Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт (электронная книга .TXT, .FB2) 📗
В ящике конторки лежал перстень с печаткой, который донья Ворченца никогда не носила за пределами кабинета. Изображенный на нем символ не имел ничего общего с фамильным гербом Ворченца. Графиня крепко прижала печатку к застывающему воску и через пару мгновений отняла от него с еле слышным треском.
Когда она отошлет записку вниз в лотке подъемника, один из ночных слуг тотчас же поспешит на северо-восточную посадочную террасу и переправится по канатной дороге в Вороново Гнездо. Там он вручит послание лично в руки старому герцогу, даже если тот уже удалился в опочивальню.
Так поступали со всякой бумагой, скрепленной голубой восковой печатью с изображением паука.
Интерлюдия
Наставник школы Стеклянных роз
– Нет, вот оно, мое сердце. Бей! Бей! А теперь сюда. Бей!
Потоки серой холодной воды низвергались с небес на Обитель Стеклянных роз. Каморрский зимний дождь разливался кипящим озером под ногами Жана Таннена и дона Маранцаллы. Вода струйками стекала по листьям и стеблям прозрачных цветов, ручьями бежала по лицу Жана, снова и снова коловшего рапирой кожаную мишень размером чуть поболе мужского кулака, привязанную к концу палки, которую держал дон Маранцалла.
– Бей сюда. И сюда. Нет, слишком низко. Здесь печень. Прикончи меня скорее, убей сейчас же! Вдруг у меня еще остались силы для стремительного выпада? Выше! Выше, в сердце, под ребра! Вот, уже лучше.
В разрыве клубящихся облаков блеснула тускло-белая вспышка, похожая на пламя, буйно полыхнувшее за пеленой дыма. Мгновением позже прогремел оглушительный раскат грома – будто разъяренные боги обрушили свой гнев на землю. Жан даже не представлял, каково сейчас находиться на самом верху Пяти башен – они еле виднелись за правым плечом дона Маранцаллы, смутные серые колонны, теряющиеся в мглистых высотах.
– Ладно, Жан, довольно. Рапирой ты владеешь неплохо и при необходимости сумеешь ею воспользоваться. Теперь настала пора проверить, к чему еще у тебя есть способности. – Дон Маранцалла, закутанный в изрядно потрепанный непромокаемый плащ, прошлепал по воде к большому деревянному ящику. – В своем кругу ты не сможешь таскать с собой длинный клинок. Сходи-ка за куклой.
Жан торопливо двинулся через стеклянный лабиринт к комнатушке, откуда вела вниз лестница. Мальчик по-прежнему опасался розовых кустов – лишь дурак не опасался бы, – но уже вполне освоился с ними. Они больше не казались голодными хищниками, только и ждущими момента, чтобы напасть на него, а стали просто препятствием, не представляющим особой угрозы для человека достаточно внимательного и осторожного.
Куклой назывался кожаный манекен в виде человеческого торса с головой и руками, установленного на железном шесте. Неловко взвалив ее на плечо, Жан вышел из сухой комнатушки обратно под проливной дождь и вернулся на площадку посреди Безуханного сада. По пути кукла несколько раз задела за стеклянные стены лабиринта, но бескровная кожаная плоть была розам не по вкусу.
Дон Маранцалла все еще рылся в деревянном ящике. Жан установил манекен в центре площадки: железный шест легко вошел в глубокую лунку, пробуренную в камне, выплеснув из нее маленький фонтанчик воды.
– Вот пренеприятнейшая штуковина. – Маранцалла поболтал в воздухе четырехфутовой цепью, туго обернутой очень тонкой кожей – по всей видимости, лайкой. – Так называемая плеть пристава. Завернута в кожу, чтоб не звенеть. Смотри, с обеих концов у нее крючки, позволяющие носить ее на поясе наподобие ремня. Легко прячется под одеждой… хотя тебе в скором времени потребуется цепь подлиннее, чтобы обхватить талию.
Маранцалла уверенно шагнул вперед и хлестнул «плетью пристава» по кожаной голове манекена. Цепь отскочила со стуком, напоминающим влажный шлепок.
Несколько минут Жан развлекался, азартно лупя куклу «плетью пристава», а учитель молча наблюдал за ним. Потом, пробормотав что-то себе под нос, Маранцалла забрал у мальчика цепь, а взамен вручил два одинаковых кинжала длиной около фута, с чуть изогнутыми однолезвийными клинками и массивными гардами, усеянными острыми медными шипами.
– Вот тоже серьезные штучки. Известны под названием «воровские зубы». Особого мастерства в обращении не требуют: можешь колоть, рубить или просто бить как боги на душу положат. Эти шипы в два счета сдерут лицо с черепа, а гарды остановят любого противника, кроме разве взбешенного быка. Ну-ка, попробуй.
С кинжалами Жан выступил даже лучше, чем с «плетью пристава». Дон Маранцалла одобрительно поаплодировал.
– Все правильно, молодец. Удар в живот снизу вверх и вгоняешь фут стали под ребра. Пощекотал острием сердце противника – и вот ты уже победил в споре, сынок.
Забирая у Жана кинжалы, он усмехнулся:
– Самое то, что надо для уроков зубного дела, верно?
Мальчик недоуменно взглянул на него.
– Неужто ты впервые слышишь такое выражение? Ваш капа, он родом не из Каморра. Раньше преподавал в Теринском коллегии. Так вот, когда он просто устраивает кому-нибудь головомойку, это называют «уроками этикета». Когда вздергивает на дыбу и зверски пытает, добиваясь признаний, это «уроки пения». А когда перерезает человеку глотку и бросает его в залив на корм акулам…
– А, понял, – сказал Жан. – Это и есть уроки зубного дела, да?
– Точно. Имей в виду, это не я придумал, а люди из твоего круга. Бьюсь об заклад, капе эти выражения известны, хотя при нем никто их, ясное дело, не употребляет. Помалкивать – оно всегда лучше, будь ты разбойник или солдат. Так… вот еще одна славная игрушка…
Маранцалла вручил Жану два топорика с деревянными рукоятями. С одной стороны у них было полукруглое лезвие, с другой – противовес в виде железного шара.
– У этих черепокрушилок нет особого названия. Полагаю, боевой топорик тебе уже доводилось видеть. Можно бить лезвием, можно круглым бойком. Обычно бойком пользуются, когда нужно просто оглушить, но если саданешь достаточно крепко, раскроишь черепушку не хуже, чем лезвием, так что соизмеряй силу удара, когда имеешь дело не с «куклой», а с живым человеком.
Взвесив в руках топорики, Жан сразу понял: вот самое то. Оружие посерьезнее карманных ножей и кастетов, с которыми ходили почти все Путные люди, но очень удобное и маневренное. Вдобавок топорики такого размера легко спрятать под одеждой.
Жан чуть согнул ноги в коленях и подался вперед – такая стойка, принятая в ножевом бою, определенно годилась и здесь. Прыгнув вперед, он нанес удары обеими топориками одновременно, глубоко всадив лезвия в ребра манекена, затем рубанул по правому плечу с такой силой, что кожаная кукла сотряслась, а еще мгновение спустя жахнул по голове бойком. С минуту мальчик бешено рубил и молотил топориками. Руки его работали как поршни; лицо медленно расплывалось в счастливой улыбке.
– Хм, неплохо, – похвалил дон Маранцалла. – Очень даже неплохо для первого раза. Похоже, они пришлись тебе по нутру.
Поддавшись внезапному порыву, Жан отбежал к краю площадки, футов на пятнадцать от манекена. Между ним и мишенью колыхалась серая завеса дождя, поэтому он весь собрался, сосредоточился… а потом шагнул вперед и метнул топорик, вложив в бросок всю силу руки и корпуса. Лезвие с глухим стуком врезалось в голову куклы и намертво застряло в слоях кожи.
– Ух ты! – сказал дон Маранцалла. В мутном небе снова блеснула молния, и над крышей раскатисто громыхнул гром. – Ничего себе! Ну вот мы и обнаружили в тебе замечательные задатки, которые станем развивать.
Глава 10
Уроки зубного дела
1
В темноте под Гулкой Норой Жан Таннен порывисто двинулся с места еще прежде, чем бочка рухнула в черную воду, слабо освещенную красноватыми отблесками факелов.
Под древним каменным зданием находилась решетка подвесных балок из ведьмина дерева, связанных между собой канатами из Древнего стекла. От времени балки покрылись толстым слоем слизи и мерзкими наростами плесени, но нисколько не утратили своей прочности, не уступавшей прочности камня, из которого были сложены стены Гулкой Норы.
