Корни радуги - Старк Джеральд (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
– Эй, варвар!..
– Вон там беседка. Пойдем-ка присядем.
Они направились туда, где в сплетении ветвей притаилась небольшая деревянная постройка в туранском духе – одно из местечек на достаточно длинном пути вдоль высокой, почти крепостной стены, где разрешалось остановиться и передохнуть. Из беседки можно было видеть достаточно далеко вокруг, оставаясь притом незаметным для чужих глаз. Другое дело, что холодной бессонной ночью двум приятелям не помешала бы фляжка чего-нибудь согревающего кровь, но вот согревающее в дозоре запрещалось самым строгим образом. На глазах Конана начальник стражи однажды расправился с Хатлави, учуяв исходящий от того перегар – одними кулаками, не прибегнув к дубинке или мечу, однако туранец после экзекуции двое суток валялся пластом. Беседка – крохотный, выкрашенный зеленой краской домик – еле проступала на фоне огромного старого куста шиповника. Подходя к ней, оба хранили молчание, и киммериец горячо возблагодарил Митру Наставника за своевременную сдержанность их грешных языков. Ибо, едва нога Дагоберта коснулась первой ступеньки в беседку, из тени раздался негромкий, но такой знакомый чарующий голос:
– О, доблестные стражи. Нет-нет, не смущайтесь. Зайдите.
Госпожа Вивия сидела на укрепленной у стены скамеечке, подложив под себя пухлую вышитую подушечку и закутавшись, по случаю прохладной ночи, в теплую пелерину из тончайшей верблюжьей шерсти. Густая тень не позволяла разглядеть надетое на ней платье – Конан мельком заметил нечто мерцающее и облегающее, от чего у него мигом перехватило дыхание. Дагоберт кашлянул:
– Драгоценная госпожа Вивия… Но разве вы…
– Да, конечно, я должна бы почивать сейчас в своей постели под розовым балдахином, – нимало не смущаясь, проговорила Вивия своим чудным серебристым голоском. – Но мне не спалось, и я вышла в сад подышать свежим воздухом. Полагаю, это не преступление? Что предписывал вам делать наш храбрый Легионер на такой случай? А, Конан?
Киммериец призвал на помощь все свое красноречие.
– Ну… э-э… Благородная госпожа знает мое имя?
Вивия негромко рассмеялась:
– О да. Разумеется, мне неведомы имена всех наших охранников, но я запомнила странное имя храбреца с Полуночи, зарубившего Мерцающее Облако. Мой муж много рассказывал мне о своей поездке.
– Он был не совсем точен, – когда речь зашла о предметах, хорошо ему знакомых, Конан несколько оживился. – Я схватился с бандитом, это верно, но скорее всего Мерцающее Облако зарубил бы меня. Кто-то из возниц ир'Аледаша подстрелил его из…
– Я предпочитаю думать, – непреклонно прервал его женский голос, – что герой, победивший разбойника, теперь охраняет мое спокойствие. Не нужно меня разочаровывать.
Из-под пелерины показалась узкая девичья кисть, украшенная змейкой браслета, и Конан ощутил на щеке мимолетное прикосновение теплых пальцев. Только что обретенный дар речи вновь его покинул. Дагоберт, не зная, что говорить, взирал на киммерийца с неприкрытой ревностью и с вожделением – на Вивию.
От внимания юной аквилонки эти взгляды явно не укрылись. Вновь послышался ее негромкий смех.
– И я помню, – игриво сказала она, – что муж говорил мне о двух новых жемчужинах в своей коллекции. Одна, как он сказал, – варвар, могучий в битве и разумный в суждениях, другая же – воин, искусный с мечом и с лютней, вдохновенный певец, скрасивший им дорогу и напомнивший о красоте мира.
– Право, это чересчур, – пробормотал гандер, горячо благодаря темноту, не позволяющую увидеть его густой румянец. – Я вовсе не…
– Ты хочешь сказать, что мой муж лжет? – спросила женщина с напускной суровостью.
– Разумеется, нет, я лишь…
– Разумеется, он прав, – снова прервала аквилонка с мягкой непреклонностью, – и разумеется, чтобы загладить свои поспешные слова, ты споешь мне несколько своих песен. Если они понравятся мне… о, ты останешься доволен.
– А… о чем госпожа хотела бы услышать? – не веря своему счастью, робко спросил Дагоберт. Настал черед Конана злобно поглядеть на приятеля. Разумное недавнее решение держаться подальше от юной аквилонки с ее чарами теперь казалось глупым и смешным.
Вивия задумалась, склонив голову на плечо.
– Вот что, – решительно начала она, – я слышала, ты поешь всем известные песни, но вдобавок иногда сочиняешь сам. Это так?
– Верно, – кивнул Дагоберт.
– Тогда сложи балладу для своей госпожи. Совсем новую, – потребовала аквилонка. В сумраке беседки ее огромные зеленые глаза искрились загадочно и лукаво. – Дом Гельге Ханарана держится на трех столпах. В сущности, на них покоится весь мир, и потому твоя песня должна говорить о вине и о золоте.
– А третий столп – это что? – зачем-то поинтересовался киммериец.
Госпожа Ханаран помолчала. Конан не мог разглядеть ее лица.
– Кровь, – наконец нехотя сказала она. – Только я не желаю слушать о чем-либо подобном… Мне пора, пожалуй. Теперь уходите… Нет, стойте!
Последнее было произнесено шепотом, но так, что Конан, уже приподнявшись со скамьи, обратился в каменную статую. Дагоберт, как сидел, так и замер на месте.
– Что… – начал киммериец вполголоса.
– Молчите! – еле слышно прошипела Вивия. Варвару показалось, что между прутьями беседки мерцает слабый свет.
Троица, не сговариваясь, приникла к щелям.
Негромко переговариваясь, по ступеням, ведущим из дома в сад, спускались какие-то люди.
В первом, массивном и невысоком, варвар безошибочно признал Кофийца. Вторым оказался Фидхельм, настороженно вертевший головой, словно бы обнюхивая ночной воздух. Легионер нес фонарь, прикрытый тряпицей для менее яркого света, и левой рукой непроизвольно оглаживал рукоять меча. Третьим шел человек весьма странного облика, хотя вполне знакомый обоим охранникам – когда челядь Гельге высыпала встречать караван, этот человек, дворецкий по имени Тхим Хут, отдавал распоряжения. Про кхитайцев, живущих далеко на Восходе, Конан прежде только слышал и вот впервые в доме купца увидел воочию. Тхим Хут был ростом с тринадцатилетнего ребенка, хрупкий, большеголовый, с черными, как смоль, волосами и непроницаемым выражением узких глаз, блестящих на безбородом смуглом лице. Перед собой дворецкий тащил сверток, сжимая его обеими руками. Сверток выглядел нетяжелым, хотя довольно объемистым. В движениях кхитайца Конану почудилась какая-то непонятная торжественность.
Обогнув дом, Гельге и Фидхельм вошли в одну из пристроек – чуть слышно скрипнули дверные петли – оставив дворецкого снаружи. Тот положил свою загадочную ношу на землю, присел и стал терпеливо ждать, похожий на каменную горгулью вроде тех, какими иногда украшают крыши храмов и богатых домов.
Выжидали и трое в беседке, хотя их любопытство в равной мере мешалось со страхом. Конан понимал, что, если их присутствие обнаружат, дело может обернуться крайне скверно, и догадывался – остальные двое тоже об этом прекрасно знают.
Вскоре из дверей показался Фидхельм. Пятясь задом и отдуваясь, он волок здоровенный сундук из тикового дерева. Схожий ящик Конан прежде видел в фургоне, когда лазил туда за оружием. С другой стороны груз поддерживал сам Гельге, чье лицо перекосилось от напряжения.
«С какой радости достопочтенный Кофиец развлекается по ночам тасканием тяжестей?!» – пронеслось в голове у Конана. Словно бы услышав его мысли, Гельге пробормотал ругательство, четко слышное в ночной тишине, и выпустил ношу. Фидхельм, зашипев, бросил свой край.
Ящик с глухим стуком ударился о твердую землю.
Волосы у киммерийца, да и у Дагоберта с Вивией, встали дыбом.
Из ящика, похожего на гроб, в каких хоронят своих мертвецов уроженцы Шема, Офира и прочих стран к полуночному закату от Стикса, донесся громкий хриплый стон – стон умирающего человека.
– Много чести этому дохляку – тащить его в сундуке через весь дом! – рявкнул Гельге, не слишком сдерживая голос.
То ли благодаря тому, что ни единого звука более не нарушало тишину ночи, то ли вследствие выгодного расположения беседки и каких-то особенностей места каждое слово из последовавшего засим разговора совершенно ясно долетало до троих невольных наблюдателей.
