Девять унций смерти - Раткевич Сергей (электронные книги бесплатно .txt) 📗
«Неплохо, сэр рыцарь! — радостно хрипит лазутчик. — Как мы им, а?!»
«Вы только на морды их гляньте!» — веселится шут.
Губы Шарца раздвигает нехорошая такая ухмылка.
«Ничего, — бурчит лекарь. — Вот сейчас я отдышусь, встану и проведу полную дезинфекцию. Ишь, сколько заразы здесь развелось!»
Переулок вновь опасно кренится, и Шарцу приходится опереться на руки.
— Похоже, он готов.
— Погоди. В прошлый раз тоже так казалось.
— И как ему удается… так долго?
— А черт его, гнома, знает! Любой из нас давно бы…
Нельзя ждать. Эти руки, что все еще отделяют тебя от земли, удерживают от падения, вот-вот растают. И ты упадешь, и земля поглотит тебя, а враги с презрением плюнут на твою могилу. Нельзя ждать. Это у них есть время, это они могут ждать, ждать, когда ты упадешь и земля поглотит, ждать, чтобы подойти и плюнуть. Это у них есть время, а у тебя нет ничего. Ничего, кроме ярости. Ярости, которая ушла. Кончилась. Впиталась в камни. Чтоб вновь пробудить ее, нужен клич. Могучий боевой клич.
— Жизнь… — несуществующими губами выдыхаешь ты то великое и непостижимое слово, за которое всегда сражался, то единственное, что обнимает собой все.
И это слово подымает тебя с колен. Твое знамя — ночное небо. На твоем знамени — звезды, ты просто не смеешь сдаваться!
— Вот га-ад! — потрясенно выдыхает кто-то из врагов.
— Да что он — издевается, что ли? — слышится еще чей-то голос.
— А я говорил! Двойную порцию надо было! — шипит еще один. — Умрет-умрет! Он еще всех нас похоронит…
— Таких, как вы… не хоронят. — Пляшут непослушные, вновь существующие губы. Или это только показалось, что они куда-то исчезли? — Таких как вы, ампутируют.
Шарц втянул воздух сквозь сжатые губы и сделал шаг навстречу врагам.
— Жизнь! — выдохнул он свой новый клич в их напряженно озадаченные лица.
Этот его клич прозвучал неожиданно громко. Более того — он не умолкал. Рос, ширился, дробился эхом, отскакивая от сонных сумеречных домов и заснеженных заборов.
И враги не выдержали. Подхватив своих раненых, они поспешно бросились прочь.
А клич не умолкал. Гремел топотом множества ног, гудел и звенел голосами, скрипел снегом, рвал сумерки полыхающими факелами.
Враг бежал. Покидал поле боя. А вместе с ним сгорал и плащ ярости. Сонная одурь вновь накатывала на Шарца с неудержимой силой, и так трудно было понять, почему это он уже молчит, а клич все продолжается и продолжается…
«Потому что жизнь продолжается, — сам себе пояснил засыпающий Шарц. — Потому что жизнь вечна».
И все же повернулся посмотреть, что же там происходит за его спиной. Потому что, по мнению лазутчика, этой самой жизни за его спиной было гораздо больше, чем во всех остальных направлениях. Шарц повернулся и замер. На место полыхающей ярости пришел ледяной ужас.
«Нельзя так сильно хотеть жить, — вновь самому себе сказал Шарц, и на сей раз голоса всех трех его ипостасей звучали слитно. — Посмотри, что ты вызвал к жизни своим неуемным желанием и неукротимой яростью».
На Шарца надвигался гномий шарт. Гномий шарт, построенный для боя в узком переулке.
«Пока подоспеет хоть какая-то помощь… пока хоть кто-то хоть что-то сообразит… в этом городе не останется никого живого!»
«Но откуда они? Кто? В этом мире нет больше таких гномов!»
«Есть, — выдохнул лазутчик. — Такие гномы есть в моей памяти. Вот они откуда!»
Вырванные из прошлого, материализовавшиеся из отчаяния и ярости, грозные воины подгорных глубин медленно шествовали по марлецийскому переулку, направляясь в сторону…
«Да там же университет!» — с ужасом понял Шарц.
«Все, — выдохнул лазутчик. — Полный обвал. Это не ледгундские слабаки».
А рыцарь, сэр Хьюго Одделл, расправил плечи и шагнул вперед, заступая дорогу.
«То, с чем я сражался всю свою жизнь!»
«Как глупо! Я уничтожил шарт, вместе со старой Петрией… и сохранил его в себе!»
«Если сейчас громко пукнуть, они испугаются и убегут, — с нервным смешком поведал шут. — Только пукнуть нужно очень громко».
Из сонной одури, из туманного морока, надвигалось, мерно поскрипывая снегом, чудовищное тело шарта. Словно страшный железный червь, прогрызающий дыру в пространстве. И чудилось Шарцу в колыхающемся свете факелов, что гномы растут, растут, становятся огромными, больше людей даже… Первый, второй и третий ряды — еще ничего, а дальше так и вовсе громадины. И все плывет и плывет в воздухе тихий и беспощадный стальной звон. Подгорный металл пришел взять дань с верхнего мира.
Шарц яростно сжал кулаки и шагнул навстречу шарту.
«Куда, придурок?!» — взвыл лазутчик.
«Я должен их задержать!» — выдохнул сэр рыцарь.
«Задержать? Придурок, это же шарт! Что ты им сделаешь?» — схватился за голову лазутчик.
«Растопчу!» — страшно прошептал шут.
Сонная одурь на миг разжала пальцы, туман рассеялся, а факелы гномов разогнали сумерки — и Шарц наконец увидел…
В первых рядах шарта и правда были гномы. Вот только надетую на них броню ковали никак уж не руки подгорных мастеров. Натянутые явно второпях, наспех и кое-как человечьи кольчуги были понизу грубо отрублены топором или мечом. К слову сказать, запретных мечей было в гномьих руках предостаточно. Куда больше, чем секир или молотов.
«Кольчуги и мечи из университетского исторического музея!» — внезапно сообразил Шарц, с тихим ужасом осознавая, что наконец-то сошел с ума.
С какой стати гномам менять свою великолепную подгорную броню на то, что лишь людям кажется реликвией, а любой гном сочтет ни на что не годными обносками? Гномы. Гномы в доспехах из университетского исторического музея, грозные подгорные воины, обвешанные ржавым железным хламом. Эти доспехи, конечно, имеют историческое значение… только историческое значение они и имеют, если честно. Они б еще профессорскими указками вооружились, эти умники! Шарта, вооруженного подобным образом, просто не может быть, а значит, несчастный олбарийский лекарь, шут, лазутчик, рыцарь и все такое прочее наконец-то сошел с ума. Так и есть. Иначе и быть не может.
«Да кто ж им позволил исторические реликвии уродовать!» — подумал Шарц, глядя на грубо обрубленные кольчуги.
Потом его взгляд скользнул дальше, и предварительно поставленный диагноз о собственном безумии нашел новое подтверждение. Никаких огромных гномов не было. Громадные гномы — это бы еще куда ни шло! Все было гораздо хуже. Просто следам за гномами стояли люди. Это в шарте-то! В гномском боевом построении. Приехали. А я-то думал, что сойти с ума еще сильнее у меня уже не получится. Ошибался. Получается! Еще как получается! Талантливый я, что тут еще скажешь! Одно слово — гений…
Что, может, в Петрии испокон веку люди жили, а я и не заметил?
Взгляд еще прояснился. Потрясение — оно неплохо все проясняет. И взгляд и мозги. Действительно — люди. Самые настоящие. Причем очень хорошо знакомые люди. И гномы — тоже знакомые.
«Какие же это люди с гномами? Это студенты!» — с веселым профессорским цинизмом подумал Шарц.
— Уважаемый гросс! — один из гномов сделал шаг вперед и должным образом поклонился своему наставнику. — Шарт по вашему приказанию построен!
— Так, значит… по моему приказанию? — Губы Шарца дрогнули. У него опять есть губы! Он даже улыбаться может! И будет! И с ума сходить не надо! Вот еще! Делать ему нечего — с ума сходить! Ведь это не морок, не материализованный яростью выплеск одурманенного разума. Это живые люди, гномы… коллеги, одним словом! Просто они пришли на помощь, вот и все. — Так, значит, по моему приказанию… ладно. Скажи-ка, Ульф, ты уже вызубрил третий том истории медицины? Сколько мне помнится — у тебя завтра зачет.
— Зачет принят.
Из расступившихся рядов грозного шарта к Шарцу шагнул профессор Анри Брессак.
— За своевременные действия, которые в конечном счете и делают историю: «отлично!» У вас кровь, коллега, — подходя к Шарцу, добавил он озабоченно.
