Товарищ Кощей (СИ) - Уксус Сергей (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Оказывается, извилистые военные дороги свели их с племянниками Командира, детьми его сестры и старого, аж с Гражданской, боевого товарища. Когда в сорок первом эвакуировали из Кобрина семьи комсостава, эшелон попал под бомбёжку и сестра Командира погибла, а вот детям всё же удалось спастись. Оказывается. Но известно это стало только вот сейчас...
Постучав и получив разрешение, в кабинет просочился Нечипоренко с тремя исходящими паром кружками. Аккуратно пристроив их на край стола, рядом с картой, козырнул и так же тихо исчез. Когда он вышел, Кощей достал из-за пазухи флягу и плеснул немного в одну из кружек, пододвинув её затем к Командиру.
С сомнением посмотрев на то, что ему подсунули, Иван Петрович осторожно сделал глоток, покатал на языке и приложился уже смелее. Чем заслужил одобрительный кивок князя. Гусев тоже приложился к своей кружке и обнаружил в ней чай. Сладкий, как он любил. А вот напарник наверняка опять пил простой. Подумав об этом, Сергей решил, когда полетят за детьми, прихватить с собой соли, мыла спичек, ещё чего-нибудь такого... полезного... И сменять у бывшего ротмистра на мёд. Если, конечно, у него есть...
За полчаса до захода солнца пришёл условный сигнал от молодых, и всё завертелось. В ожидающий в готовности Ли-2 грузились бойцы сводной группы, состоящей из разведчиков и сапёров. Иван Петрович что-то объяснял командиру экипажа, кивая в сторону стоящих у ведущей в самолёт короткой лесенки в ожидании напутствия любимого начальства князя с Гусевым. Объяснял явно не в первый раз, потому что от летуна тянуло смесью нетерпения и тоски (и хочется послать надоеду куда подальше, и нельзя). Кто-то -- то ли второй пилот, то ли бортмеханик -- запускал двигатели, а Кощей, тыкая в одолженную у Сергея карту пальцем, что-то объяснял штурману.
Наконец все загрузились, залезавший последним штурман втащил в самолёт лесенку, закрыл дверь, и транспортник, почему-то напомнивший полковнику застоявшегося коня, довольно взрёвывая моторами, начал выруливать на старт...
Минут через двадцать после взлёта князь ушёл в кабину, и вскоре двигатели заработали тише, а машина, по ощущениям Гусева, снизилась. У Сергея мелькнула было мысль пойти посмотреть, но вспомнив, как напарник выводил в точки сброса "половички", он её задавил. Народ в кабине и без того, небось, охреневает, не стоит их смущать ещё больше. Хотя, конечно, хотелось посмотреть на лица экипажа, когда Кощей выведет самолёт точно к месту.
Летели около часа, несколько раз круто меняя направление, потом вернулся напарник, а следом за ним из кабины выглянул штурман и объявил, что машина идёт на посадку и надо держаться покрепче. И почти сразу после этого с небольшими перерывами последовали несколько крутых поворотов. Затем было довольно резкое снижение, толчок и зверская тряска.
Наконец издевательство, именуемое взлётно-посадочной полосой только лишь по причине отсутствия чего получше, закончилось, и Ли-2 начал разворачиваться, чтобы если что, не тратить потом на это времени. А в его брюхе уже выстраивалась очередь желающих выйти, так что стоило штурману распахнуть дверь и отодвинуться в сторону, как наружу, не касаясь лесенки, посыпались бойцы разведгруппы. Следом за ними, уже не так шустро, выскочили приданные разведчикам сапёры (хотя кого тут кому придали -- ещё вопрос). Последним же, важно и неторопливо, как и подобает большому начальнику, на землю сошёл спецсотрудник Кощей, сопровождаемый "капитаном" осназа Гусевым и провожаемый всё ещё слегка ошалевшим взглядом штурмана.
На этот раз темой для раздумий Гусева стало упрямство. Если точнее -- старческое упрямство. А если ещё точнее -- упрямство бывшего гусарского ротмистра Окунина, ни в какую не желавшего оставить свой хутор хотя бы на время. Пока гансов отсюда не выпрут. А случиться это должно было достаточно скоро. Так что весь первый день пребывания на хуторе Серёга ходил за дедом Савелием хвостиком ("Ага, проедая плешь в благородной седине"), объясняя очевидные ему самому (но не Окунину) вещи и приводя железобетонные (опять же, для него, а не для бывшего ротмистра) доводы.
Правда, они -- вещи и доводы -- довольно быстро закончились, так что пришлось полковнику после небольшого перерыва начинать заново. И опять. И опять. Причём -- одному, поскольку молодые отбыли с детьми на самолёте, сапёры и разведка занимались гатью, а напарник с самого утра умотал в лес. "За травками". Предупредил только, чтобы по дороге не ходили. И не ездили. И вообще ближе пяти шагов (Кощеевых) не приближались. И свалил. А Гусеву пришлось применять власть, чтобы никогда не слышавшие о "косточках" и потому ни хрена не внявшие предупреждению бойцы сдуру не сунулись...
В общем, пока они там... это самое, ответственный офицер и большевик Сергей Гусев вёл среди отдельно взятого представителя не самой сознательной прослойки общества агитационную работу. При этом оказывая оному представителю помощь в пилке и колке дров, а также других-прочих хозяйственных и ремонтных работах... Чтобы, кхм, не послали...
Вечером того же дня, после наступления темноты, полковник пробежался к стоянке разведчиков-сапёров, благо располагалась она недалеко, чтобы узнать, как у тех идут дела. Дела, как ему сообщили, шли достаточно неплохо. То есть гать на самом деле обнаружена и на самом деле способна выдержать "тридцатьчетвёрку". На том участке, который успели проверить. А это примерно три четверти протяжённости. Проверили бы всё, но вот гансовские патрули... Не то чтобы они намеренно постоянно болото осматривали -- нет. Просто службу несут добросовестно. Вот и... Но всё равно, если завтра начать на восходе, то где-то... может быть... наверное...
Но лучше не загадывать!
Молча согласившись с этим попахивающим суевериями утверждением, Гусев пожелал бойцам спокойной ночи и побежал обратно. А на хуторе его уже ждала большая глиняная кружка с настоявшимся травяным отваром и небольшой узелок, развязав который, Сергей обнаружил несколько кусков колотого сахара. Секунду подумав, полковник протянул тряпицу с лежащим на ней лакомством хозяину, однако тот поблагодарил и отказался, и тогда Гусев положил угощение на середину стола. Потом вздохнул (про мёд он спросил Савелий Игнатьича ещё утром -- нету) и попробовал отвар.
Напарник готовил свои отвары -- те, что для таких вот спокойных посиделок, а не для лечения -- редко. Можно даже сказать, очень редко. Однако всё равно за почти два года знакомства с ним десяток раз набирался. И ещё ни разу вкус не повторился. Хотя одна общая для всех особенность имелась -- нельзя было в них сахар класть. Вкус от него портился. Это даже такой сластёна, как Гусев, признавал.
На следующее утро князь никуда не пошёл. Однако и помогать Гусеву убеждать упрямого бывшего тоже не стал. Нашёл местечко на солнышке, закрыл глаза и...
Отвернувшись, Сергей задавил в себе зависть и опять пошёл помогать Окунину по хозяйству...
Что Кощей не просто греется, стало ясно ближе к полудню, когда он вдруг приказал полковнику быстро укрыться, а сам перебрался на завалинку рядом с крыльцом. При этом его ставшее уже привычным заношенное-застиранное-выгоревшее хэбэ как-то незаметно вдруг превратилось в такие же заношенные штаны, рубаху и поддёвку, пилотка в картуз, а ботинки в лапти. Бывший ротмистр, на глазах у которого произошли эти изменения, аж крякнул, однако быстро пришёл в себя и устроился рядом, явно рассудив, что этот непонятный чужак просто так такие фокусы показывать не станет.
Гусев в это время, оглядевшись по сторонам и прикинув, откуда могут пожаловать гости, в конце концов просто отошёл за угол.
Долго ждать не пришлось. Не прошло и пяти минут, как на ведущей к хутору дороге появились двое, одетые по местной деревенской моде, но с карабинами и повязками шуцполицаев. Хромая один на правую ногу, другой на левую и время от времени хрипя проклятия сорванными голосами, эти двое старательно ковыляли к старикам, наблюдающим за их приближением с нескрываемым любопытством.
