – Дженна запнулась. – Хорошо ли будет пожертвовать другими ради того, чтобы пробраться в замок и освободить Карума?
– Это не жертва, девочка. Это военная хитрость. – Пит снова почесал бороду и глянул на Дженну как-то странно. – Молодой Карум теперь король. Мы должны сделать все, чтобы вызволить его, и кто-то при этом непременно погибнет. Война – она и есть война.
Дни стояли теплые, но вечера по мере продвижения на север становились все холоднее, а ночи были и вовсе студеные. Север весне не подчинялся. Для тепла все спали попарно: мужчины с мужчинами, женщины с женщинами.
Когда Дженна и Петра впервые легли вместе, подстелив одеяло Дженны и укрывшись Петриным, Дженна не могла уснуть. Она смотрела в небо, считая звезды и слушая, как ровно дышит Петра.
Досчитав до тысячи, она решилась, откинула одеяло и встала тихо, чтобы не разбудить Петру. Показавшись часовым, она вышла на опушку, футах в пятидесяти от лагеря. Кто-то уже сидел там – Дженна узнала одну из м'дорианок, молодую женщину, имя которой так и не запомнила.
– Тебе тоже не спится?
Девушка буркнула что-то в ответ и вдруг зашептала, заплетая и расплетая одну из дюжины своих тонких косичек:
– Спать? Как могу я спать? У меня горе. Илюна была моей подругой. Самой близкой, ближе даже, чем темная сестра. А теперь она ушла. Ушла туда, куда не могу последовать за ней.
Дженна кивнула. Ей было нечего на это ответить, но она знала, что горе порой можно облегчить хотя бы тем, что выскажешь его.
– Не понимаю, – продолжала девушка. – Мы были так… – Она задумалась в поисках нужного слова, все так же теребя косу. – «Счастливы», «несчастливы» – эти слова не годятся для нашей скалы. – Она дернула себя за косу, словно нашла наконец, что искала. – Мы были довольны. Вот что. А потом пришла ты, с пророчеством, которое мало кто из нас слыхал, и в которое многие не верили. И слово стало плотью. – Ее лицо скрывала тень, и казалось, будто она в маске.
– Но ведь… ведь вы прочли пророчество хором – я думала, это и убедило вас.
– Слова! – дрожащим голосом воскликнула девушка. – Слова, и только. А вот Илюна была настоящая, из плоти и крови. Кровь от крови моей и плоть от плоти. Мы поклялись вечно любить друг друга. Даже порезали себе пальцы и смешали кровь, когда были детьми. Вот смотри. – И она протянула руку Дженне.
Дженна взяла ее в свои, словно читая по ней, но рука была как рука – такая же, как у всех.
– Слова – это для старух. Мы с Илюной хотели уйти из М'доры. Поглядеть мир, а наглядевшись, вернуться – но вместе. Вместе. А теперь она… она… – Девушка начала всхлипывать, зажав рукой рот.
– Я понимаю, – сказала Дженна. – Ты хочешь взять ребенка себе.
– Ребенка?
– Скиллию.
– О нет. Я говорила Илюне, что не надо было ее брать – это было единственное, в чем мы не соглашались. Нет, Белая Дева, оставь ребенка себе. Мне нужна только… – всхлипывания начались снова, – только Илюна.
Дженна обняла девушку, не мешая ей плакать, но собственные мысли не давали ей покоя. Что, если Карум скажет то же самое, когда узнает о ребенке? Что, если заявит: «Мне нужна только ты»? Оставит ли она у себя однорукую крошку, если он откажется? Дженна прикусила губу, напоминая себе, что для начала ей нужно найти Карума живым. Она взяла девушку за плечи и встряхнула.
– Довольно! Илюна не хочет, чтобы ты плакала по ней. Она хочет, чтобы память о ней придавала тебе отваги.
Девушка, освободившись, вытерла лицо краем рубашки и громко высморкалась, а после пошла прочь, смущенная, видимо, тем, что Дженна видела ее плачущей.
Дженна какой-то миг думала, не пойти ли за ней, потом пожала плечами и вернулась в лагерь. Джарет, который как раз нес караул, посмотрел на нее, прижав руку к горлу.
– Перед боем я чувствую себя в точности так, как и думала, – сказала Дженна, откинув прядку со лба. – Ох, Джарет, как же я устала. Я хочу домой. Хочу… хочу поговорить с тобой. Ты так хорошо утешал меня прежде.
Пристально глядя на нее, он отнял руку от горла. Шея была голая.
– Джарет! Где ожерелье?
Он сделал движение, как будто ударил мечом снизу вверх, и ей вспомнился сдавленный вскрик в то мгновение, когда она вонзила нож между глаз Медведя.
– Так ты теперь можешь говорить? И все эти дни мог?
Он замотал головой, указывая на свой рот.
– Нет? – прошептала она. – Ожерелья не стало, а голоса у тебя все нет? Неужели все это ложь, как чертог и колыбель? Катрона погибла, Карум в плену, столько людей полегло там, на поле – и все это ради лжи? – Она протянула к Джарету руку, оглянулась, услышав шорох, и увидела позади Марека и Сандора.
