Телохранитель ее величества: Точка невозврата (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич
Дальше мои кузены, чтоб их анаконда сожрала, обоих. Видя такое отношение матери, почувствовали, что сами могут поиздеваться надо мной. Один из них мой ровесник, другой на два года старше, – объяснила она. – Возраст, когда хочется самоутвердится за чужой счет. Вот они и самоутверждались. Это мне Катарина позже объяснила, уже здесь. – Смешок. – Но сам понимаешь, тогда мне было плевать, что ими движет. Как и сейчас.
– Они издевались надо мной, дразнили, – продолжила она. – Меня спасало только то, что я была сильнее, и пару раз, когда они перешли границы, устроила им веселый мордобой. После этого они не рисковали делать это в открытую, но исподтишка все равно пакостили.
– С этого места подробнее! – оживился я. – С "сильнее" и с "мордобоя".
Губки Паулы довольно вытянулись.
– Я занималась, с детства. Восточными единоборствами. Очень серьезно, с лучшими тренерами, мне нравилось. – В ее голосе я почувствовал гордость. – А еще занималась контрас, любила побегать и пострелять. Мне дядя даже купил и подарил клуб, в котором я занималась.
– Здорово! – вырвалось у меня. Я про клуб, конечно, но она поняла по своему и покачала головой:
– В Империи не очень. Это же не милитаризованная Венера, у нас всё не так. Тетка вообще слюной брызгала, что "такое увлечение недостойно юной сеньориты, истиной представительницы высшего общества". Требовала, чтоб дядя запретил мне заниматься.
– Но он не запретил.
– Естественно. – Усмешка. – Чем-то же нужно было меня занять? И тетка смирилась. Правда, подозреваю, смирилась только потому, что я – полукровка. Дескать, нищебродному быдлу все можно, даже это.
Тут уж кулаки сжал я, что не осталось незамеченным для Паулы, которая довольно ухмыльнулась.
– Ты же говорила, среди знати занимаются все? – спросил я. – Почему ж она была против?
– Заниматься-то занимаются. Но никто профессионально. А я выступала. "Показушничала". Завоевывала призы. А это недостойно настоящей аристократии, и тем более девушки. Особенно девушки! – Грустная усмешка.
– Итак, эти два демона с ангельскими личиками, – продолжила она, – мои кузены, попытались проучить меня, "безродную потаскушку", поставить на место. Но я им дала понять, что они затеяли это зря. Била не жалеючи. А после их наказал дядя. Он объяснил, что я – их сестра, и если они будут обижать собственную сестру, то бедные они будут. Он лишит их наследства, как последних дегенератов. Семья – это святое.
Я помнил выдержки из книжицы про аристократию. Да, для них семья – не пустой звук. К сожалению.
– А они?
– Разумеется, ничего не поняли! – Паула фыркнула. – Но отныне выступить против меня в открытую не решались. А ненависти, желания напакостить мне, в них только прибавилось. Эти подонки посчитали, это я во всем виновата, что их наказали. И искали способ отомстить так, чтобы им самим не попало.
– Нашли? – усмехнулся я.
Паула опустила голову.
– Мне исполнилось пятнадцать, и меня начали таскать по балам и раутам. В пятнадцать в семьях начинают подыскивать пару, искать возможных супругов, и дядя, несмотря на испорченную кровь и неизвестного отца, хотел выгодно меня "продать". Причем достойным людям – дядя все-таки любил меня. Единственный в нашей дурацкой семейке, кто меня любил! – она вновь сорвалась на эмоции.
– Ты не сожалеешь об этом, – заметил я.
Она покачала головой.
– Это жизнь, Хуан. Закон жизни. НАШЕЙ жизни. Повторюсь, для всех я была… И есть аристократка. Хоть и не самого лучшего пошиба. А семья мужа – это щит, это крепость, где меня бы никто не обидел. Меня готовили к этой мысли с детства, я не боялась этого. Но то, что сделали кузены с теткой… – Она вновь покачала головой.
– Понизили твои акции? – предположил я.
– Обрушили! Если до этого меня дразнили только дома, то теперь я превратилась во всеобщее посмешище. Я стала белой вороной, которую никто не выгоняет из опасения гнева дяди, но разговаривать с которой – не уважать себя. Полукровка. Плебейка. Нищенка.
Надо мной смеялись, Хуан. За моей спиной, но в открытую. Показывали вслед пальцами. И я ничего не могла этому противопоставить! Совсем ничего! От меня начали отворачиваться даже те, кто общался и дружил со мной всю жизнь, еще со времен Пуэрто-ла-Крус…
– …Как же я их ненавижу, Хуан! – закричала она. – Всех их, этих долбанных аристократов!.. – на ее лице проступила гримаса отчаяния.
– И ты не выдержала, – вновь предположил я. – Кого-то избила.
Я оказался прав, ответом мне стал тяжелый вздох.
– Да. Двух дружков этих сволочей кузенов. Которых они подзюзили поиздеваться надо мной. А те подвыпили и… Ну, я им и…
– А потом?
– Потом приехал дядя и наказал меня. Дескать, моя выходка чуть не стоила нашей семье потери дружбы с другой влиятельной семьей, из которой был один из моих обидчиков.
– Как я понимаю, это был не единичный случай? – продолжил я разговор, похожий на дознание. Или исповедь.
– Да. – Паула кивнула. – Но второй произошел не скоро. Я плюнула на светские мероприятия и с головой ушла в занятия. Занималась до изнеможения. И на соревнованиях в Баркисименто, на кубке Венесуэлы, заняла четвертое место среди юниоров. Это много для полумиллиардной Венесуэлы, Хуан! Очень много!
При этих словах внутри меня что-то ёкнуло. Deja vu, блин!
– Да и наша команда по контрас пробилась-таки во вторую региональную лигу. Туда меня уже не взяли – возраст – но стрелять с обеих рук я научилась.
А потом… – Снова вздох – …Дядя вновь затребовал меня к себе и снова попытался "продать". Потащил на очередной бал. Я не стала долго ждать, и сразу же дала в морду одному из парней из окружения кузенов, сказавшего обо мне вслух что-то непристойное.
– И дядя вновь тебя наказал, – понял я, поразившись ее злоключениям. Действительно, не позавидуешь.
Кивок.
– Мы долго ругались, ссорились, но он был непреклонен. Говорил, что это я во всем виновата. Ставлю на первое место свою гордость, не думаю об интересах семьи. Подставляю его. Я объясняла, но он не хотел слушать. Он вообще к этому моменту изменил обо мне мнение не в лучшую сторону.
– Рука тети?
– А чья ж еще! – Усмешка. – Она таки промыла ему мозги, дядя начал относиться ко мне с раздражением. С каждым днем все более и более. Он посадил меня под замок, и я решила, что справедливости ждать не стоит. Решила плюнуть и на него, и на высший свет, и пытаться жить самой. Своей жизнью. И сбежала.
Повисла пауза. На лице моей собеседницы заиграла грустная улыбка.
– Полиция ссадила меня с поезда на границе Никарагуа и Коста-Рики, я даже до Северных территорий (16) не доехала, не говоря о Северной Америке. А через час я стояла в кабинете дяди, пред его грозными очами.
– Сильно досталось? – усмехнулся я.
Она съежилась, по лицу пробежала рябь, и я посчитал за лучшее не уточнять.
– После этого он стал относиться ко мне откровенно враждебно. Эти же демоны будто ждали момента, и вновь несколько раз меня подставили.
Тогда я не удержалась и уработала одного из них, после чего вновь сбежала.
Вздох.
– Я решила отсидеться где-нибудь на Юге. Раз путь в Северную Америку хорошо охраняют, лучше потеряться там, где искать не будут. Например, в двухсотпятидесятимиллионном Буэнос-Айресе. Подождать, отсидеться, пока дядя не успокоится…
Меня покоробило от названной цифры. Не то, чтобы я не знал численность населения на Земле, но в разговоре сталкивался впервые.
– Но до Буэнос-Аэреса ты не доехала, – вновь предположил я.
Она отрицательно покачала головой.
– Странно, но доехала. Перекладными до Манауса, а там села на континентальный экспресс. Так добралась до Монтевидео, это рядом, пригород Буэнос-Аэреса – и только там меня взяли. Прямо на вокзале, местная полиция. И тут же передали людям дяди, которые посадили на катер до Каракаса.
Как они вообще меня находили, если оба раза я была в маске, в гриме, с измененными отпечатками пальцев и с чужой биометрикой? – задала она риторический вопрос. Я пожал плечами.
