Зачарованное озеро (СИ) - Бушков Александр Александрович (книги хорошего качества txt, fb2) 📗
— Красота и доброта часто не идут рука об руку, — сказал Бальдер. — И у женщин....
Тарик вспомнил Тами — и танцующей, и идущей с ним, взявшись за руки, и лежащей в его объятиях. Вспомнил и показавшую ему язык с седла очаровательную юную дворянку. И маманю, столько лет хранившую верность папане. И других, встречавшихся в жизни. И сказал:
— Но ведь не обязательно такая встретится?
— Кому как повезет... или не повезет, — ответил Бальдер. — Самое легкое — когда злая... или коварная, или вероломная красавица войдет в вашу жизнь случайно, посторонним человеком, и когда она из вашей жизни исчезнет, это принесет лишь радость и облегчение. А иногда бывает по-другому...
В его последних словах послышалась печаль, но он ничего больше не сказал, хлопнул вожжами по крупам коней — кажется, без нужды. У Тарика на языке крутился вопрос, но он каким-то
чутьем знал, что задавать его не следует — возможно, такие вопросы задают только близким друзьям, но не тем, с кем на короткое время случайно свела судьба...
И они замолчали, словно по взаимному уговору. Кони ходко бежали рысцой среди редколесья, по накатанной колее, по дорожке, где двум экипажам ни за что не разъехаться. Ночные птахи уже умолкли, забравшись в гнезда, звезды самую чуточку поблекли, и небо самую чуточку посерело — близился летний рассвет, и над головой нет ни облачка, и свежий холодок не пробирает.
Недавние злоключения уже казались Тарику улетучившимся кошмарным сном. Он был бодр и даже весел.
Глава 11
ТИХАЯ ДЕРЕВНЯ НА КРАСИВОМ ОЗЕРЕ
Лес кончился, и внезапно раскинулась такая ширь, что у Тарика от ее красоты дух перехватило. Бальдер придержал коней и понимающе улыбнулся:
— Полюбуйтесь, сударь Тарик, оно того стоит...
Взору открылись просторы — вполне обозримые, но все равно впечатляющие. Широкая дорога длиной не менее майлов полутора отлого тянулась вниз, к большущему озеру в виде не вполне правильного овала нескольких майлов в длину и поменее того в ширину. Вокруг, словно оправа самоцвета в перстне, стояли невысокие горы, покрытые густым зеленым лесом. По зеленым равнинам раскинулась паутина дорог и дорожек, и возле озера расположились четыре деревни. Красотища неописуемая!
— Я-то уже насмотрелся, а вот вам в новинку, — сказал Бальдер. — Вот, гляньте вооруженным глазом...
Он достал из ящика на козлах бронзовую кругляшку с отливавшим фиолетовым стеклом с одной стороны и ловко раздвинул несколько коленец мал мала меньше. Зрительная труба. Любопытные вещички Ямщик с собой возит — пистолеты, зрительная труба. Неловко, правда, спрашивать, что там еще...
Готовясь в моряки, Тарик давно научился управляться со зрительной трубой, а год назад на приработок купил себе. Только
его труба маленькая, коротенькая, а эта длиной в добрый локоть, на манер военных. Однако обращаться с ней следовало так же, и Тарик, передвинув парочку коленец, быстро добился того, чтобы изображение стало четким. Теперь до деревень, казалось, можно добросить камнем.
Вскоре Тарик заметил, что четвертая деревня заметно отличается от трех остальных. Везде строения каменные, но в четвертой они не в пример богаче и красивее. В трех на просторных дворах развешаны сети на высоких кольях, стоят какие-то приземистые длинные домики без окон, а в четвертой ничего подобного нет. Правда, у всех возле длинных причалов тесно стоит множество лодок.
— Сдается мне, вон та деревня здорово непохожа на другие, — сказал он, не без сожаления сложив трубу.
— Верно подметили. Строение повсюду каменное — владельцы исстари не дают рубить лес на дома. Дрова для копчения возят издалека, вон по той дороге — она ведет к осинникам и березнякам, потому как сосна и ель для копчения не годятся. А каменоломни неподалеку, вон в той стороне, и камень дешев. Вот и строят только из камня, а он долговечный, иные дома по сотням лет стоят. Домики без окон — это коптильни. А четвертая деревня — гостевая, «Серебряные волны». Понятно, рыбарей там нет, люди с денежкой развлекаются лишь ловлей на уду, а сети — старинная привилегия рыбарей... Едем?
— Едем! — весело сказал Тарик.
Коляска стала спускаться вниз. В землеробной ли, в пастушьей или рыбарской деревне — везде просыпаются раньше горожан и ни свет ни заря берутся за работу безо всякого колокола. Навстречу им попалась бревновозка — облучок и задняя колесная пара, на которых изрядная груда лишенных крон березовых стволов. Девчонка с длинной хворостиной гнала немаленький табунок гусей, гоготавших и косолапивших. На спине у каждого полоса водяной краски — знакомая с детства картина, на Зеленой Околице точно так же метят разноцветными красками гусей и кур, чтобы сразу отличить своих.
И в деревне, когда они туда въехали, повсюду во дворах хлопотали старики и старухи, мужчины и женщины, дети постарше. На коляску не обратили особого внимания — должно быть, такое зрелище не в новинку, — но дорогу к дому, где живет Барталаш Фог, растолковали охотно, дружелюбно и быстро.
Не пришлось проехать и полдеревни. Дом выглядел как все здесь: каменный, основательный, похоже сложенный еще дедами-прадедами. Обширный двор, обнесенный низенькой каменной оградой, — с длинной коптильней и развешанными для просушки на высоких кольях сетями, чистый и ухоженный. Рыбарь как раз осматривал большие шары темного стекла — надо полагать, поплавки. Когда коляска остановилась у низеньких, не выше городской калитки ворот, он поднял голову — и на лице появилась неподдельная радость. Оставив поплавки, он живо распахнул ворота:
— Господин городской, приехали-таки! Душевно прошу, дорогой гость — к радости, а два — к двойной!
Коляска въехала во двор, Тарик из нее выпрыгнул, и рыбарь, улыбаясь во весь рот, подошел к нему, подал обе руки крест-накрест (ага, и у них так же заведено), потом поздоровался тем же манером с Бальдером. Обернулся к дому и крикнул:
— Люди, живенько во двор! Гостей Создатель послал!
Появилась молодая красивая женщина в сорочке и темной юбке,
за ней двое светловолосых, в отца и мать, детишек-близняшек, а уж последним — годовичок Тарика, темноволосый парнишка, в отличие от детей ничуть не похожий на рыбаря и его жену.
— Вот, стало быть! — широким жестом указал на них рыбарь. — Супружница Лита, золотая женщина. Этот карапуз — Тильтиль, папкина радость, хоть и сорванец изрядный. Это вот — резвушка Митиль, мамкина помощница, несмотря на сопливые года. А вот подручный мой Барток, племяш свата. Уже с девчонками допоздна погуливает, шалопай, так что утром и не добудишься, но к ремеслу ревностен, тут ничего не скажешь дурного, добрым рыбарем будет... — И добавил предусмотрительно: — Ежели ревности не утратит.
Всякий из четырех приветствовал гостей на свой лад: белокурая Лита присела в поклоне, рыбаренок поклонился, прижав руку к груди, а детишки, еще не обученные деревенским политесам, попросту таращились на гостей прямо-таки завороженно: как с улыбкой сказал рыбарь, впервые в своей коротенькой жизни увидели городских.
Совсем другим человеком предстал перед Тариком Барталаш Фог! В городе он держался робко, даже чуточку приниженно, а теперь полон уверенности справного хозяина — без капли заносчивости, лишь со спокойным осознанием своего места в жизни, при крепком хозяйстве и крепкой семье...
По деревенскому обычаю подарки полагается привозить только тем взрослым, которые старые знакомые, а вот подарки детям всегда приветствуются. Помня об этом, Тарик подарками озаботился — Тильтиль получил пару невиданных в деревне притягушек49, купленных недорого в лавке для Школяров: цилиндрики длиной в палец, крашенные в красный и синий. И объяснил, к восторженному визгу Малыша, как с ними обращаться. Митиль досталась большая кукла из тянучки с парой дюжин нарядов — маленьких, но из настоящих материй, городского фасона, тоже вызвавших шумную радость. Рыбарь обронил: «Это вы уж, господин городской, зря балуете огольцов...» — но чисто для порядка, был за детей доволен. И радушно пригласил:
