Великий план - Марко Джон (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
Кроме воронов.
Они были повсюду. Огромные, черные, они ковыляли среди трупов и каменных оград, не замечая холода. Они клевали тела, отрывая длинные полосы мяса. Их блестящие перья ловили лучи солнца, словно огромный соболино-черный океан. Некоторые птицы заметили пришельцев и обратили глаза-бусинки на восток, разглядывая Нину и ее отряд. У Нины пересохло в горле, при виде этого множества страшных созданий у нее отчаянно забилось сердце. Тщательной селекционной работой Энеас вывел настоящих чудовищ. Они заполняли все ниши, каждый столб был окутан черными перьями. Одна за другой птицы получали сигналы от своих собратьев и поворачивались, чтобы посмотреть на Нину и наемников.
— Боже правый! — прошептал Гарт. — Вы только посмотрите на них. Сидят и ждут.
— Надо уматывать! — сказал кто-то из наемников, и его товарищи отозвались одобрительным гулом. Одним взглядом Гарт заставил их замолчать.
— Тихо, болваны! — прикрикнул он. А потом, повернувшись к Нине, добавил: — Они правы. Давай уезжать, девица, пока нам не выклевали глаза.
Нина погладила перья Крака.
— Я не боюсь. Вы можете остаться, если хотите. Можете все оставаться. Но я хочу посмотреть, что в замке.
— Зачем? — с досадой спросил Гарт. — Ничего там нет!
— Есть, — возразила Нина. — У меня там воспоминания. — Она сама усмехнулась, осознав, как глупо это звучит. — Уезжай, если хочешь, Гарт. Мне тут ничего не грозит, и не надо пугать их таким количеством всадников. Возьми своих людей и возвращайся в лес. Я скоро вернусь. — Нет, — решительно заявил наемник. — Я поеду с тобой, пусть даже Бог проклянет меня за это. Мне положено тебя охранять. — Он вздохнул, явно недовольный своими обязанностями. — Ты уверена, что эта птица нас защитит? — спросил он, указывая на Крака.
— Уверена, — ответила Нина. На самом деле никакой уверенности у нее не было, но собственные слова ее ободрили. Крак был теперь предводителем воронов. А воздушная армия ничего не делала без приказа своего предводителя. — Только не делай глупостей, — предостерегла она птицу.
Крак подпрыгнул у нее на плече, показывая, что понял.
Нина пустила лошадь вперед, к башне. Гарт держался прилично сзади, чтобы вороны замка увидели птицу, сидящую на плече у Нины. Захлопали крылья, раздалось хриплое карканье. Нина боролась с нарастающим страхом. И лошадь под ней тоже боялась, настороженно наблюдая за хищными птицами. Позади нее зазвучал отчаянный шепот Гарта:
— Да вы только посмотрите, сколько их!
— Тихо! — огрызнулась она.
Любого звука может оказаться достаточно, чтобы встревожить птиц, заставить их подняться на крыло. Однако Крак оставался у нее на плече, гордый и властный, — и замковые вороны заметили главную птицу с золотой цепью на шее. Вскоре вся стая уже вернулась к своим делам. Отчаянное сердцебиение Нины немного унялось. Впереди виднелись двери замка, широко распахнутые и занесенные снегом. На пороге лежал труп, загораживающий вход в башню. На его голове устроился громадный ворон с таким обыденным видом, будто сидит на придорожном камне, и эта обыденность отдавала черным юмором. Нина направила лошадь во двор, стараясь объезжать самые плотные скопления воронов. Путь был завален трупами. У Энеаса было не больше двухсот солдат, и наемники Бьяджио легко их одолели. Гарт, оказавшись на месте своей кровавой работы, проявлял стоическое спокойствие. Словно мертвец, он, казалось, не замечал ничего. Или был ко всему равнодушен.
Вороны расступились, давая дорогу. Добравшись до башни, Нина вздохнула с облегчением. В дверях на шлеме мертвеца сидел последний ворон и смотрел с любопытством, склонив голову набок. Услышав гневный окрик Крака, он отлетел прочь. Нина с благодарностью улыбнулась своей черной птице.
Нина и Гарт объехали мертвого солдата и оказались в замке. Внутри Гарт спешился и закрыл двери, оставив птиц снаружи. В холле царила полутьма.
Нина медленно слезла с седла. Она уже больше десяти лет не видела это огромное здание, и сейчас нахлынули воспоминания. Нине вспомнился отзвук ее детского смеха, отдающийся от сводов. От холода и сырости ковер и украшения стен отстали и заплесневели, и все равно это был все тот же дом ее дяди, пусть и прошло столько лет.
— Дядя! — робко проговорила она, надеясь, что его призрак здесь. — Это я.
И в нерешительности остановилась, не очень понимая, что ей теперь делать. Она скинула капюшон с головы и встряхнула волосами, сбрасывая с них капли, потопала сапожками, сбивая с них снег. Все это было ритуалом возвращения домой, бесполезной попыткой внести хоть какой-то смысл в прошлое, разбитое на мелкие осколки. В дальнем конце холла сквозь разбитые окна лился свет. Серая башня, как и ее близнец, была построена очень просто — высокий шпиль, окруженный комнатами. По другую сторону холла располагалась библиотека и дядин кабинет. Дальше были кухня и столовая — большая приветливая комната, где она когда-то сидела с отцом и дядей, слушая, как они смеются за большими кружками пива. Вспоминать об этом было мучительно.
— Я хочу найти дядины комнаты, — тихо сказала она.
— С ума сошла. Что ты хочешь найти, девица? Нина пожала плечами:
— Сама не знаю.
Объяснить что-либо Гарту она не могла. Никто не мог понять, насколько пуста теперь стала ее жизнь, насколько мучит незнание. Только Лорла поняла бы, но теперь ее здесь нет, уехала, чтобы принять участие в непостижимых интригах отца.
— Оставайся здесь, Гарт. Присмотри за лошадьми. Я недолго.
Гарт сжал кулак:
— Хватит, Нина! Ты никуда не пойдешь!
— Дверь наружу не открывай, — добавила Нина, будто не слыша его слов. — Без Крака это может быть опасным. — Черт побери, Нина…
— Жди, — приказала она и пошла по сырому коридору.
К счастью, Гарт за ней не последовал. На нее нахлынули воспоминания десятилетней давности, радостные и грустные, забытые, казалось, навек. В коридоре тоже лежали трупы — тела убитых Гартом слуг. Одну старуху Нина вроде бы узнала и приостановилась рядом с безжизненным телом. Ее имени она вспомнить не смогла, но эта женщина когда-то работала на кухне. Один раз она подала Нине морковный суп. А теперь она была мертва, и ее голова лежала в огромной луже засохшей крови, разметавшиеся волосы приклеились к полу. Нина заставила себя отвести взгляд.
— Дядя! — позвала она, зная, что ответа не будет. Ответа не было.
Надо было найти его комнаты. Нина завернула за угол и оказалась у лестницы, ведущей в башню. Гранитные ступени гулко загудели под ногами. Поднимаясь, Нина вела рукой по вогнутой стене — и извлекала из нее новые воспоминания о девочке, которая так любила здесь играть. И вот она оказалась у комнат Энеаса — теперь она живо их вспомнила. У него на балконе стояли химеры — подарок самого Аркуса Нарского работы великого художника и скульптора Дараго. Нина шагнула в коридор и засмеялась. Ее дядя терпеть не мог тех химер.
— Здесь что-то найдется, — сказала она Краку. — Я это чувствую.
Крак глубже запустил когти в ее плащ. Казалось, птица тревожится — что было вполне понятно в присутствии такого количества трупов. Но здесь, на этаже, где жил Энеас, трупов не оказалось. И разбитых окон тоже. Двери были распахнуты, помещения — обысканы, но Нина решила, что все обитатели Серой башни бросились вниз, чтобы оборонять свое жилище, и там встретили свою смерть. Она бесшумно прошла по коридору, разглядывая выгоревшие светильники и узкие окошки, и вспомнила, где находится спальня Энеаса: за поворотом коридора, возле шкафа, набитого заплесневелыми рукописями. Завернув за угол, она увидела тот самый шкаф с его небрежно заполненными полками, и у нее слезы подступили к глазам. Дверь дядиной спальни была широко распахнута. Через порог перехлестнулся ворох вещей — следы обыска, который проводил Гарт в поисках уцелевших. Нина осторожно подошла, со страхом думая, что увидит за порогом.
Ее не встретил призрак Энеаса. Она увидела только новые следы разрушений: перевернутую кровать, под которой мог бы спрятаться испуганный ребенок, какие-то бумаги, которые разметал по полу ветер из открытых балконных дверей, и панораму Драконьего Клюва, раскинувшегося за окном белой пустыней. Нина вошла в спальню, едва сдерживая слезы. Девочка, которой она была когда-то, стала взрослой, ни разу не увидевшись с дядей, и теперь горевала о потерянных годах.
