Ловец (СИ) - Мамаева Надежда (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Старушня нахмурилась, поджала губы, видимо, вопрос ей не понравился.
– Расскажу все, если обещаешь не подыхать в ближайшую неделю.
Я лишь кивнула, и, видя недоверчивую гримасу приземистой и стройной, как шарик, хозяйки, для верности прохрипела «клянусь». Она же, ухмыльнувшись, развернулась и … ушла.
– А как же… –
Я почувствовала, что меня надули. Наглым образом обманули, когда из–за занавески донеслось:
– Так я же не обещала, что прямо сейчас. Мне недосуг пока с тобой калякать. Скоро придут на ужин, а кормить нечем.
Зато завозившиеся у стенки пацаны потянулись и сели.
Как позже выяснилось, звали их, оказавшихся близнецами, Томом и Тимом. Семилетние, с голыми пятками и в драных штанах, чумазые. У первого только что выпали два передних зуба, второй щеголял фингалом. И оба были до жути горды этими отметинами. Им, в отличие от Фло (а именно так звали старуху) жуть как хотелось узнать что–то новое. А самым новым в этой каморке была пришедшая в себя я.
Они наперебой закидали меня вопросами: кто я, откуда, почему решила умереть (отчего и эти двое решили, что случившееся – мой добровольный выбор), и правда ли, что в синематографе жуть как интересно?
Признаться, последний вопрос поставил меня в тупик окончательно. И за него–то я и ухватилась, как за спасительную соломинку: остальные ответы заставляли бы вспомнить о предательстве и смерти.
– А почему у меня спрашиваете про синематографический театр?
Тим авторитетно шмыгнул носом:
– Так когда тебя принесли только, сразу стало ясно, что ты из богатых… А они, знамо дело, по синематографам–то точно шляются… – а потом он почесал макушку и солидно добавил: – К тому же простые люди так не разговаривают.
Видимо, под «простыми» пацан подразумевал себя.
– А как надо? – просипела я, решив поддержать разговор. Смысл лежать, таращась в потолок и перебирая в голове воспоминания, от которых было легко сойти с ума, не хотелось. Уж лучше терзать свои связки и горло, чем душу.
– Если уважаешь человека, зачем ему в лицо «вы» говорить? – недоуменно, словно я спросила сущую глупость, удивился малец. – Вон, я Тому, – тут он ткнул пальцем в молчавшего близнеца, – никогда не скажу «вы». И друзьям, и даже ба, всегда говорю «ты». А все потому, что я их у–ва–жа–ю, – протянул в заключение он.
Его слова заставили меня задуматься: а ведь и вправду: светское лицемерное «вы» позволяет отгородиться, создает барьер. Сразу же вспомнились бесчисленные гувернантки и бонны, которые обращались ко мне, пятилетней, только на «вы». А если подумать, какое «вы» имеет отношение к сидящей на дереве и болтающей ногами в разодранных чулках пигалице?
Вдруг вспомнилось, как меня, испачканную грязью с ног до головы, бонна стаскивала с хряка. На этом почтенном складе будущего бекона я решила прокатиться с ветерком, начитавшись историй о бесстрашных кочевниках ушедших эпох. Мне тогда исполнилось семь. Хряк, которому была отведена роль почетной скаковой свинки, я полагаю, оказался не намного младше.
В загородном доме конюшни не было. А вот хлев, вернее, сарай, где квартировали куры, хозяйничали козы и до этого счастливо жил свин, был. Он скромно приютился за полосой малинника и вишневым садом, дабы не раздражать своим видом хозяйские взоры. Но что такое полоса препятствий из зарослей малины для пытливого детского ума?
Вот и я, вооружившись поясом от маминого пеньюара взамен уздечки и прихватив папин кашемировый шарф вместо седла, пошла объезжать хряка. Свин до моего появления блаженно нежился в луже и похрюкивал от удовольствия. Как закрепляла на нем импровизированное седло и упряжь – отдельная история, но спустя полчаса я лихо скакала на взбесившемся поросе, и мы горланили на всю округу в два голоса.
Помнится, тогда пробороздили любимую мамину клумбу перед парадным входом в особняк, сорвали еще не досохшую простыню с веревок на заднем дворе и вспахали площадку для крикета, превратив ее в гольфовую.
Когда же энтузиазм хряка иссяк, и он остановился, бонна стянула меня с хребта животины и начала отчитывать. Причем безо всяких «вы» и «ваша светлость». А матушка застала эту сцену. И родительницу больше поразило не то, что я испортила кучу всего, а то, что меня тянут за ухо, обращаясь при этом исключительно на «ты».
Эсма получила расечёт в тот же вечер. Мне было безумно жаль ее. Ведь она оказалась одной из немногих бонн, которая была не просто бонной, а кем–то большим. Я тогда, помнится, плакала всю неделю, прося матушку вернуть Эсму. Но родительница осталась непреклонной. И гордое материнское «прислуга должна знать свое место» я запомнила.
А вот сейчас, услышав иную версию, что «вы» – это обращение скорее лицемерное, чем уважительное, от Тима, подумала: а может, моя бонна просто была ко мне более человечной, душевной и искренней?
– Вот я тебя, между прочим, никаким «вы» не обидел, – продолжал свои рассуждения близнец, а потом, сменив гнев на милость, вопросил: – А как тебя звать?
И тут же, не дав вставить мне и слова, продолжил:
– Меня вот Тим, а моего братца–молчуна – Том, – после чего получил тычок за «молчуна».
Но острый локоть, встретившись с ребрами, оказал волшебный эффект: пацан замолчал и выжидательное уставился на меня, впрочем, как и его брат.
