Четвертый вектор триады - Белов Юрий (книги без регистрации полные версии txt) 📗
Несколько долгих выдохов успокоили дыхание и замедлили пульс. Сан вернул меч в ножны и, используя еще крепкий ремень, перебросил их за спину. Опоясав себя поверх меча, он удобно пристроил рукоятку за правым ухом. Маленькая амазонка знала толк в ношении оружия. Теперь меч не занимал рук и не стеснял движений.
Еще раз взглянув на палящее солнце, Сан пошел на юг. Его ноги в мягких сатвийских тапочках ступали рядом со следами незнакомки.
Он никак не мог уменьшить звенящую волну радостности, переполнявшую грудь, и хоть немного погасить блаженную улыбку, растянувшую губы.
Как истинный сатвист Сан понимал, что нельзя сильно раскачивать маятник эмоций. За радостью неизбежно приходит грусть, за взлетом неотвратимо следует падение.
Учитель не раз говорил: «В минуту опасности ты должен уподобить свой разум поверхности озера. Мысли и чувства — это рябь, пробегающая по зеркальной глади. Они искажают все, что отражается в зеркале. Лишь освободив свой ум от мыслей, а душу от чувств, ты будешь правильно отображать действительность».
Надмирье
Внешнее Санитарное Кольцо
Час Органных Вздохов
— Это была Она?
— Конечно. Разве ты не почувствовал их Любовь?
— Я спросил просто так, чтобы ты вернулась. Молчишь и молчишь…
— Тоскливо. И неправильно. Мы здесь, а они там, и все порознь. Я чувствую себя разорванной на части. Помнишь, в Древнем Теллусе была такая варварская казнь? Привязывали за конечности к скаковым животным и гнали их по расходящимся траекториям. Не помню, как это у них называлось…
— Это называлось мерзость и садизм. И не только у них. Слушай, а новенькая малышка — не промах. Как она моего Сана осадила: «Твое мастерство может оказаться недостаточным!» Чувствуется в ней что-то такое… кошачье. И дикое. Ты такая становишься, когда кинжальные лучи выставляешь. Только что не шипишь.
— Ну за что нам эта пытка? Порхаем тут по облакам, а они, плоть и кровь наша, там с гадами бьются. Когда внизу драка, я места себе не нахожу. Я теперь понимаю, почему ты тогда вмешался.
— Держись, любимая. Они должны сами справляться. Для того Эксперимент и придуман. Я, правда, грешный делом, решил изваять себе новое тело для Лэйма. Гнома-валечника. Люблю я их, паршивцев. Могучие они, кряжистые.
— И ворчливые. Из тебя гном, как из подземника ангел-хранитель.
— Зря ты так. Помнишь, наставник Лю рассказывал о Восшествии Золотого Дракона? Тот ведь Демоном был, и не из последних. Самого Гагтунгра творение. Но ведь проникся. И взошел. Представляешь, каково ему было девять десятых плоти в Свет переплавлять?
— Согласна. Но все равно. Если уж готовить тело, то эльфа. Они ходят, как летают.
— Надоело летать! Хочу топать! И сплевывать сквозь зубы. И пускать ветры, прости господи! Даешь гнома!
— Ты неисправим. И несерьезен, как дитя малое. И почему тебя все уважают?
— А я всем другим кажусь. Серьезным и положительным. Пламенным борцом за Свет во всем Свете. Гроза элементалов и молоденьких практиканток.
— Какие такие практикантки? Новенькие? Да врешь ты все! С начала Эксперимента все на нас как на калек смотрят. Сочувствуют. Мне в такие моменты выть хочется. Это, наверное, из прошлых перерождений?
— Ага. Или из будущих воплощений. Мы будем отдыхать или нет?
— Ну ладно, милый. Спи. Пусть тебе приснится гномий хирд. Топающий и лихо пускающий ветры. В сторону врагов.
Слог 4
СУМАСШЕДШИЙ ВЕЧЕР
Подмирье
Гвиторм, Двор Зрелищ, Большой Амфитеатр
Второй час Сгущения Теней
Вопреки опасениям скептиков, ланиста выпустил на арену весь цвет столичной школы, Рарруги были как на подбор — громадными и породистыми. Они кружили по амфитеатру на своих кожистых крыльях и взревывали утробными, низкими голосами.
Затем один, иссиня-черный, приземлился в красный сектор. Это означало смертный бой, бой без правил и права на пощаду. Громовой рев вызова ударил в уши зрителей, и обводы зала взорвались свистом и улюлюканьем.
Зачинщик потрясал пудовыми кулаками, бил себя в грудь и скалил огромные коричневые клыки. Умело выгнутые крылья увеличивали и без того устрашающие размеры Черного Детоубийцы.
Имя это, выкрикнутое глашатаем, подхватили тысячи глоток, и огромный зал бесновался в предвкушении кровавого зрелища.
— На что спорим? Он сегодня всех позаломает! — выкрикнул Жран прямо в ухо Зазраку. Его слюнявая харя оживленно вертелась, наслаждаясь сумасшествием фанатов. — Щас он им покажет! Всем задницу понадерет!
Глядя на гримасы приятеля, Зазрак вдруг ощутил неведомо откуда нахлынувшее отвращение. Рядом с ним на каменной скамье Двора Зрелищ возбужденно ерзало и подскакивало уродливое существо с круглыми слезящимися глазами и жирными отвисшими щеками, открывающими воспаленную багровую мякоть глазного эпителия. Картину дополняло вечно сопливое рыло с парой круглых дыхательных отверстий над широкой щелью рта, усаженного крупными, редкими зубами. И уши. Волосатые, острые, возвышающиеся над маленькими, юношескими рогами.
«Неужели и я выгляжу таким же отвратительным мерзавцем?» Неожиданная мысль окончательно выбила Зазрака из колеи, и он не сразу понял, отчего зрители обрушили на его перепонки совсем уж невыносимый звуковой разряд.
Под самым куполом огромного зала с хрустом сшиблись два зверя. Черный ударил всеми четырьмя лапами, и зеленый, очевидно принявший вызов в красном секторе, ответил полным предсмертной тоски воем. Сцепившиеся монстры рухнули вниз, вслед за струей смрадной холодной крови из разорванного брюха зеленого неудачника.
У самого пола Детоубийца резко затормозил, распахнув упругие крылья, и торжествующе заревел, поправ когтистой лапой изломанное тело противника.
— Ну что я тебе говорил?! — орал Жран в полном восторге, а Зазрак никак не мог побороть подступившую к горлу тошноту. Он, уже не раз посещавший Двор Зрелищ, впервые сочувствовал проигравшему. Ведь это, наверное, страшно — оказаться в когтях такого вот Детоубийцы!
«Мне нужно больше заниматься рукопашным боем, — решил юноша. — Жаль только, отец редко бывает дома».
Схватки следовали одна за другой, но Зазрак почти не смотрел на арену. Он внезапно потерял интерес к этому однообразному и отвратительному зрелищу. Как только он не замечал этого раньше?
От размышлений его пробудил толчок в плечо. Все вокруг повскакали на ноги и размахивали флагами, шарфами и просто руками. Черный Детоубийца тяжело завершал круг почета, с трудом ворочая надорванными, залитыми кровью крыльями.
Рыло Жрана ткнулось в самое ухо Зазрака, и насыщенный слюной голос проорал:
— Ну что я говорил? Никто не может побить нашего Черномазого! Да ты никак заболел? Что-то на твоей роже лица нет! — Жран довольно заржал. — Пошли снимем каких-нибудь телок! Или пожрем! Или и то и другое! Как думаешь, согласится какая-нибудь выпить со мной Пунцовки? Или Багрянки… Вот было бы смачно! Да проснись ты! Смотри: Шарка, Чухла и Харма, а с ними Пузырь-Брюхан. Эй, Брюхан! Не много ли тебе — три на одного? Поделись с приятелями! Что, девки? Мы тут с Зазраком собираемся подкрепиться, а заодно хлебнуть чего-нибудь горячительного. Может, сообразим на шестерых? Кто со мной в Пурпурный Павильон?
— Придется, наверное, мне попробовать заткнуть тебе пасть, — выступила вперед дородная Чухла. — Погляжу, так ли ты шустр на самом деле, как хочешь казаться! Да и Харма давно на твоего дружка глаз положила.
При этом сообщении Зазрак неожиданно почувствовал, как к коже лица бросилась горячая, душная кровь. Харма тоже смутилась. Она отвернулась и сделала вид, что следит за работой трупоглядов, убирающих арену.
Жран сиял. Он возбужденно обозревал обширные прелести партнерши и предвкушал. Предвкушал в полный рост.
— Пурпурный Павильон — это старо! — проквакал Брюхан. — Мы с Шаркой уже раз пять прорывались в Семейные Кабинеты.
— Брешешь! — ошарашенно выдавил Жран. — Туда нашего брата не пускают!
