Летописи Святых земель - Копылова Полина (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Несколько раз вильнув, улочка вывела к незамощенной площади с колодцем, ратушей и церковью. Над ратушей развевался флаг с барсуком. Ее ступенчатый фронтон обсели галки, так же как конек крыши колодца и черепичную кровлю церковной башенки. На площади торговали утварью, едой и конями, неспешно прохаживаясь и вяло препираясь. И торговцы, и покупатели по большей части были не местные – купчишки средней руки из Рингена, Элеранса и Сардана. Аргаред метался от одного к другому, пытаясь, не выдавая себя, выяснить хоть что-нибудь, но получал отовсюду равнодушное «не знаю».
Потом площадь косо пересекли двое черных рейтаров из местного отделения Тайной Канцелярии, и, некоторое время крадучись следуя за ними, он алчно ловил обрывки их фраз, но они говорили о женщинах, обсуждая какую-то Гриту и малютку Ильвинк, которая пыталась отравиться волчьей ягодой, но ее, дескать, выкупил из блудилища и выходил влюбленный в нее медик, и потом на ней женился, и еще о том, что Тимер Цабес хорошо платит за девушек, не то что некоторые вроде Ирсо Лавиза, готового удавиться за ломаный грош. Окер с трудом подавил искушение подойти и спросить прямо, не слышали ли они что-либо о детях знаменитого Аргареда, а потом долго провожал их взглядом. Навригр был самый законопослушный город, рейтары тут явно скучали.
Барышник продал ему коня, темно-гнедого, покладистого, с маленькими глазами беспородного умницы. До Хаара оставались полных два дня пути, – при мысли об этом замирало сердце. Вскоре Навригр пропал за травянистыми взгорками. Конь шел плавным галопом, низкие плотные тучи летели над холмами. То тут, то там теперь маячили замки, иные с вымпелами, чаще маленькие, порою и большие, с двойными, одна другой выше, светло-серыми стенами. Над зубчатыми стенами зеленели острые верхушки елей. На башнях цветным гранитом были выложены гербы: медведи, лоси, соболи, неясыти, косули или же символические деревья, крона которых, украшенная позолоченными светилами, повторяла форму их листа. Дворянство здесь жило боязливое, покорное, поэтому многие сохранили жизнь и имущество.
На дороге попадалось все больше и больше народу, приходилось обгонять длинные обозы с задиристыми верховыми охранниками, фуры бродячих акробатов с пестрыми тряпичными навесами, просевшие возки, набитые девками. Колеса у них всегда виляли, обок обретался щегольски разодетый «милый дружок» на кургузой плебейской лошади.
На обочинах торчали массивные каменные столбы с чашами для огня, через каждые несколько миль стоял заезжий двор, где обычно бывало полно стражников.
Здесь уже могли знать новости, народ был нагловатый и разговорчивый, но Аргаред начинал бояться спрашивать, боялся даже слушать, оправдываясь сам перед собой тем, что его могут опознать и выдать, скрывая истинный страх перед новостями. Он все неуютнее чувствовал себя на этом тракте, точно попал в чужую страну с диковатыми законами.
Стараясь меньше думать, потому что всякая мысль бередила его опасения и предчувствия, в наступающих сумерках он гнал коня по пустеющей дороге, а навстречу ему со станций ехали в одноколках факельщики, неспешно зажигая придорожные огни, пока весь тракт не стал походить на ожерелье кровавых рубинов.
После Навригра дорога повернула не раз. Он мчался навстречу новому дню, понукая уставшего коня, машинально считая проносившиеся мимо огненные колтуны факелов, где горела поднятая из колодцев черная кровь Нуат, которую не могла залить вода.
К рассвету конь стал выдыхаться. Люди так запрудили путь, что пришлось скакать по обочине. Скрип и стук поднялись над дорогой, стало заметно, что в город вместе с вилланами и торгашами стремится множество нарядного праздного люда – женщины в высоких чепцах и с золочеными фермелями, мужчи кистями и камзолах с дуты кают и спешат, словно на праздник.
Он не мог вспомнить, какой выпадал на этот день.
Через два часа конь пал у городского рва, посреди путевого предместья.
Но в город было не войти. Торговцы и путники, были у ворот, вынужденные ждать.
Повсюду блестели латы, слышались команды. Аргаред тщетно попытался найти лошадника, не рискуя попасть на заметку. Растерявшись и с чего быть в Хааре, он отправился на стены, чтобы проникнуть в город шел по берегу рва широким бегом, наклонившись вперед.
Он вышел на просторную площадь, залитую грязью по щиколотку и окруженную кривобокими халупами. В отдалении белела запертая церковь, – на паперти пестрела киноварью, ляписом и позолотой деревянная статуя черноволосой красотки с плоским, густо насусаленным нимбом на затылке. Святая Годива-на-Барг. Он помнил все это, но очень смутно. Возле церкви стояли прилично одетые молодцы и о чем-то беседовали. У них можно было хоть что-то узнать, не опасаясь стражи. Доносчиками они быть не могли – в Новом Городе не было Этарет, чтобы на них доносить. Стараясь двигаться спокойнее, Аргаред направился к ним.
– Почтенные горожане… – Молодчики разом повернули в его сторону откормленные физиономии с одинаково подвитыми и насаленными куцыми челками. – Почтенные горожане, – он стоял в грязи, они на сухой паперти, – не скажете ли вы мне, что происходит в этом городе и куда это все спешат?
Они улыбнулись – сначала друг другу, потом ему.
– А ты что, никак приезжий?
– Да, я только что въехал в город. Из-за ужасной толпы в Посольских воротах пришлось сделать крюк. И лошадь было не купить… – «Что я говорю!» – Он осекся. Приятели усмехались ему в лицо.
– Так из какой же дыры ты явился, что ни пса не знаешь? И что Господь сделал с твоим языком, что ты не спросил ни у кого по дороге? – Они явно развлекались, принимая его за деревенщину.
– Я из Навригра! Добрые господа, скажите мне, что происходит?
– Расскажем, Калле? – кивнул один другому.
– Пусть сначала денег даст, Фимус, – рассмеялся другой в ответ.
– Слыхал? Гони монету. Ты нам не родственник, чтобы даром языки трепать.
Аргаред расстегнул звякнувший пояс и достал золотой. «Надо подняться хоть на паперть, что же я, как…» Но они стояли очень близко к краю, а теснить их он боялся.
– Э, да у тебя полно денежек! Взять бы с тебя больше, да мы вот сегодня добрые. В честь праздничка! – Один пихнул другого со смешком в бок.
– Да скажете вы мне или нет?! – В голосе приезжего послышался стон.
– Ладно, ладно, скажем, не волнуйся. Сегодня большой праздник. Объявили, что ее величество выздоровела, – это раз. А еще, – продолжал Калле, не замечая, как приезжий отшатнулся, едва не оступившись на заплывшей грязью ступеньке, – еще сегодня в Аргареде жгут живьем ведьмачку Лээлин и ее братца. За то, что пытались убить королеву. А еще… Эй, приятель!.. Да что это с ним, Фимус?
Аргаред очнулся, лежа навзничь на ступенях. Двое его собеседников хлопотали над ним с испуганными лицами.
– Эй, у тебя что, падучая? – Один пытался влить ему в рот хлебную брагу, другой расстегивал одежду на груди.
– Ты что, оглох? У тебя падучая, да?
– Да… – прошептал Окер, не поняв, о чем его спросили и что он ответил. В мозгу билось одно – встать. Встать и бежать.
– А, тогда понятно. Сейчас оклемаешься.
– Да… – «Лээлин!» – жгло изнутри. «Встать! Встать!» Пошатываясь, он вскочил и схватился за переносицу, чтобы унять головокружение.
– Ого, вот это припадочный, – подтолкнул приятеля Калле. – А не пойти ли нам отсюда? Сдается, мы ему больше не нужны. Да и время терять не стоит. Когда еще город будет таким пустым?
– Последнее! – слабым голосом окликнул их приезжий. – Где можно купить лошадь?
– Захотел! Какие тебе сегодня лошади? Ну, может, в Старом городе кровных скакунов и найдешь, да только втридорога!
«Скорее!» Кажется, сердце уже не билось. Внутри все похолодело. Он бежал. Или летел. Навстречу вымахивали изломами улицы, полные спин. На. Наплавном мосту крепко запахло водой и гнилью, по левую руку ощетинился башнями Сервайр. На пристанях Дворянского Берега затухала торговля, и возле самого моста топтался не теряющий надежды на барыш лошадник с длинногривыми породистыми скакунами.
