День рождения мира - Ле Гуин Урсула Кребер (серия книг txt) 📗
Пищи хватало. Когда глянешь на Склад, на сектор пищевых продуктов, на могучие пирамиды и стены контейнеров — кажется, что тысяче человек здесь хватит пропитания на всю вечность, мнится, что ангелы с неописуемой щедростью поделились своими припасами. А потом глянешь, как тянется земля, все дальше и дальше, за Склад, за новые ангары, а над ними — небо крышится еще дальше; потом вернешься взглядом — ящички-то такие крохотные.
Слушаешь, как на собраниях Лю Яо твердит: «Мы должны и дальше проверять местную флору на съедобность», а Чоудри Арвинд повторяет: «Мы должны разбить сады сейчас, пока время орби… года подходящее… время сева ».
И начинаешь понимать — еды не хватит. Еды может не хватать. Еды может (соя не расцветет, рис не взойдет, генетический опыт провалится) не хватить. На какое-то время. Здесь времена меняются.
Здесь каждому овощу — свое время.
Врач 5-Нова Луис сидит на корточках у тела 5-Чань Берто, почвотехника, умершего от заражения крови после того, как натер ногу. «Он запустил болезнь!», кричит доктор на соплаточников Берто. «Вы запустили! Вы же видели — рана инфицирована! Как вы могли это допустить? Думаете, мы в стерильной среде? Или вы все мимо ушей пропустили? Не понимаете, что ли — здесь почва опасна! Или думаете, я чудотворец?». Потом он рыдает, а соплаточники Берто стоят над мертвым телом товарища и плачущим доктором, оцепенев от ужаса, и стыда, и скорби.
Твари. Всюду твари. Мир точно из них сделан. Только камни здесь мертвы. А все остальное кишит жизнью.
Растения — покрывают почву, заполняют воды, — растения в невиданном числе и разнообразии (4-Лю Яо, работавший в импровизированной ботанической лаборатории, выводило из вызванного утомлением ступора только восторженное недоумение, ощущение неизмеримого богатства, рвущийся из груди крик — Смотрите! Посмотрите только! Какое чудо!) — и животные, в невиданном числе и разнообразии животные (4-Штейнман Джаэль, одной из первых записавшейся в аутсайдеры, пришлось вернуться на борт навсегда — ее довело до истерических припадков и судорог постоянное касание, неизбежный вид бессчетных мелких ползучих и летучих тварюшек, на земле и в воздухе, и неподконтрольный разуму ужас при их виде и касании).
Поначалу поселенцы, вспоминая забытые слова из земных книг и голофильмов, называли здешних существ коровами, собаками, львами. Те, кто читал справочники, настаивали, что все животные на Синдичу куда меньше, чем настоящие коровы, собаки, львы, и куда больше похожи на насекомых, паукообразных и червей Дичу. «Здесь позвоночника не изобрели», объясняла юная Гарсия Анита, которую твари просто завораживали — она штудировала архивы по земной биологии всякий раз, как позволяла ее работа электротехника. «По крайней мере, в этих краях. Зато панцири у них просто замечательные».
Зеленокрылых тварюшек длиною около миллиметра, постоянно вившихся вокруг людей и любивших садиться на кожу, щекоча ее лапками, окрестили собаками — они были такие дружелюбные, а собака ведь считается лучшим другом человека. Анита объясняла, что тварюшкам просто нравится вкус соленого человечьего пота, а на дружбу у них не хватит соображения, но кличка прилипла. Ай! Что это у меня на шее? Не бери в голову, это собака села.
Планета вертится вокруг звезды.
А вечерами заходило солнце. Вроде бы же самое — но какая разница! Заходящее солнце забирало с собою краски, оттенки влекомых по небу ветром облаков.
По утрам солнце всходило, и возвращало миру всю бездну изменчивых оттенков, ярких и тусклых — восстанавливало, возрождало, рождало.
Постоянство бытия здесь не зависело от человека. Это люди зависели от него — совсем другое дело.
Корабль улетел. Навсегда.
Те аутсайдеры, что передумали оставаться на планете, в большинстве своем покинули поселение в первые несколько десятидневок. Когда пленарный совет, возглавляемый ныне архангелом 5-Росс Минем, объявил, что «Открытие» сойдет с орбиты на 256 день года 164, небольшое число поселенцев все же потребовало вернуть их на борт, не в силах перенести окончательность вечного изгнания, или мучения вовнешней жизни. Почти столько же корабельников попросило высадить их в Поселении, не в силах перенести тщеты бесконечного пути или правления архангелов.
Когда корабль улетел, на планете осталось девятьсот четыре человека. Чтобы умереть. Уже умерших это число включало.
Разговоров это событие не вызвало — что тут скажешь? Когда ты смертельно устал, больше хочется поесть, забраться в спальник и уснуть, чем болтать. Казалось, что отбытие корабля станет событием, но нет. Поселенцы все равно не могли увидеть его с поверхности. Задолго до дня отлета с борта по радио и внешсети сыпались проповеди о пути во благодать, летели увещевания — вы, оставшиеся на земле, вы все же ангелы, вернитесь к радости! Потом — лавина личных писем, мольбы, благословения, прощания — и корабль отлетел.
Еще долго с борта «Открытия» в Поселение поступали новости и вести — рождения и смерти, проповеди и молитвы, отчеты о единодушном восторге путников. Обратно, из Поселения на «Открытие», летели личные письма и те же научные отчеты, что регулярно отправлялись на Землю. Попытки диалога редко бывали успешны, и через пару лет это дело бросили.
Следуя статьям Конституции, поселенцы всю собранную ими информацию о планете посылали на Дичу всякий раз, как выдавалась передышка в непрестанных трудах. Организовали даже целый комитет, хранивший анналы Поселения и отправлявший их на родину. Иные добавляли к этим отчетам личные наблюдения, мысли, образы, стихи.
Достигал ли сигнал цели — никому было неведомо. Но что тут нового?
Антенны Поселения ловили и сигнал, предназначенный кораблю — ученые на Дичу еще не знали о преждевременном прибытии, и не узнают еще много лет, а потом еще годы будет лететь обратно их ответ. Передачи оставались все так же невнятны, почти всегда неуместны, и практически невозможны для понимания — так изменились и язык, и образ мысли. Что такое удержанное Э.О., и почему из-за него в Милаке начались бунты? Что такое технологии бытования? Почему так важно, что соотношение панкогенов — четыре к десяти?
В проблеме языковых сдвигов тоже не было ничего нового. Всю свою корабельную жизнь ты учил слова, не имеющие значения. Слова, лишенные смысла в этом мире. Такие, например — облако, ветер, дождь, погода . Выдумки поэта, объясняемые в кратких сносках к тексту, или имеющие краткое визуальное отображение в фильмах, краткое сенсорное отображение — в ВР. Слова из виртуальной реальности.
Но здесь, на планете, единственным бессмысленным словом, понятием без содержания, оказалось слово «виртуальный». Ничего виртуального здесь не было.
Облака накатывали с запада. Запад — вот еще один клочок реальности: направление — элемент реальности, жизненно важный в мире, где возможно заблудиться.
Из облаков определенного рода падал дождь, под дождем можно намокнуть; дул ветер, и становилось холодно; и все это продолжалось безостановочно, потому что это не программа — это погода. Она так и будет. А тебя — не будет, если у тебя не хватит ума убраться под крышу.
Хотя, наверное, на Земле об этом уже знают.
Огромные, высокие растения с толстыми стеблями — деревья — состояли в основном из редчайшего и очень ценного материала, называемого древесиной, из которого были сделаны некоторые инструменты и украшения наборту. (В одно слово: наборту). Деревянные предметы редко отправлялись в переработку, потому что были незаменимы; пластиковые копии имели совершенно иную фактуру. Здесь пластик был драгоценно-редок, а деревом полнились холмы и долины . При помощи архаичных, странных инструментов, выгруженных из трюмов на Склад, упавшие деревья можно было расчленять. (Было заново открыто значение слова «матапила», писавшегося в инструкциях как «мотопила»). Дерево целиком состояло из древесины — прекрасного строительного материала, пригодного одновременно для изготовления массы полезных вещиц. А еще дерево можно было поджигать, и вырабатывать тепло.
