Сыщик для феи - Свержин Владимир Игоревич (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
– Опасностям надо смотреть прямо в лицо! – гордо вскинула подбородок наследница грусского престола.
– В данном случае, похоже, это невыполнимо, – перебил ее высочество я, в свое удовольствие используя возможность не соблюдать в полевых условиях дворцовый этикет. – Итак. Первое, что можно сказать: есть некто, убитый небесной стрелою и затем воскрешенный, если по тексту, мертвой кровью камня. Давайте попробуем по ассоциации. Что может означать этот заворот?
– Ну, так, блин, это и ежу понятно! – расплылся в улыбке Вадюня, радуясь возможности проявить сообразительность. – Это ж чисто сок минеральных дров! Они же каменные, ну и типа всякие хреновины мурлюки тем соком заправляют.
– Так-так-так! – скороговоркой выпалил я. – А ведь похоже на правду. Во всяком случае, по смыслу подходит. Давай дальше. У означенных убитых и оживленных большое количество ног. Переплутень почему-то именует их ужами, и если принять на веру, что они не ползут, а именно шевелятся, вероятно, образ довольно точный. Что бы это могло значить?
– Ужи не змеи, они не опасны, – невольно включаясь в игру, предположила юная принцесса.
– Возможно, что и так, – кивнул я. – Я сначала подумал о тех железных многоножках, о которых мы только что слышали. Но там Делли обозначила ноги ходулями, а здесь – ужи. На что это похоже?
– На корни деревьев, – не задумываясь, выдала фея.
– Стоп! Угу. Ага. Корни деревьев. Скажем, дубов. Очень интересно! Тогда небесные стрелы – скорее всего молнии, а молнии в большом количестве бывают во время бури. Ведь так?
– Несомненно, – согласилась кудесница. – Но к чему ты ведешь?
– Мне отчего-то вспомнился рассказ бослицкого шамбеляна гражданина Сангуша Лось-Ярыльского. Помнишь, пока ты беседовала с престарелой герцогиней, он нам по ушам ездил?
– На чем? – удивилась фея.
– Ну, это типа рассказывал, – неуверенно пояснил Ратников. – Правильно?
– Правильно, – подтвердил я. – Так вот, он рассказывал, что в угодьях его родственника поломанные бурей дубы сами, буквально своими корнями, ушли в неизвестном направлении.
– Он, вероятно, говорил о своем кузене Грайвране Лось-Еленьском, подкомории в Затычине?
– Да, кажется, так он его называл, – согласился я.
– Крепость Затычин находится почти у самой границы с Империей Майна. И если все действительно обстояло так, как поведал бослицкий шамбелян, если мертвые деревья ушли под воздействием сока минеральных дров, то скорее всего они направлялись к границе, то есть к Железному Тыну.
– Похоже на то, – согласился я. – Видимо, именно при взгляде на этот рубеж обороны наш певец своей печали родил свежий образ «предел железный Вести не предел». То есть Весть скорее всего он сам, железный предел – понятно. А то, что он не предел, очевидно, должно означать удачный побег Переплутня с той стороны Железного Тына. Не зря же у этого пациента Красной Книги на шее обрывок веревки болтался.
– А это, – Вадим напряг память, – ну чисто Железная Дева тут при чем?
– Дева Железной Воли? – уточнил я. – Да, кажется, ни при чем.
– А че тогда Лось в натуре втулял, что она дубы оживила?
– Вадюня, не путай грешное с праведным. – Я назидательно поднял палец. – Лось-Ярыльский говорил, что воля Железной Девы в силах сдвинуть с места поломанные бурей деревья. А не то, что это она их сдвинула. Это художественный образ. В Бослице, по словам Делли, народ довольно темный и с магией почти не знаком. Я прав?
– В Гуралии любой шарлатан может выдать себя за мага, – презрительно фыркнула фея. – Там до сих пор от псеголовцев не научились защищаться.
– Час от часу не легче! – поморщился я. – Как не Переплутень, так псеголовец! Ну ладно, сути дела это не меняет. Как мне видится, здесь налицо одновременно два преступления. Первое – несанкционированное использование природных богатств Гуралии и второе – ползучая экспансия мурлюков.
– Бредучая! – не замедлила вставить Маша. – Что это нам дает-то, господин одинец?
Я бросил на ее высочество гневный взгляд. Не люблю, когда вздорные девчонки своими колкостями мешают свободному течению оперативной мысли.
– Вам стоит опасаться поломанных бурей дубов, – с самой замогильной интонацией изрек я. – Всего остального, впрочем, тоже.
Мы ехали уже третий день по бескрайним просторам Субурбании, давно оставив за спиной реку Непруху, величаво катящую свои воды к далекому морю. Солнце начало клониться к закату, когда при выезде из очередного леса перед нашими глазами предстал дорожный указатель: «Град Жутимор. 10 верст».
– Хорошее название, – вслушиваясь в звучание красного словца, резюмировал я. – Доброе.
– Что б ты-то понимал! – укоризненно покачала головой фея. – Да если хочешь знать, название это геройское. К твоему сведению, Аким Жутимор – мужественный борец с ордынским нашествием. В честь него град и повеличали. До того он иначе звался.
– Вот как? – удивился я.
– А ты как думал?! Жутями-то ордынцев прозывали, оттого и слово пошло «жуткий», ну и все такое. А как подступили в прежние столетия жути к этому граду, жители его семь седмиц на стенах дружно держались, пока вся еда до крошки не кончилась. Тогда-то Аким и вызвался хитростью жутей из-под стен увести. Сказался переветником и ночью побёг во вражеский стан. Привели Акима к жутьскому умеру, он поганину и говорит: «В городе запасов не осталось, до воробьев все поедено, хоть сейчас штурмовать можно. Да только жители ноне голодные и злые. Коли на стены полезть, многие воины головы сложат. А вот ежели выждать чуток, когда горожане ослабнут, то стены без всякой крови взять можно». А чтоб самим от голодухи ноги не протянуть, готов указать место в лесу, где весь здешний скот упрятан. Жути как о том услыхали, так все за ним враз и пошли. Самим-то кушать небось хотелось!
– Все? – откровенно усомнился я.
– Все, – вновь подтвердила фея. – Как один. И уж куда он их увел, неведомо. А только сказывают, что за этими лесами, в Батлии, появилось новое воинственное племя жуматов. Так вот я и думаю, не от жути ли они произошли?
– Зачудительная история, – хмыкнул я. – Надеюсь, сейчас в этом Жутиморе пища найдется?
Город Жутимор встречал нас… Впрочем, нет, он нас не встречал. Он был занят своими проблемами, и никому не было дела до всадников, въехавших в арку городских ворот. Пара стражников, лузгавших семечки на скамейке под развесистым каштаном, удивленно проводив взглядом синебокого скакуна, немедленно сбросила увиденное в погреба сознания и продолжила свое занятие с осознанием важности выполняемого долга.
– М-да, – созерцая занятых беседой стражников и прислоненные поодаль алебарды, покачал головой я. – Интересно, как им удалось продержаться семь седмиц?
– Ну да, понты! – хмыкнул Вадюня. – Жутикам чисто не по крути было в ворота идти, вот они в натуре и прикололись на стенку лезть.
Возможно, могутный витязь и был прав, им, витязям, виднее. Меня же сейчас больше интересовало наличие достойного постоялого двора, гостиницы, на худой конец корчмы, где мы бы могли передохнуть и подкрепить силы. Ничего подобного в обозримой округе не наблюдалось. Правда, время от времени под копыта скакунов бросались отчаянные бабульки с корзинами, накрытыми белым полотном.
– А вот пирожка не желаете?! – с угрозой кричали они. – С пылу с жару!
Честно говоря, я желал. И Вадюня, судя по алчному блеску в глазах, был не против. Но слишком мало бродило по округе собак, чтобы кормить этим лакомством таких высокородных дам, как наши спутницы.
Наконец между прижавшихся забор к забору домами мелькнул просвет – не то пустырь, не то сильно запущенная городская площадь. Посреди этого импровизированного выпаса красовался большой шатер, на котором уныло болталась на ветру афиша, гласившая:
