Колодец Единорога - Прэтт Флетчер (книги бесплатно без .txt) 📗
Один из двух спутников Богатея — тот, что был потолще — впервые подал голос:
— Но ведь он объявлен Империей вне закона!..
— Как и я, — сказал Эйрар, радуясь про себя, что сумел хоть отчасти с ними сквитаться. И поднялся, показывая, что разговор кончен.
Но он в самом деле сразу отправился к Мелибоэ, и притом в немалом смущении:
— Как же может такое быть, ведь они наслаждаются властью Бриеллы!.. Или просто подстраивают мне ловушку?
Чародею пришлось оторваться от работы над философическим аппаратом — перегонным кубом. Усевшись, он подпер рукой голову:
— Никакой ловушки… если только ты все верно мне передал. Ах, юноша, ну что бы тебе отговориться юностью и наивностью — дескать, еще толком не вылупился из скорлупы? Не теряй этих качеств: они так крепко привязывают к тебе всякого, кто считает себя умным… Синдики? Им не нужна власть ни твоя, ни Бриеллы — они бы хотели сами распоряжаться всем, что для них имеет значение. Они рады будут, если вы столкнетесь лбами и разорвете друг друга. Им бы только говорить и договариваться, ведь в их ремесле главное — переговоры и договоры. Да был бы еще судья в длинной мантии, который бы присуждал награду тому, у кого лучше подвешен язык. Да закон, запрещающий ношение оружия.»
— Так их в самом деле устраивала Бриелла? Изменники, подлецы! И это — Дейларна! А я надеялся…
— Только избавь меня, пожалуйста, от таких разглагольствований. Ты, несомненно, надеялся: не успеет Вальк слететь с трона, и мир обернется раем. Как бы не так! Вы, затевающие войны и готовые к гибели ради высоких идей — вы обречены гибнуть без толку, ибо всегда найдутся другие Вальки, пускай под новыми именами. Да как ты смеешь называть этих людей подлецами? Быть может, Дейларна, о которой мечтаешь ты, столь же ужасна для них, как их Дейларна — для тебя!
— Мы хотим, чтобы каждый был свободен…
— От чего — и ради чего? Да, твой синдик, пожалуй, от тебя не отстал. Он ведь, кажется, говорил об освобождении от налога на стены и о прекращении рабства? А твои родственники, «союзники», хотели бы освобождения от кровавых раздоров? Или тебя прельщает свобода, как понимает ее герцог Микалегон — свобода отбивать добро у людей, которые ему ничего худого не сделали? Нет, нет, юноша, поднимай знамена, вели трубить в трубы, бери города… но только не спеши радеть о благе ближнего, пока этот ближний сам не поймет, в чем оно, его благо. И вообще, ты воюешь потому, что так тебе хочется — вот как я изучаю философию… — До сих пор его голос годился резать железо; неожиданно он улыбнулся. — И заметь: за валькингов я вовсе не заступаюсь. Не выношу их! Долой Валька, говорю я, и я с тобой всем сердцем… И, кстати, есть вещи куда посерьезнее всех твоих ребяческих метаний, вызванных столь же ребяческими угрызениями совести. Ты уже рассказал обо всем остальным предводителям — карренцам, Галлилю и прежде всего Рогею, который свою мать заподозрит в том, что она сама у себя украла молоко из груди?..
— Нет, потому что это означало бы пытки и смерть. Я совсем не хочу, чтобы синдикам или моей родне начали выдирать ногти…
— Вот этого я и боялся. — По лбу волшебника вверх от переносья разбежались морщины. — Будь уверен: твой добрый друг Богатей сам раззвонит о ваших с ним переговорах… если еще не раззвонил. Только он представит все так, будто ты выслушал их вполне благодушно, ни в чем не обвинил и не пригрозил наказать — естественно, потому, что твое семейство замешано…
— Синдики тоже замешаны.
— О нет, мой юный герцог, ошибаешься. Обвинители никогда и ни в чем не бывают замешаны. У них одна цель: свести все к разговорам, в которых они столь преуспели. Ты очень опасен в бою — но и Вальк столь же опасен. Предположим, вы схватитесь, и сильнейший одержит победу: где ж наши синдики? Да они при малейшей возможности попросту свергнут вас обоих и усядутся — Совет против Совета, а золотые ауры будут сиять, как звезды на небе. Вот мир, который им по душе!
Эйрару подумалось: оказывается, он и не представлял себе, как низко могут пасть люди. Но вслух он сказал только:
— Как же не попасться на удочку?
— Ах… — Чародей Мелибоэ потер пальцем нос. — Ты, небось, думаешь, юноша, что я просто так мелю языком. Отнюдь… тебе приходилось уже наблюдать, на что способен, хм, скромный философ. Я помогу тебе средствами магии. Но поскольку граф издал указ, воспрещающий наше искусство, и моя хижина была сожжена, а карлик Коббо убит — мне недостает кое-какого оборудования. Не мог бы ты приказать, чтобы мне доставили некоторые аппараты, могущие отыскаться в Нааросе?
— Не надо помогать мне средствами магии! — сказал Эйрар. — Я должен решить это дело теми средствами, которыми я сам располагаю… иначе решение окажется недолговечным. А насчет аппаратов я прикажу — но только ради твоего удовольствия.
И он распрощался с магом, но тут же за ним снова пришли: оказывается, в устье Наара вошел корабль под императорским стягом. Эйрар поспешил в гавань, и точно: к пирсу швартовался тот самый корабль, на котором отбыл господин Ладомир Ладомирсон. Оказывается, рыцарь успел уже побывать в Хейре и там узнать о взятии Наароса. Он так и сиял: его миссия увенчалась полным успехом. По его словам, во дворце Стассии был созван большой имперский Совет, и на этом Совете он обвинил Сынов Колодца в излишней любви к золоту Валька. Те стали отнекиваться, и тогда он выложил всю правду о страданиях Дейларны под управлением графа, о кровавой резне в Мариаполе, а также о том, чем все неминуемо кончится, если замужество принцессы Аурии состоится, как предполагалось. Брачный контракт был разорван на месте: никто не посмел отстаивать его, опасаясь обвинения в подкупе. Дворяне Скроби освободились от колдовских чар и весьма гневались на то, что кому-то удалось обвести их вокруг пальца. Поговаривали даже о том, чтобы покарать Ванетт-Миллепига. Проклятие Империи было отныне снято с восставшей Дейларны — но не осуждение Колодца, поскольку его Сынам и священникам всякая война ненавистна.
Выслушав местные новости — о том, что Эйрара избрали предводителем армий — господин Ладомир сделался очень серьезен, а вечером попросил о свидании наедине и о том, чтобы во время оного к ним никого не впускали.
Слуга принес кресла, выставил чаши сладкого светлого меда — и удалился. Когда за ним закрылась дверь, старый рыцарь поставил свой кубок, а потом, не слушая возражений, преклонил перед Эйраром колено и поцеловал его руку:
— Мой государь.
— Встаньте скорее! — смутился наследник Трангстеда. И нипочем не желал сесть, пока не сядет господин Ладомир.
— Благодарю вас, вы поступаете благородно, господин герцог… — И рыцарь слегка изменился в лице: — Если только вы останетесь герцогом. Откуда нам знать, как будет ваш выборный титул воспринят законниками Стассии!..
— Какой там я герцог! — сказал Эйрар. — И я совсем не претендую ни на какой титул: я всего-навсего избран военным вождем… и то в основном потому, что все прочие замешаны в каких-то склоках и никак не могут из них выпутаться. Да я это призрачное герцогство хоть завтра с себя сложу!
Рыцарь отхлебнул меда, не сводя с Эйрара глаз.
— Государь, — сказал он. — Вот именно это я больше всего и страшился услышать от вас. Нет, вы не должны, вы не можете, вы… вы не смеете даже думать о том, чтобы однажды в самом деле сложить с себя герцогство! Точно так же, как наш венценосный повелитель, император Аурарис… хотя бы теперь он и правил с помощью регентов и во всем на них полагался…
— Я не собираюсь никем править, да и не хочу, — сказал Эйрар.
— Государь, выслушайте меня… а потом, если будет на то ваша воля, отправьте в вечную ссылку за превышение полномочий. Повторю еще раз: не смейте допускать даже мысли о том, чтобы отказаться от власти, к которой призвал вас Господь, чьи пути столь неисповедимы. Теперь все держится на том, чтобы она, эта власть, осталась в ваших руках и ни в коем случае не перешла в чужие. Рогей слишком дерзок и порой безрассуден, Галлиль и я — слишком стары, Оддель — женат, а вожди Скогаланга — никому не известны. Итак, все зависит от вас: спасение Дейларны, а возможно, и самое Империи от зарвавшихся завоевателей с Бриелльского Пика…
