Не выпускайте чудовищ из шкафа (СИ) - Демина Карина (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT, .FB2) 📗

И если мы не умрем.

- Щит удержишь? – я говорю Сапожнику.

- Попробую… знаешь, дар вернулся. В полной мере. И нам недалеко уже… тут что-то рядом есть. Надо просто…

Тихоня молча высыпает кристаллы на ладонь. Они – единственный источник света, слабый-слабый, но все же.

- Много. Надорвешься.

- Один хрен помирать, так хоть с пользой, - и раньше, чем я успеваю остановить, этот гад закидывает все в рот. Закрывает глаза. И выдыхает.

Несколько мгновений ничего не происходит. А потом… потом человек может превратиться в пламя. В живое, воплощенное пламя недр.

И взмахнуть руками, заставляя эти недра расступиться пред силой его. Красная плоть горы затрещала, а потом и вправду пошла в стороны. Посыпались камни. И Сапожник поспешно, пусть и запоздало выставил щит. А я плеснула ему силы, пытаясь закрепить.

Хоть как-то…

И трещина над нами росла. Ширилась. И казалось, что еще немного и скала рухнет. Или раскроется…

Только силы уходят быстро. И я, сцепив зубы, хватаюсь за эту горящую руку. Моих собственных – капля, но капля камень точит.

Еще немного.

Рядом встает Сапожник. И я чувствую его присутствие даже яснее, чем там, внизу, когда мы были связаны подавителем.

Бекшеев.

Он сам на грани, но здесь и сейчас эта грань где-то там, вверху, рядом с небом. И Янка обхватывает меня обеими руками. Её сила вплетается в общий узор тонкой нервной нитью.

Как и Софьина.

Ниночка…

Это опасно. Но другого выхода нет. А камни так и летят с небес, щита больше нет, все уходит в пробой. Хорошая выйдет могила… героическая… только хрен вам! Не сдамся! И им не позволю. Пусть внутри такое чувство, что сердце живьем вытягивают. Но отдаю.

Ради них.

И… пусть хоть кто-то выживет. Хоть кто-то… тогда будет смысл.

Тихоня упал за мгновенье до того, как показалось небо.

Синее-синее.

Яркое такое.

И…

Гора в очередной раз вздрогнула. Недовольна она, по стенам побежали ручейки пыли и мелких камней. Дрожь усилилась, заставляя людей прижиматься друг к другу.

Ближе.

Черт… у меня было десять лет жизни. И на что я их, спрашивается, потратила? Ведь могла бы что-то хорошее сделать… что-то…

Шелест усиливался. Вниз полетели камни побольше, выставленный Сапожником на остатках сил щит держал. А потом… потом его коснулась чужая живительная сила. И откуда-то сверху донесся голос.

- Есть! Есть контакт! Есть живые…

Мать вашу.

И вправду живые… есть. Мы живые.

И мы есть.

Я очнулась в больнице. И не в нашей. На Дальнем больниц нет, а этот стерильно-белый потолок и характерный запах я ни с чем не перепутаю.

Лежу.

На спине.

Дышу. Ровно. И сама, что уже радует. Тело то ли легкое, то ли наоборот, во всяком случае хотя бы ощущается. И не больно. Это тоже радует.

Охрененно.

Жива?

Я повернула голову на бок. Окошко. Судя по ракурсу этаж второй. Виден парк какой-то. Кусты. Дерева. Дорожки. Лавочки. Люди гуляют. Медсестры в белых халатах. Благодать.

Жива…

Как?

Если повернуть голову в другую сторону, то видна палата. Небольшая, но только для меня. Тумбочка. Стол. Ваза на столе. Цветы. И гребаные апельсины в вазе. Я только запах ощутила, как поняла, что сейчас вырвет. И надо встать.

Выкинуть…

Что сказать, дури у меня всегда было много. А окна здесь хорошие, сразу открылись. Кидать апельсины в окно… в общем, на третьем уже появилась медсестричка и всплеснула руками.

- Что вы делаете?! – сколько возмущения было в голосе.

- Ничего, - один апельсин я спрятала за спину. – Сижу…

Она убежала.

А вернулась уже с Бекшеевой, которая в белом своем халате смотрелась непривычно строгой и даже грозной.

- Ненавижу апельсины, - честно сказала я ей и пригладила волосы. – Как…

- Жив.

- И?

- Все живы.

Бекшеева протянула руки, и я со вздохом сползла с подоконника. Апельсин отправила на стол, позже выкину. И пальцы ей протянула. Чужая сила ощущалась легкою прохладой. И щекотно.

- Даже княжич?

- Даже.

- И Тихоня?

- Погрузили в кому, но прогнозы в целом неплохие. Лучше, чем были при поступлении. К слову, ему даже на пользу пошло.

Как такое может кому-то на пользу?

- Он пропустил через себя мощнейший поток энергии. И не все ткани выдержали. В основном регрессии подверглись измененные клетки.

- То есть, рака у него больше нет?

- Как сказать… основная опухоль осталась, но размеры таковы, что удалить её будет несложно. Я пригласила одного своего знакомого. Он как раз по онкологии специализируется. Ему будет интересно.

Надо же… и так бывает, выходит?

- Ниночка как?

- Вполне себе неплохо.

- А Медведь?

- Обширный инфаркт, - она чуть помрачнела. – Но… ему повезло.

А то. Нам всем повезло, что там, наверху, кто-то да был.

Кто-то сообразивший поставить щиты. И достаточно сильный, чтобы предотвратить обвал. Вытащивший нас из той дыры.

- Организм одаренного крепче, чем у обычного человека, а вы находились в среде с очень высокой концентрацией альбита и вблизи источника, поэтому и последствия не так… катастрофичны, как могли бы быть.

- И вы там были.

Я не помню. Но я почти уверена, что была.

- Была.

- Хорошо… значит, будет жить?

- Будет.

И я буду.

- Со мной что?

- То же, что с остальными. Крайняя степень истощения, в любом ином случае вам бы грозило выгорание, однако сейчас вы почти в норме. Пара дней сна пошла на пользу…

Пара дней сна?

- Думаю, дальше вам стоит побеседовать не со мной.

И вышла.

А я… я опять пригладила волосы, пожалев, что в палате нет зеркала. Знаю, кто придет. И я опять выгляжу жалко. В больничной рубашке, хоть бы халат какой дали…

Халат Одинцов притащил с собой, просторный и мягкий, такой, что стоило взять в руки и я поняла: не отдам. А заодно цветы принес.

И апельсины.

- Убери! – я заткнула нос. – Убери это и… никогда не приноси больше!

- Что? А… извини. Пожалуйста.

Апельсины он сунул кому-то, кто стоял в коридоре. И сел на стул у кровати.

- Поговорим?

- Поговорим, - я набросила халат. Надо же… изменился. Лысина появилась. У его отца была, я помню по снимкам. А теперь и у него. Смешной какой.

Все одно красивый.

И не потому, что черты лица правильные, хотя это тоже. Скорее сила чувствуется. А мы, женщины, на силу падкие. Только сейчас я отмечаю это, как факт. Равнодушно даже.

- Как ты там оказался?

- Прилетел. Новая техника. Вертолет. Аэродром не нужен. Вертикальный взлет и посадка.

- Хорошо…

Что еще сказать? По делу если только.

- Там, внизу…

- Бекшеев доложил.

Замечательно. Значит, мне повторять не придется.

- Как ты понял, куда идти?

- Софья же написала, - и такое искреннее недоумение. Как, мол, это можно было не понять. – Да и зверюга твоя… у нее отменное чутье.

- Где она? – сердце ёкнуло.

- Тут… мои люди приглядывали, теперь вот Софья в себя пришла. На их счастье.

Чудесно.

- Кофе…

- Скоро принесут. Правда, Бекшеева настоятельно рекомендовала не увлекаться.

Увлекаться не буду. Но выпью.

- Держи, - Одинцов протянул конверт. – Пришло… на следующий день после нашего разговора. Точнее раньше, но пока проверили, пока секретарь доложил. Я тебе звонил…

Но связи уже не было.

- Тогда и выдвинулся. Сразу. Понял, что Бекшеев опять не ошибся.

Что это?

Конверт.

Бумага.

Кривые крупные буквы, как будто писал человек, только-только писать научившийся.

«Вы гаворили, что могу абратится. Я не знаю, чего са мною. Я сашел с ума. Я не помню. Помню женщин каких-то. Что их встричаю. И везу. А потом пустата.»

- Молчун?

- Он был простым парнем. Охотником. Родился, рос на севере. В войну сперва пулеметчиком был, потом в снайперы забрали. Снайпер он великолепный. А вот с образованием не очень.