Некроманты (сборник) - Перумов Ник (бесплатные версии книг txt) 📗
Кирилл же помнил о тех, чьи судьбы разрушены.
Одна такая сидела в его машине. Тонкие руки, тонкие плечи. Живая душа, заключенная в мертвую плоть. Кирилл очень надеялся, что теперь, когда убийца пойман, она освободится, уйдет… туда, куда уходят все души.
И очень боялся, что придется выдирать ее с мясом.
– Завтра пойдем на опознание, – сказал он Алисе.
– А потом я смогу вернуться домой?
Ей сказали, что, пока не поймают убийцу, для бе-зопасности придется пожить в его квартире: ну не держать же девчонку до тех пор в морге!
– Да… Вернешься.
И Кирилл почти не кривил душой: ведь в широком смысле смерть – дом, всеобщий дом, порог которого все когда-нибудь перешагнут.
Нефедов присутствовал на опознании в качестве временного опекуна несовершеннолетней жертвы: таковым де-факто и даже де-юре признавался для поднятых некромант – своеобразный повторный родитель.
Собственно, и опознания никакого не было. Едва Алиса переступила порог, убийца выпрямился на своем стуле:
– Так ты же умерла?!
После этого слова? девушки уже стали чистой формальностью. Не обращая внимания на дальнейшее, убийца рыскал взглядом по лицам окружающих, пока не наткнулся на некра, державшегося у двери. Кирилл увидел, как он заулыбался – словно встретил долгожданного дорогого друга. Убийца даже попытался встать, удержал полицейский.
– Это ведь ты ее поднял?
Нефедов поглядел на обернувшихся к нему людей и пожал плечами.
– Ты! – с восторгом повторил убийца. – Ты и я – мы оба служим Госпоже Смерти! Я приношу ей жертвы, а тебе она позволяет ими пользоваться, чтобы нести смерть в мир!
Кирилл молча слушал. Он как-то все разом про убийцу понял. Слабенькие магические способности, которых хватит разве что на сведение бородавок. Неоправдавшиеся амбиции, переросшие в гипертрофированный комплекс неполноценности, и как следствие – ненависть и к несправедливому миру, и к самому себе. А рядом – талантливые юные волшебники, которые станут тем, кем тебе никогда не быть… Тут либо самоубиться, либо запить, либо пойти в служение чему-то великому – неважно, по-настоящему великому или лишь в твоих собственных глазах, – что оправдает и даже возвысит твое никчемное существование… Истовая вера, дающая смысл и силы жить дальше; вспышки энергии, получаемые при насилии и убийстве, радость победы над соперником. Соперником, назначенным тобой самим…
Врачи, солдаты, спасатели всех мастей в своей работе постоянно сталкиваются со смертью, иногда даже выигрывая – в краткосрочной перспективе. Некроманты одалживают у нее тела, от которых отказалась жизнь… Уважают, считаются, осторожно сотрудничают, играя с ней в поддавки. Но никто из них не преклоняется перед смертью и не служит ей.
Кирилл помолчал, подыскивая слова, которые могут задеть куда больше, чем «убийца», «маньяк» или даже проклятия родителей погибших детей.
Нашел.
Шагнул вперед, вплотную. Заметил незаконченное движение полицейского: тот то ли хотел остановить его, то ли, наоборот, отодвинуться подальше. Некромант наклонился к убийце, произнес, четко выговаривая слова:
– Что – Ты – Знаешь – О – Смерти?! Ты еще смеешь равнять меня с собой? Ты, неудачник! Жалкий дилетант!
Васильев нервно барабанил пальцами по столу, слушая гудки вызова. Он уже не раз и не два набирал номер Нефедова, но палец нерешительно замирал на последней цифре.
Некромант отозвался глуховатым голосом:
– Да?
Павел не стал ходить вокруг да около, выпалил сразу:
– Кирилл, ты что делаешь, возвращай девочку!
Тишина. Патологоанатом сбавил громкость.
– Родители подали в розыск, мы тянули, сколько могли, но больше я тебя прикрывать не буду. Давай, Кирилл, пора… Кирилл? Кирилл!
И Васильев выругался, услышав короткие гудки в трубке.
– Кто это был? – спросила Алиса.
– Да так. Никто.
Он рассматривал дождь за окном, словно не было для него ничего интереснее в мире. Лишь бы не оглядываться, не видеть, как светится в мертвых глазах живая душа. Душа, которой не дали пройти свой путь, исполнить предназначение – жить, страдать, любить и сиять, сиять…
С пустышками в миллион раз легче – поддерживай «запечатанную» плоть, отдавай приказы, следи за исполнением – и так до тех пор, пока их тела окончательно не сносятся. Душа же нуждалась не только в физическом теле, не только в энергии некроманта: в самой жизни. И теперь с него одновременно тянули силы и мертвое, и живое. Некромант знал, что надолго его не хватит – не в этот раз.
– Кирилл, – сказала девочка своим тихим сдавленным голосом так близко за его спиной, что он не выдержал и оглянулся. – Кирилл, не отдавайте меня… им. Мне… страшно.
– Знаю.
Васильев сидел за своим столом, откинувшись на вечно расшатанную под его весом спинку кресла. Некромант присел на угол стола – как был, в пальто, не снимая перчаток. Покачивал ногой и смотрел в окно на нескончаемый дождь.
Девочку он привез сам, на своей машине. Предупрежденные работники встретили на входе, сноровисто перехватили закутанное в плед тело, унесли в глубины морга. Теперь Алиса – как оно и положено – лежала с биркой на ноге на каталке. Ждала своих родителей.
Павел молча смотрел на профиль Нефедова. За эти три дня некромант постарел на добрый десяток лет: вон, даже седина во весь висок. Осунулся, глаза впали. Танатолог не стал ничего спрашивать – тем более, не задал вопроса, который всегда крутился у него на языке: а тебе не кажется, что упокаивать – это то же самое, что во второй раз убивать? Вздохнул и открыл запертый на ключ ящик стола. Спирт для дезинфекции – снаружи и изнутри – у него не переводился. Разводить не стал, плеснул в коричневатые от чая кружки. Придвинул поближе бутылку минералки.
– Ну что, помянем рабу божию Алису? Пусть теперь покоится с миром.
Привычно отдышался, запил тремя глотками воды, прислушался к обжегшему пищевод и желудок зелью.
Некромант покрутил в руках чашку. Отставил. Произнес, поглубже засунув руки прямо в перчатках в карманы – теперь он непрерывно мерз.
– Ты никогда не спрашивал меня, как я стал…
На Бабуле держался весь мир маленького Кирилла.
Мир наступал, когда Бабуля разнимала ссорящихся родителей. А если не наступал, то уводила Кирилла в свой дом, и тогда он все равно наступал. Бабуля кормила его печеньем и блинами, играла с ним, какие бы игры он ни выдумывал, и никогда не отмахивалась от бесконечных вопросов: «Да ты достал уже со своим «почему»!»
Кириллу было пять, когда она умерла. Позже он думал, что, если бы хоронил ее вместе со всеми, ничего бы не случилось. Но родители проявили невиданную до того чуткость, решив, что для ребенка это будет психологической травмой. Поэтому слово «умерла» ему ничего не говорило: как будто Бабуля уехала далеко и надолго, но все равно вернется.
Он удрал в бабушкин дом на третий день. Родители теперь ругались непрерывно, а если он попадался им на глаза – а как этого избежать в однокомнатной квартире? – перепадало и Кириллу. Бабулин дом стоял среди высоток; небольшой, как он теперь понимал, покосившийся и старый. Бабушка наотрез отказывалась отдавать дом на снос: «Похоро?ните меня вместе с ним!» Но вот дом еще стоял, а Бабуля…
Кирилл открыл дверь стащенным ключом, аккуратно запер ее за собой. В доме было темно и холодно. Кирилл тихонько окликнул бабушку, смутно надеясь, что она всех обманула и спряталась здесь. Тут-то его в первый раз и накрыло: он наконец понял, что Бабули не будет никогда-никогда. Он долго рыдал, лежа на нерасстеленной кровати, пока не уснул, кое-как закутавшись в холодное сырое одеяло.
Проснулся на рассвете. Рядом на стуле кто-то сидел – сгорбившись, неподвижно.
– Бабуля? – вскочил он, еще не до конца проснувшись. – А они сказали, ты умерла!
– Вставай, Кирюша, – сказала она негромко. – Иди умывайся… Завтракать пора.
