Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга вторая - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Полковник Стеблов шумно, как конь, выдохнул рядом.
– Бинокль у кого-нибудь есть? – не оборачиваясь, спросил Алексей. Ему тут же подали бинокль. Наглазники были еще теплые.
Минут двадцать он не замечал вообще никакого движения. Потом мелькнула серая тень... исчезла. Он стал смотреть в том направлении. И увидел, наконец.
Между могил шел, покачиваясь, мертвец. Мертвец был далеко, и Алексей, конечно, не мог рассмотреть его в деталях – но память, та, приобретенная в монастыре Ангела, дорисовала подробности.
Мертвец вовсе не походил на скелет или разложившийся труп, как можно было бы ожидать. Страшное чародейство Механического Дива то ли сохранило его тело, то ли восстановило из праха. Между могил шел человек не мускулистый, но чрезвычайно жилистый. Кожа его, цвета грязноватой извести, обтягивала эти кости и жилы эластично и плотно, как хирургическая перчатка. Так же эластично облегала она и лицевой череп с пустыми впадинами глазниц. Огромные зубы угадывались под тонкими щеками и губами... Кто-то подобный гнался тогда за машиной... давно, целую вечность назад.
Алексей вернул бинокль.
– Залейте здесь все напалмом, – сказал он. – Ничем другим с ними не справиться. А так мы выгадаем хотя бы дня два...
– А потом? – спросил Стеблов.
– Не знаю... будет видно. Если доживем. Кто всем командует?
Стеблов скривился...
– Командует? Гарем...
– Не понял?
– Штаб, блин. Коллективное руководство... мать, мать, мать... Он даже зашипел сквозь зубы.
– Поехали к ним. Или пошли. Или как еще можно туда попасть?..
– Зачем? Мне уже знаешь какой был втык за тебя?
– Представляю. Видишь ли, я понял теперь, где вся эта мразь полезет по-настоящему. И, видимо, скоро. Если уже не полезла.
Слева – далеко – затрещали автоматы, потом – раздалось несколько сдвоенных хлопков. За низким серым зданием то ли администрации, то ли какогонибудь гробового заводика взлетели легкие желтовато-серые дымные султаны.
Потом лениво пополз вверх другой дым, жирный и черный.
Круглая вращающаяся туча, висящая над центром «зоны», широко расползлась за последние часы. Странное получалось небо... черное, бугристое, с малозаметным еще багровым отсветом.
– Уханькали, – сказал кто-то за спиной.
– Так где же это будет? – спросил Стеблов, переводя взгляд на Алексея.
Голос у него был деревянный.
Алексей вытащил карту, ткнул пальцем в мясокомбинат. За что он сейчас был бы навсегда благодарен Стеблову, так это за полное отсутствие вопросов.
Кесарь медленно приходил в себя. Словно бы по частям.
Того, что случилось, не должно было случиться. Он хорошо помнил, как открыл Запертую книгу. В ней всего двенадцать листов, толстых кожаных пластин с выжженными письменами. Слово Света, Слово Тьмы, Слово Огня, Слово Воздуха, Слово Земли, Слово Воды... – это все слова живых. Есть там и другие слова. Он хотел произнести Слово Воды. Пусть падают дожди и пусть вскроются подземные жилы. Это лучше, чем умереть от жажды среди воды, горькой, как желчь...
(Внутри себя он знал, он помнил каким-то краешком памяти, что на самом деле – хотел сделать что-то другое. Что-то совсем-совсем другое... более... более важное... и – необратимое... Но ему властно велели – ему! – властно! – велели! даже не пытаться вспоминать об этом. Или – не властно?.. Может быть, на него просто испуганно прикрикнули? И он решил про себя, что пусть будет так... он просто хотел произнести Слово Воды...) Он так ничего и не успел тогда...
Пошевелил рукой. Рука отзывалась. Что-то он чувствовал ею непонятное, облегающее. Другая рука... вот. Он попытался согнуть ее. Рука преодолевала какое-то сопротивление.
В детстве его однажды засыпало подушками.
И сейчас – было похоже на то.
Но без удушья, без запаха пыли и перьев. Только темнота и мягкое неодолимое сопротивление всего вокруг.
Книга. Острый угол ее переплета.
Он попытался повернуться. Что-то уперлось в бок.
Новое долгое путешествие руки. Приходится раздвигать мягкие складки.
Гладкий шар размером поменьше яблока – как раз, чтобы обхватить пальцами. Не подается под рукой.
Он оперся об этот шар, потому что ему было больше не о что опираться.
Долгое усилие. Вторая рука поймала книгу.
Ну же...
Все произошло как-то сразу – и вне его, и внутри. Только что он лежал или висел – в каких-то мягких тенетах, и вдруг понял, что все не так, что он просто стоит перед закрытой дверью, держится за ручку этой двери, под мышкой у него книга, и все, что нужно, так это ручку повернуть и потом потянуть на себя дверь, он раньше делал это много раз... но вот не решается почему-то... с ним было что-то вроде обморока, недолгой потери ориентации... ну же! Пора!
Он повернул ручку и потянул на себя дверь. Дверь пошла туго. Из щели потоком хлынул розовый свет.
Глава одиннадцатая
Когда Лев потянулся и задрожал под ее ладонью, Отрада испытала странное, будто бы знакомое, но давно забытое ощущение... или это просто шло из недостижимых в обыденности животных глубин? Так загнанная в угол собачка вдруг ощущает себя страшным зверем, так настигнутый погоней безоружный вдруг натыкается взглядом на оставленный кем-то заряженный револьвер... может быть, силы по-прежнему неравны – но что-то меняется, меняется принципиально... Аски повизгивала от нетерпения.
Наконец Лев поднялся на все лапы. Только теперь Отрада поняла, насколько он огромен. Он был больше слона! От него ударила волна странного электрического запаха. Он был несчастен и счастлив одновременно. Он подавлял – и вызывал совершенно младенческое доверие...
Отрада сразу и с огромной, пугающей силой поняла его. Поняла и почувствовала.
А потом она поняла многое другое.
Весь ее предыдущий путь, начиная с момента зачатия, был путем через огромный, сложный, опасный лабиринт – сюда. То, что происходит сейчас – это главный момент ее жизни. Или нет – это прелюдия к главному моменту. Который наступит скоро...
Не зная, как – она оказалась на спине Льва. Аски повизгивала где-то далеко внизу.
Восторг слепил глаза.
Тьма – и из-под тьмы, но не достать, не дотянуться, свет багровеет, мир черный, тьма. Но что-то успел поймать глазом, рука нашла, подтянулся... Тело – мешок. Ног просто нет.
