Меня зовут I-45 - Огнева Вера Евгеньевна (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Она шагнула вперед, и голос легионера зазвучал ближе.
– Малая, – шепот Энцо обжег ухо, – я ж не хочу, чтоб нас с тобой раздели в какой-нибудь подворотне. Опасно с пустыми руками-то.
I-45 невесело усмехнулась. Вот, оказывается, что стоило брать с собой из дома; не одежду и даже не наушник с поводырем. Нужно было выменять нож у соседа под мостом. С другой стороны, за ношение оружия номерам полагался тюремный срок…
– Следующий!
Что-то тихо звякнуло и откатилось. Энцо толкнул I-45 вперед. Она сделала шаг, уперлась в ворота пропускного пункта и подняла руки, повинуясь инструкции электронного голоса.
– Везете ли вы с собой оружие? Клик-препараты? – осведомился легионер, дохнув гарумом и луканской колбаской. I-45 качнула головой. Наверное, со своими синяками и дрожащими пальцами она выглядела очень подозрительно. Чувствовала себя настоящей обманщицей. Казалось, что с минуты на минуту к ней подойдут и выведут обратно в чад и крики привокзальной площади, где ей было самое место.
Но никто ее не вывел. Они с Энцо оказались в здании вокзала, светлом и бесконечном, судя по гулявшему эху. Фильтрованный воздух наполняли сладкие, вкусные запахи, в термополии неподалеку звякали чашки и вилки. Стоял ровный гул голосов; высоко под куполом носилось эхо объявлений о готовящихся рейсах.
I-45 наконец захлопнула рот. Она словно попала в иное измерение – из душной Седьмой прямиком в рай для патрициев.
«Трансзональный экспресс до курии Четыре отправляется с пятого пути. Приятной поездки».
Энцо нетерпеливо потянул ее за руку, и I-45 поспешила следом. Теперь ботинки скользили не по грязи, а по гладкому камню. Запах выпечки сменился столь же неземным ароматом духов. Кругом распускались цветные огни, звучала тихая музыка, бормотали новости на общегалактическом – I-45 узнавала отдельные слова из потока речи, выучила кое-что за время работы на заводе.
У экспресса стоял странный шум, словно под напряжением гудели сотни, тысячи проводов. Энцо дошел до конца платформы и затолкал I-45 в вагон: через выступающую подножку, по узкому коридору, где ноги утопали в податливом бипреновом напылении, прямо в купе. Щелкнула дверь, и гул двигателей поутих.
– Это вышло случайно, – вырвалось у I-45, когда Энцо, вздохнув, опустился на сиденье напротив. – Я не хотела сбегать.
– Знаю.
Теплые пальцы ухватили ее руку, перевернули ладонью вверх, и кожу что-то кольнуло. Угол пластиковой карты, поняла I-45.
– Нет, мне не нужно. – Она протянула карту обратно, но Энцо был непреклонен. Пришлось сунуть ее в карман.
Экспресс тронулся. I-45 привалилась плечом к вибрирующему боку вагона. Снаружи что-то мелькало, порой яркое, порой темное. Вдали тянулись световые линии магистралей, число которых становилось все меньше.
Перед зоной отчуждения настроение резко упало. Состав втек в иной мир, над выходом из купе загорелась красная лампочка. Находиться в коридоре во время прохождения земной атмосферы было крайне нежелательно – только в туалет и обратно. В случае аварии и разгерметизации салона двери автоматически блокировались до прибытия службы помощи.
А кто не успел, тот опоздал, сообщил приятный и веселый голос из динамика у потолка.
Купе заливал багряный пульсирующий свет, от которого стало неуютно и тревожно. На ум лезли жуткие версии аварий – как поезд с железным визгом сходит с путей и заваливается набок. Как стекло трескается, впуская жаркий, зараженный радиацией воздух. Или выскочившего в туалет Энцо блокирует в коридоре. I-45 представила, как он будет метаться между бронированными перегородками, а она будет стучать ему из относительной безопасности купе… Подземные духи всегда преследовали ее, уносили близких людей прямиком в Тартар.
Она потерла щеку; та горела и чесалась. В купе вдруг стало нестерпимо душно.
– У меня родители недавно умерли, – вдруг сказала она.
Энцо невнятно хмыкнул в алой темноте.
– Они не были моими настоящими родителями, знаешь? – добавила I-45 после недолгой паузы. – Нашли меня или что-то в этом роде.
На сей раз не последовало даже хмыка. Должно быть, Энцо не захотел слушать ее болтовню и уснул.
I-45 скривила губы и уставилась в марево за стеной. В памяти всплыл бесстрастный голос и скупо отмеренные слова легионера, который навестил поселение под мостом за неделю до смерти мамы. «Надзирающий Отдел Управления Десятой курии», – сказал он тогда.
«Встать в центр комнаты, руки поднять».
Номера всегда подвергались особенному вниманию как нестабильные и склонные к насилию. Стучали выдвигаемые ящики, шуршало вывернутое на пол белье, звенела посуда. А I-45 стояла, поддерживая мать за морщинистую и странно легкую руку. Словно полую кость обтянули шершавой прохладной кожей…
Глаза защипало от слез, и она торопливо зажмурилась. Ткнулась затылком в мягкую спинку сиденья, сложила руки на груди и провалилась в тревожный алый сон.
За прозрачной стеной купе проносились долгие стадии красных песков. У горизонта они смыкались со столь же кровавым небом. Тусклый пятак луны едва пробивался сквозь туман с рыжей взвесью. Его свет выхватывал торчащие то тут, то там остовы древних небоскребов и брошенных установок. Вдали блестели воздушные купола действующих шахт. Как пузырьки в воде.
Издержки – в графе с именно таким названием Служба Контроля отмечала убывших рабочих, освобождала регистрационные номера и присваивала их кому-то еще. Новому родившемуся муравью. Энцо даже не знал, что было хуже: когда папаша сбегал (как, например, сделал его собственный) или когда любимого отца, кормильца семьи, заливало радиоактивной водой в шахте, после чего добывающая компания отмечала эту смерть как месячную «издержку».
Энцо глянул на бледное и узкое лицо слепой. На скуле размазанная кровь, разбитый нос распух, старый синяк под глазом уже начал светлеть. Заметив, как дрожат ее пальцы, Энцо недовольно цыкнул, снял куртку и набросил на тощие плечи. Тронул белую щеку.
Прохладная.
И мягкая, покрытая детским пушком.
Энцо оперся на кулак и вновь уставился на пропитанную радиацией равнину.
Должно быть, Малая тоже родилась в грозу. Потому ее и забыли на улице.
Энцо в глазури
– Булочная?!
Они сидели на людной, залитой светом улице. Не за столиком кафе, конечно, а на ступенях крыльца. Но жевали восхитительно мягкие булки, с которых на укрытые бумагой колени сыпалась сахарная пудра. Булки для патрициев – слишком дорогие для номеров, но Сорок Пятой и Энцо выделили четыре порции в честь новой работы.
Всюду слышались голоса: протяжная, высокая речь патрициев, электронное кряканье автоматов для чистки обуви, крики зазывал-номеров. Рокотали автомобили. Из булочной за спиной тянуло мукой и ванилью.
– Ну да. А ты чего хотела?
– Я… Я думала, что ты…
– Ты думала, я со своим имплантатом пойду воровать и чипы кодировать, да? – Энцо хмыкнул. – Я с этим завязал, Малая.
I-45 еще больше захотелось расспросить его о прошлой жизни. Сотни вопросов так и вертелись на языке. Кто он? Откуда? Чем занимался раньше? Но этот прекрасный день не хотелось портить плохими воспоминаниями.
Почему-то казалось, что у Энцо могли быть лишь такие.
Пальцы тронули ее подбородок, мазнули у уголка губ.
– У тебя сахар налип.
I-45 ударилась в жар. Сидела с грязным лицом, вот же… Она отвернулась и тайком вытерла рот. Место прикосновения горело.
Энцо поднялся со ступеней – широкоплечая тень заслонила небо. Зашуршал смятый пакет. Сорок Пятая неловко встала следом, рассыпая липкую пыль с коленей. Пальцы тоже слипались от растаявшей пудры.
– Наверное, я вся в нем, да? – пробормотала она и смутилась, услышав смех Энцо.
– На тебе не заметно. Ты сама как сахар.
И что ответить на такое? I-45 нащупала перила и заторопилась обратно в булочную.
Иногда казалось, что это происходило не с ней. Что совсем не ее взяли на работу на верхнем уровне Четвертой курии, дали денег и комнату в общежитии. И совсем не ее опекал сильный и добрый парень, похожий на бродячего пса.
