Дни войны (СИ) - "Гайя-А" (книга жизни .txt) 📗
В отчаянной попытке не допустить голода, решено было попытаться купить зерно у Афсар. Обширно расселившееся племя, себя называвшее «афсы», соседствовало с кочевыми племенами Черноземья с востока. Нейтралитет между соседями был шатким и обычно долго не длился.
Афсы красили свою бледную кожу в зеленый цвет, волосы никогда не расчесывали и считали тех, кто это делает, неразумными варварами, недалеко ушедшими от зверей. Сами себя афсы считали развитым народом. Народ этот, большинству прочих враждебный, обитал на востоке, делился на племена и рода. Между ними не стихали войны.
Последняя война началась пятьдесят лет назад, когда Афсар, племя с Марганцевых гор, укрепило свое могущество, заключило торговый союз с жителями небольшого города Таш, и напало на менее процветающее племя Мро. Результатом кровопролитной войны, растянувшейся на два поколения, стало полное разорение Пустошей и захват земель Мро. Вот уже несколько лет обездоленные афсы бродили по восточному Поднебесью и время от времени нападали на случайных путников.
Однако их обширные угодья орошались ежегодными разливами рек, и голод здесь бывал редкостью. Жителям восточных рубежей Элдойра ничего не оставалось, как попытаться договориться с Афсар.
Как мастер переговоров, в стан афсов отправился Хмель. Хмель не впервые близко соприкасался с малоприятным народом. Его послал в тяжелое путешествие Ревиар Смелый не в последнюю очередь за выдержку. Прам-Дорнас был городом большим, но на город походил мало, в привычном для эдельхинов понятии.
Хмель не добился понимания у вождя Афсар. Вождь с презрением посмотрел на варвара, который не красил кожу, причесывался, и чья мать была очень некультурной женщиной, раз допустила, чтобы ее сын порос бородой. Афс даже не стал слушать посланника. Он через переводчика сообщил следующее:
— Уходите. Вас не тронут. Прам-Дорнас вам не поможет. У нас самих засуха, и гибнет скот, и гибнут посевы.
Вождь поднялся, покрутил длинные бусы на своей шее, несколько раз смерил посла Лерне Анси недобрым, озабоченным взглядом, и тяжело вздохнул.
— Засуха подтачивает троны, остроухий, — ровно повторял переводчик, — голод опустошает земли. Никто не может удержать голодных сельчан, даже вождь. Весь следующий год вам придется выживать. Самим.
…Обратный путь был еще мрачнее. Безотрадный серый пейзаж, мелькающие редкие деревца. Хмель Гельвин ненавидел поездки к Афсар — ему в них всегда было плохо, и он от общих невзгод делался гневным и порывистым. А с этими двумя своими чертами Хмель Гельвин привык бороться. Вот и теперь какой-то дорожный недуг прицепился словно к хвосту лошади, и нарушил путь.
Хмель Гельвин и все сопровождающие его воины, и послы свернули в село оборотней — Мясоедово, объехав стороной деревню Волчеглавку: в Черноземье быстро расходились слухи о разбойничьих притонах. Покосившиеся серенькие заборы, давно не крашеные калитки и ворота говорили о том, что жители села в основном старики-крестьяне или пожилые ремесленники, а потому гостеприимство будет проявлено больше из желания приобрести собеседника-слушателя, чем из жажды наживы или любви к широким жестам.
Изба старшины за наполовину разваленным частоколом нашлась в центре деревни. Дородная волчица приветствовала гостей низким поклоном.
— Помыться дорогие гости не желают? — добродушно поинтересовался хозяин дома, вынося к гостям полотенце с хлебом, — нетрудно будет истопить баньку-то!
И Хмель, и сопровождающие его воины переглянулись.
— Разве что лицо и руки, — неуверенно предложил один из гостей, — ветер, от холодной воды можно простудиться.
— Ни за что на свете, — заверил хозяин и цокнул языком, — всякая зараза от грязи, как у нас на севере говорят.
Приезжие вновь переглянулись, затем заулыбались с пониманием. Проблема мытья стояла во всем Поднебесье особенно остро — это касалось Черноземья и юга, и, разумеется, многих областей Загорья — далекого запада. Позволить себе хотя бы раз в месяц мыться в общественной бане могли далеко не все жители больших городов, на счастье, в деревнях севера жить было проще.
Для оборотней из далеких провинций каждый остроухий с оружием был горожанином, и неудивительно, что им всегда предлагали прежде баню, а уж потом сесть за стол.
— Руги и самхитские люди вообще не моются, — делился наблюдениями недавно приехавший сын хозяина дома, — кто бы мимо ни шел — вонь вперед идет, клянусь! Лечиться никто особо не лечится, клопы, вши, блохи повсюду — а странно, ведь блохи нас едят в основном…
— Это что, — пожаловался один из соратников, показывая старый шрам на левой руке, — видали?
— Это тебя кто так, спаси Святой Клык нас? Какой зверь? — присматривались оборотни.
— Да… по глупости, — остроухий слегка смутился, пряча поспешно руку, — из окна прыгал… в Беловодье. Зашивал цирюльник, ночью, на сеновале.
— Могу поклясться, из того окна тебе вслед смотрел чей-то разгневанный муж! — расхохотался хозяин дома, а вслед за ним и его друзья.
Сидевшие за столом охотно принялись рассказывать о своих приключениях, закончившихся ранами, столкновениями с докторами или знахарями. Хмель Гельвин, знающий достаточно из медицинской науки, вздрагивал и морщился.
— А почему вы не лечитесь кровопусканием? — поинтересовался один из сыновей хозяина, — был у нас один старик, он всех лечил пиявками, и знатно, признаю, лечил…
— Тш, — зашипели на него, — зачем обижаешь гостей…
Всему Поднебесью было известно, какая «жидкая» у остроухих кровь.
— Только ткнешь — и помер, — пояснил за спинами гостей оборотень и, поняв, что допустил еще одну бестактность, поспешил загладить вину, — зато самого дохлого ни глисты не жрут, ни лихорадка не берет, и туда их и растуда, живучие!
— Все дело — в чистоте, — завел свою волынку заново старший, — вот в большом городе…
Несмотря на познавательность рассказа, Хмель и сам мог перечислить с десяток недостатков житья в большом городе или в диких поселениях Черноземья. Он и сестра прежде Лерне Анси жили в Торденгерте пять лет, а после — в Сургоже, столице Заснеженья и что в горном городе, что в городе охотников и кузнецов, грязь была везде, разве что боролись с нею по-разному.
— Говорят, вы уезжаете, — наконец, задал главный вопрос хозяин, — что, припекло степное солнышко?
— Зимой холодно, летом жарко, это вам не с Алого Древа сласти кушать…
— Да ты накладывай, накладывай, не стесняйся, у нас чужих нет, все под Богом ходим, — слаженно гнусавили волки со всех сторон, от любопытства готовые не есть и даже не пить — но слушать.
— Уходим, — кивнул Фиорен, один из соратников Гельвина, — кто на юг, кто на запад.
— А здесь кто ж останется? Апсы?
— Афсар? Вряд ли. Слишком много племен из наших кочевников. Эти никуда не денутся.
— А на западе Бану…
Бану — огромный народ людей, анклавы племен, — были, конечно, не такими сложными соседями, как волки, но и легким сожительство с ними называть не приходилось.
Уезжая, кочевники кланялись по-волчьему в пол, благодарили хозяев и оставили им, по обычаю севера, тайные подарки под скатертью; когда хозяйка снимет ее для стирки, то непременно обнаружит пять серебряных ногат. Здешние жители умели поддерживать обычаи гостеприимства, и давно уже распрощались с прежним высокомерием.
