Кольцо Соломона - Страуд Джонатан (библиотека книг .txt) 📗
Иногда тебе это удается, чаще нет. Все зависит от умения и хитрости обеих сторон. Но все это чисто личное дело, и если уж тебе удается одержать нечастую победу над своим угнетателем, последнее, чего ты ждешь, – это что тебя тут же притащат обратно, да еще и накажут – накажут! – за победу над кем-то другим.
И тем не менее в Иерусалиме времен царя Соломона дела обстояли именно так. Не прошло и суток с тех пор, как я сожрал старикашку и удалился из его башни, сыто рыгая и ухмыляясь, как меня призвали в другую башню, расположенную в той же городской стене! И не успел я открыть рта, чтобы выразить возмущение, как меня поочередно огрели Судорогами, Бичом, Прессом, Кнутом и Дыбой, а под конец от души приложили Иглами [14]. Вы могли бы подумать, что уж после всего этого мне дадут возможность отпустить несколько едких замечаний – ага, как же! Я и оглянуться не успел, как уже несся выполнять первое из множества унизительных поручений, выдуманных специально затем, чтобы сломить мой беззаботный дух.
Одно хуже другого! Сперва меня отправили на гору Ливан нарубить голубого льда с вершины, чтобы царю было чем охлаждать свои шербеты. Потом меня послали в дворцовые житницы подсчитывать зерна ячменя в порядке ежегодной инвентаризации. Потом мне поручили обрывать засохшие листья с деревьев и цветов в Соломоновых садах, дабы ничто унылое и увядшее не оскорбило царского взора. За этим последовало два особенно неприятных дня, которые я провел в дворцовой канализации – но об этом я умолчу, хотя вонь достаточно красноречива сама по себе, – после чего меня направили в тяжкое путешествие за свежим яйцом птицы рок, чтобы подать его на завтрак при дворе [15]. И вот теперь, как будто всего перечисленного было мало, на меня взвалили обязанность добывать эти дурацкие артишоки, что сделало меня посмешищем в глазах всех моих собратьев-джиннов.
Естественно, ничто из этого духа моего не сломило, зато взбесило до крайности. И знаете, кого я во всем винил? Соломона.
Нет, разумеется, вызвал меня не он. Он для этого слишком важная персона. Такая важная, что за три долгих года, проведенных в рабстве в этом городе, я его, считай, и не встречал. Хотя я довольно много болтался по дворцу, исследуя лабиринт чертогов и садов, растянувшийся на добрую милю, самого царя я видел лишь пару раз, мельком и издали, окруженного толпой крикливых жен. Он почти не показывался наружу. Если не считать ежедневных советов, на которые меня почему-то не приглашали, большую часть времени он проводил, затворясь в своих личных покоях за северными садами [16]. И пока он бездельничал и нежился там, у себя, повседневные заклятия легли на плечи семнадцати верховных волшебников, что жили в башнях, стоящих вдоль городских стен.
Предыдущий мой хозяин был одним из Семнадцати, и нынешний мой хозяин тоже – вот вам осязаемое доказательство могущества Соломона. Все волшебники по природе своей – жестокие соперники. Когда одного из них убивают, остальные только радуются. На самом деле, они скорее вызовут коварного джинна затем, чтобы пожать ему когтистую лапу, чем затем, чтобы его наказать. Но только не в Соломоновом Иерусалиме! Царь воспринял гибель одного из своих слуг как личное оскорбление и потребовал мести. И вот пожалуйста: вопреки всем естественным законам и справедливости, я снова очутился в рабстве!
Гневно размышляя о своих несчастьях, я несся вперед, навстречу жарким сухим ветрам. Далеко внизу моя огненная тень скользила над оливковыми рощами и ячменными полями и прыгала по крутым террасам, засаженным смоковницами. Маленькое Соломоново царство постепенно разворачивалось подо мной, пока наконец вдали не показались крыши его столицы, разбросанные по холму, точно сверкающие рыбьи чешуйки.
Всего несколько лет назад Иерусалим был скромным унылым городишком, не представлявшим собой ничего особенного, и, уж конечно, никак не мог равняться с такими столицами, как Нимруд, Вавилон или Фивы. Теперь же он вполне способен был потягаться богатством и великолепием с этими древними городами – и о причинах этого догадаться нетрудно.
Все благодаря Кольцу.
Кольцо! Оно было сердцем всего происходящего. Именно из-за него процветал Иерусалим. Именно из-за него мои хозяева повиновались каждому слову Соломона. Именно поэтому столько волшебников собралось вокруг него – точно разжиревшие блохи на паршивой собаке, точно мотыльки, летящие на пламя.
Именно благодаря Кольцу, которое Соломон носил на пальце, он мог жить в праздности, а Израиль – в неслыханной роскоши. Именно благодаря зловещей репутации Кольца некогда великие империи Египет и Вавилон теперь держались настороже и с тревогой следили за своими границами.
Все это – благодаря Кольцу.
Собственно, сам я этого злосчастного артефакта вблизи не видел – но, откровенно говоря, в этом не было нужды. Его мощь чувствовалась издали. Все магические предметы излучают ауру, и чем они могущественнее, тем эта аура ярче. Один раз, завидев вдалеке Соломона, я мельком заглянул на высшие планы. Свет был так ярок, что я вскрикнул от боли. Соломон носил при себе нечто, сиявшее столь ужасно, что самого его было почти и не видно. Все равно что посмотреть в упор на солнце.
Судя по тому, что я слышал, сама по себе вещица была довольно невзрачной: просто колечко желтого золота с единственным камнем, черным обсидианом. Но легенды гласили, что в нем заточен дух неслыханной силы, который появляется, стоит повернуть Кольцо; прикосновение же к Кольцу вызывало целый отряд маридов, ифритов и джиннов, повинующихся воле владельца Кольца. Иными словами, это был портативный портал в Иное Место, через который можно было вызывать практически неограниченное количество духов [17].
И доступ ко всей этой немыслимой мощи Соломон мог получить в любой момент, по любой прихоти, совершенно ничем не рискуя. Обычные невзгоды магического ремесла были ему неведомы. Никакой возни со свечами или необходимости пачкать коленки мелом. Никакого риска быть зажаренным, запеченным или просто проглоченным заживо. И никакого риска быть убитым соперниками или восставшим рабом.
Говорили, что в одном месте на Кольце есть крохотная царапинка: это великий марид Азул, воспользовавшись неудачно сформулированным заклятием, попытался уничтожить его, пока нес Соломона на ковре-самолете из Лахиша в Беф-Цур. Окаменевшая фигура Азула и поныне одиноко высится возле дороги в Лахиш, точимая пустынными ветрами.
Ранее еще два марида, Филокрит и Одалис, тоже пытались убить царя. Последующая их карьера различна, но одинаково печальна: Филокрит сделался эхом в медном кувшине, а Одалис – удивленным лицом, врезанным в каменный пол царской ванной.
Много-много подобных историй рассказывали о Кольце; неудивительно, что Соломону жилось так беззаботно. Могущество золотого ободка у него на пальце и ужас, внушаемый этим ободком, держали в повиновении всех волшебников и духов. Одна мысль о том, что будет, если пустить его в ход, нависала над нами грозной тучей.
Наступил полдень; мое путешествие подошло к концу. Я пролетел над Кедронскими воротами, над рынками и базарами, кишащими народом, и наконец снизился над дворцом с его садами. В эти последние мгновения ноша казалась мне особенно тяжкой. Соломону крупно повезло, что он в тот момент не вышел прогуляться по усыпанным гравием дорожкам. Попадись он мне в тот момент, я испытал бы большое искушение опорожнить свою сетку со спелыми артишоками на его умащенную башку и разогнать его многочисленных жен по фонтанам. Но все было тихо. Феникс неторопливо летел в указанное ему место: неприглядный дворик на задах дворца, где кисло воняло бойней и несло жаром из распахнутых дверей кухонь.
Я спикировал вниз, бросил свою ношу на землю, приземлился и обернулся прекрасным юношей [18].
