Княжий пир - Никитин Юрий Александрович (мир бесплатных книг TXT) 📗
А Тугарин словно дразнит нарочито: обглоданную кость швырнул не под ноги, а на середину стола, звучно взрыгивал, икал, вытирал жирный рот краем белоснежной скатерти, еще даже не залитой вином. Владимир накалился и сам, красная волна гнева уже начала застилать глаза. Чуть было не грюкнул люто, что посади свинью за стол, она и ноги на стол… но вдруг память ехидно подсунула картинку, когда он с одним таким же наемником обедал в доме одного знатного вельможи Царьграда. Там было настолько возвышенно и чинно, а на них смотрели как на полузверей, что оба, не сговариваясь, начали себя и вести так, как того ждали от диких варваров: чавкали погромче, гоготали, хватали руками лучшие куски даже с блюд других гостей, сморкались в скатерть, чего этот детина еще не делает…
Тугарин звучно икнул, посопел, ухватил грязной жирной пятерней край скатерти, задрав ее так, что посуда перевернулась, звучно высморкался, с удовлетворением оглядел то, что выдул из ноздрей, а то, что осталось на пальце, брезгливо вытер о нарядную одежду соседа справа, знатного и разодетого, как индийский петух, Лешака, поповского сына.
Алеша вскочил, едва не опрокинув стол. Румяное мальчишечье лицо было пунцовым от стыда и гнева. Набрав в грудь воздуха побольше, став в самом деле похожим на горластого петуха, он вскричал во весь голос:
– Что за грязная свинья за столом?.. Да выволочь ее за поросячий хвост, да шарахнуть о ворота, чтобы одна шкура осталась!
Тугарин с удовлетворением оскалил зубы:
– Громкая речь от сопливого щенка.
– Я тебе не щенок! – завопил Алеша.
– Сопливый, – подтвердил Тугарин, словно это не он только что утяжелил скатерть так, что она медленно сползала к полу. – Но уже лает… Нет, пока только тявкает. Но штанишки уже подмокли! А внизу лужа.
Он сказал это с таким убеждением, что не только гости, сам Алеша посмотрел себе под ноги. В следующий миг завизжал в ярости, как придавленный телегой поросенок, с маху ударил Тугарина по лицу:
– Убью!.. Защищайся, иначе зарежу, как свинью, кем ты и являешься!
Тугарин, к изумлению всех, повалился на спину, но лишь для того, чтобы перекатиться через голову и с неожиданной легкостью вскочить на ноги. Огромная лапа звучно хлопнула по левому боку, широкий кривой меч покинул ножны со змеиным свистом.
– Наконец-то, – сказал он со злым удовлетворением. – Хоть я и посол, но должен как-то защищаться от оскорблений в чужой стране?
Алеша уже стоял против Тугарина со своей длинной печенежской саблей, которую он предпочитал мечу и топору. На голову ниже, намного легче, он выглядел легкой добычей, да и сам, как знал его Владимир, старался выглядеть так.
Он бросил холодно, не покидая княжеского кресла, но ледяной голос князя услышали все:
– Тугарин, ты не первый, кто пытается нас обвинить в вероломстве, коварстве, нападении на послов. Взгляни вдоль стола!
Почти все прекратили есть и пить, смотрели заинтересованно, предвкушая добрую драку. И не сказать, что на него все смотрели как на того, кто обязательно победит. Смотрели и старые и молодые, одетые в шелк и парчу, закованные в литые доспехи, смотрели длинноволосые викинги, у которых волосы, как жидкое золото, падают на широкие плечи, смотрели узкоглазые широкоскулые богатыри, чьи волосы были чернее воронова крыла.
– Понял? – ворвался в его думы голос князя. – Здесь знатные люди и послы из других стран, над коими я не властен. А они скажут, что ты вел себя как свинья, оскорблял хозяев и сам напросился на бой… из которого тебе уже не выйти живым.
За спиной князя встали рослые витязи, ростом едва ли уступающие Тугарину, ладони на рукоятях мечей. Донесся скрип сгибаемого дерева. Из всех четырех дверей быстро выскакивали лучники, на бегу выдергивая из колчанов стрелы.
Тугарин обвел палату налитыми кровью глазами. Прав был дядя, киевский каган хитер, многое предусматривает наперед. Но что может противопоставить просто силе и отваге?
– Ладно, – сказал он хриплым, как рык дикого зверя, голосом, – я не утерпел… Но этот щенок оскорбил меня. Я вызываю его на двобой!
Владимир перевел взор на Алешу. Тот бросил умоляющий взгляд. Князь нехотя кивнул:
– Завтра. Когда передашь грамоты, расскажешь, с чем послал тебя ваш правитель… то ты выполнишь обязанности посла. Значит, сможешь вести себя как воин.
Послы за столом дружно закивали. Тугарин расхохотался, его рука торопливо метнулась к поясу. Все напряженно смотрели, как он вытащил скомканный кусок тонко выделанной телячьей кожи. Тугарин сказал громко и злорадно:
– Зачем завтра? Получи ее сейчас. И я сразу из посла стану воином.
Он метнул злобный взгляд на Алешу. Тот гордо выпрямился, красивый, нарядный. Владимир брезгливо развернул клочок пергамента, словно нарочито заляпанный грязным бараньим жиром. Нахмурился:
– Если твой хан настолько беден… что не отыщет чистый лист пергамента, то как надеется, что будем данниками крови?
По палате пронесся сдержанный говор. Дань кровью – это ежегодная дань молодыми парнями и девками. Только побежденная страна соглашается на такую позорную участь…
Тугарин вызывающе расхохотался:
– Ты прав, князек!.. У нас нет пергамента. Но у нас есть это!
Он вскинул меч. Сам огромный и страшный, рука толстая, как бревно, и длинная, как дерево, а широкий изогнутый меч коснулся кончиком потолка. Он был страшен, за столами примолкли. Богатыри и витязи отводили взоры, опускали их в миски.
Владимир почувствовал, как холодок пробежал по телу. Ровным голосом проговорил:
– Хороший меч. Но у нас есть и подлиннее… Алеша, ты готов?
Алеша даже подпрыгнул от детской обиды:
– Я?.. Да я давно!.. Да я… Да я шкуру сдеру с этого вола и натяну на барабан, чтобы свиней на водопой…
Гости хватали со стола кто баранью ногу, кто кувшин вина, спешили на задний двор. Алеша и Тугарин явились вскоре и встали в середке в десятке шагов напротив друг друга. С главного двора доносились песни, пьяные выкрики. Там пировал простой люд, но их тревожить князь не велел, пусть кровь прольется на заднем, где режут скот.
Гости собирались кучками по краям двора, но князь знака не подал, ждал, когда на крыльцо выйдут все послы и знатные гости из других стран. Пусть засвидетельствуют, что двобой шел по-честному.
– Прощайся с солнцем, мелюзга, – проревел Тугарин.
– Где ты видишь солнце, дурак? – удивился Алеша.
Он начал поднимать голову к небу, Тугарин тоже невольно посмотрел наверх, сильно озадаченный, ибо солнце не просто светило, а пекло спину и плечи. Что-то больно ожгло плечо. Он услышал довольный рев десяток глоток, тупо перевел взгляд на плечо, в нем торчал, медленно наклонясь под тяжестью древка, короткий дротик. Проклятый петух подло обманул, заставил отвести взор!
Взревев от ярости, он ринулся на обидчика как бык. Его огромный меч засвистел над головой, страшно распарывая воздух. Противник вроде бы подался назад, затем внезапно поднырнул под падающий на его голову меч. Тугарин лишь оскалил зубы, легкая сабелька дурака против его закаленных доспехов в три пуда весом…
Боль, острая и неожиданная, пронзила бок. Он отпрыгнул, ударил мечом, снова отступил, еще не веря в ранение. Лапнул себя за бок, ладонь вся в крови. Как… как этот разряженный селезень сумел его ранить?
Алеша кружил вокруг Тугарина, делал вид, что бросается, замахивался саблей. Надо держать в напряжении, больше таких ошибок тот не допустит. Помогла его разнаряженная одежка: никто не зрит в нем воина, а только гуляку и задиру за хмельным столом. Но все же этот оказался настолько громаден и силен, что ни умело брошенный дротик не поразил насмерть, ни остро заточенная сабля, легкая только с виду, а на самом деле в нее вбито два пуда железа.
Тугарин сказал ясным голосом, в котором была только холодная ненависть:
– И все же я во сто крат сильнее тебя, червяк! Если сумеешь быстро вырыть нору – рой. Если сумеешь взлететь – улетай, пока жив…
