Души нижних миров - Багнюк Михаил Петрович (книги онлайн .TXT) 📗
– Нет, – в привычной манере замахал огромными ручищами тролль. – Это не дом, а новая жеребятня. Там молодняк сил набирается. Буйные они, пока молодые и без дрессировки. Стены копытами бьют, а мне потом дыры заделывать. Балки грызть повадились – опасно, вдруг крыша упадет! Вот хозяин и решил стены сложить из камня и крышу повыше сделать, чтобы мордами не доставали.
В конюшне царили чистота и порядок – Кадлук со товарищи честно отрабатывали как ставку охранников, так и конюхов. Аккуратные, ухоженные лошадки в стойлах по обе стороны от двери высунули морды, услышав скрип открывающейся двери. Двадцать пар больших умных глаз уставились на Хельгу с немым вопросом: «Чего пришла?»
– Вам жеребца или кобылу? – услужливо поинтересовался тролль, шикнув на своих друзей – бывших бандитов, пришедших посмотреть на нового покупателя.
– Добрый вечер, мальчики. – Хельга приветливо помахала им рукой, и троллей как ветром сдуло: связываться вновь со зловредной чародейкой им не хотелось.
– Куда мне жеребца, я и с кобылами-то с трудом договариваюсь, – ответила на вопрос Кадлука девушка, как только его помощники скрылись из виду.
– Тогда – вот! – Тролль торжественно подошел к одной из лошадей, которая тут же фыркнула и отвернулась. Но сильные руки Кадлука развернули морду так, чтобы покупательница смогла рассмотреть товар. – Веди себя хорошо, Зара, – наставлял он упрямое животное.
Темно-шоколадного цвета, с черной гривой и черной же полумаской на морде, кобыла выглядела очень солидно.
– Такую гнедую красавицу – только в подарок императору, – вздохнула Хельга. – Мне бы что-нибудь попроще.
В ответ на эти слова лошадка состроила презрительное выражение морды, вырвалась из рук тролля и вновь отвернулась.
– Вы не понимаете, от чего отказываетесь, – зашептал на ухо Хельге Кадлук, для этого ему пришлось согнуться в три погибели. – Она очень умная. Понимает с полувзгляда. У меня тут один шаман знакомый из племени… – Кадлук немного замялся, поняв, что сболтнул лишнего, но все же продолжил: – Так вот, он проверял всех в конюшне на устойчивость к магии, а от Зары убежал, сказал, что не вернется, пока не продадим ее, потому как она мысли читать умеет!
– Так ты мне ее сватаешь, чтобы шаман побыстрее вернулся и за работу принялся?
– Что вы! Что вы! – замахал ручищами тролль. – Она же самая лучшая! Выносливая! Может и как скаковая, и груз потянет, если что.
– И сколько стоит это чудо? – поддалась на уговоры Хельга. Зара с интересом повернула к ней голову и начала откровенно разглядывать потенциальную хозяйку.
Кадлук назвал цену. Хельга знала, что лошади здесь стоят недешево, поэтому была к этому готова. И цена ее устраивала. Торговаться с простодушным бывшим разбойником в ее планы не входило. В комплект к лошади тролль подарил седло, подпругу и множество необходимых мелочей для комфортного путешествия верхом.
– Это подарок хозяина для дорогих клиентов, – заявил он чародейке, изъявившей желание оплатить все это добро.
Девушка отсчитала нужную сумму, накинув еще десять процентов Кадлуку за заботу, взяла под уздцы новое приобретение и, попрощавшись, вышла за ворота. Теперь можно позаботиться и об ужине с ночлегом.
Покупая кобылу, Хельга даже не догадывалась, что тролль взял с нее сумму, в несколько раз меньшую, чем в действительности стоила эта лошадь. Он был настолько благодарен чародейке за новую работу, которая обеспечила ему спокойную сытую жизнь без разбоя на большом тракте, что вложил собственные деньги, чтобы покрыть хозяину полную стоимость его четвероногого товара.
Хельга сидела в таверне и жадно поглощала ароматный горячий суп. Варево благодатно разливалось внутри, разнося приятное тепло. Менестрель исполнял песню за песней, компания за соседним столом поощряла его восхищенными выкриками. И хозяин, довольный тем, что щедрые посетители расположились надолго, принес менестрелю горячее блюдо в знак признательности.
Менестрель поблагодарил и спросил слугу, подававшего на стол:
– Что это за блюдо, любезный?
– Это седло ягненка под гранатовым соусом с зеленью, – гордо произнес слуга, обнажая щедрость своего хозяина.
– Еда пока слишком горячая, и я, пожалуй, успею спеть еще одну песню. Вы не боитесь страшных сказок, господа? – обратился менестрель к собравшимся.
Все выказали храбрость, и менестрель настроил лютню и запел. Хельга подняла ложку и замерла, заслушавшись.
Менестрель запел красиво поставленным голосом. Казалось, он начал повествование.
Парни, выразившие желание послушать «страшные сказки», раскачивались в такт мелодии. Менестрель продолжал, и голос его становился все более зловещим:
Менестрель преобразился. Он был и палачом, и ужасным странником из песни. Компания уже не плыла за плавными аккордами мелодии. На столе остывали сытные окорока, и легкий жар от ароматного мяса, казалось, застывал от пугающих слов древней баллады.
Мелодия тем временем изменилась, голос менестреля стал вкрадчивым и приторно-сладким. Он словно спрашивал каждого: «Чем вы готовы заплатить за вечную молодость и красоту?» Но холод потянулся от одного посетителя к другому...
Неясные миазмы заполняли зал таверны. Призраками вставали картины древних гравюр, на которых люди в пугающих одеждах совершали жертвоприношения. Хельге подумалось вначале, что это ее воспоминание о том случае, когда ее закинули в храм с монахами в белых рясах – тогда она еще проходила обучение в монастыре. Но после появления призрака гигантских печей, куда закладывались, словно дрова, трупы истощенных человеческих тел, Хельга поняла: эти видения далеки от ее собственных воспоминаний. С трудом она вернулась от этих жутких призраков в реальность. Менестрель уже был судьей! Голос его звучал так, будто он допрашивал сидящих в зале…
И опять спокойно лилась мелодия баллады. Менестрель опустил голову. Теперь он показался Хельге намного старше, чем она восприняла его поначалу.
Парни, заказавшие песню, расправили плечи. Хельга ощутила их готовность встать на посты и спасти призрачный город. Этот порыв живым теплом прогонял сумрачный холод древней баллады. К блюдам робко возвращался рассеявшийся аромат. Менестрель, завершая, ударил по струнам и с призывной силой, будто и впрямь бил в колокол, пропел:
