Голос Немого - Кузнецова Дарья Андреевна (мир бесплатных книг .TXT) 📗

— Стьёль, пожалуйста! — прошептала она умоляюще, дрожа в моих руках. — Я хочу тебя! Это… невыносимо…

Я с шумом втянул ноздрями воздух, пахнущий нашим общим желанием. После таких слов выдержки моей тоже хватило ненадолго.

Несколько быстрых, сильных движений, и громкий стон наслаждения женщины почти совпал с моим резким выдохом — разрядки я достиг лишь на мгновение позже нее.

После мы, не шевелясь, долго лежали в теплой воде. Тия порой ежилась, сжавшись у меня на груди, шумно дышала мне в шею и в ответ на малейшее движение крепко вцеплялась в меня, как будто боялась, что я уйду и оставлю ее тут одну.

— Это невероятно, — тихо пробормотала она наконец, не поднимая головы. Пару мгновений помолчала, но потом все-таки продолжила. — Я, конечно, знала, что люди получают удовольствие от секса, но… Никогда не думала, что наслаждение может быть настолько сильным, почти невыносимым. Так всегда бывает? — спросила она, слегка отстранившись, чтобы взглянуть мне в лицо.

Рассеянно поглаживая ее по спине, я медленно качнул головой.

— А с тобой — часто бывало? — продолжила допытываться она.

Я вновь качнул головой и на мгновение прижался губами к ее виску. Такой ответ Тию, кажется, не вполне удовлетворил.

— Первый раз? — не унималась она.

Я неопределенно пожал плечами, а потом все-таки кивнул. На этом женщина успокоилась, опять устроилась у меня в объятьях и, удовлетворенная, затихла.

Я честно силился и не мог вспомнить, когда меня в последний раз так накрывало желанием, до умопомрачения и полной потери связи с реальностью. Прежде я контролировал собственный разум в любой ситуации, в том числе в постели, потому что любовница — это всегда уязвимое место, и при излишней собственной болтливости можно вляпаться в большие неприятности. А сейчас, с Тией, я настолько расслаблялся и погружался в ощущения, что, окажись она шпионкой и не потеряй я дар речи, давно бы уже разболтал все, что ее интересовало.

Было ли дело просто в долгом воздержании, в том, что я отвык от плотских удовольствий? Или все-таки на меня так действовала сама Тия своей поразительной чувственностью, ярким откликом на малейшее прикосновение и искренностью? Не знаю, но мне сейчас вообще думалось с большим трудом: тело наполняла ленивая нега, она же туманила разум. Я, например, ощущал, что в вопросах жены есть какой-то несложный, очевидный подтекст, но даже его уловить не мог. Такое ощущение, что мысли как покинули мою голову утром, с разминкой, так с тех пор и не могли вернуться, их место сейчас занимали желания и удовольствия плоти.

Это предположение наконец подстегнуло волю. Как бы хорошо мне ни было, надо брать себя в руки и возвращать потерянный где-то на пороге супружеской спальни здравый смысл. Тия, конечно, высказывалась про наследника, и можно сказать, что развлекаемся мы с ней сейчас на благо страны, вдруг ставшей моей, но все равно слабо верится, будто на это место боги привели меня только ради того, чтобы обеспечить род кесарей Вираты потомством.

А если совсем честно, то просто не хочется в это верить. При всей моей симпатии к молодой жене, как-то неприятно думать, что я гожусь исключительно на роль племенного жеребца. И раз уж меня выдернули из привычного тихого угла, то было бы лучше занять голову чем-нибудь полезным. Пока она сама не заполнилась чем-нибудь вредным. Ну, или не разучилась думать вовсе.

Не знаю, какие мысли бродили в хорошенькой кудрявой головке Тии, но мое твердое намерение все же выбраться сегодня из ванны она разделила.

Меньше чем через час мы сидели с ней в приемной части покоев, ожидая, пока слуги накроют на стол. И заодно — ждали появления визитеров, поскольку аудиенции «госпожи кесаря и ее благородного супруга» искал Даор Алый Хлыст, и Тия попросила его позвать.

Местная манера есть чуть ли не лежа всегда ставила меня в тупик, и я предпринял попытку занять более привычное кресло, но жена мягко и настойчиво утянула меня в сторону длинного ложа, на котором устроилась вместе со мной. Не могу сказать, что мне вдруг стало удобно, но близость женщины была приятна, и ради этого можно было немного потерпеть.

Здравый смысл возвращался неохотно, мысли шевелились в голове вяло и норовили опять соскользнуть на низменные удовольствия. Чему очень способствовала и Тия, которая по-кошачьи ластилась, норовя оказаться поближе и прижаться покрепче. Это льстило, грело самолюбие, внушало оптимизм и было слишком приятно, чтобы я сумел прямо сейчас по доброй воле отказаться от проявлений нежности. И я уговаривал собственную совесть тем, что вечно сидеть в покоях мы не сможем и рано или поздно все равно придется приступать к делу.

Единственным беспокойством, которое сумело немного нарушить эту эйфорию, было недовольство наличием у происходящего свидетелей, даром что здесь присутствовали только слуги. Я прекрасно знал, что местные вольные нравы вполне допускают подобное: вираны не видели ничего зазорного в публичной демонстрации чувств и желаний, особенно если речь шла о супружеской паре. Но я-то по рождению и воспитанию вираном не был! Поэтому при слугах я еще позволял себе лишнее, но, когда в дверь постучали и сообщили о гостях, сел на ложе и немного отстранился от Тии.

Встречать гостей лежа, да еще фривольно обнимая при этом женщину, — все мое существо протестовало против подобного нарушения приличий. Причем это казалось пренебрежением по отношению к Тии. Как будто это был не деловой разговор, а посиделки развязной компании в борделе. Низводить же своим поведением собственную жену до работницы подобного заведения казалось мне дикостью, несмотря на то что умом я понимал: оскорбительным это казалось только мне.

Тия разочарованно вздохнула, но настаивать не стала и села рядом. Правда, боком, подобрав ноги и прижав лодыжку к моему бедру. Я хотел было обратить на это ее внимание и попросить сесть нормально, но одернул себя. Это я здесь чужак вместе со своими обычаями, и это именно мои привычки и предпочтения местным кажутся странными и ненормальными. Я мог позволить себе воротить нос, когда приезжал ненадолго и по делу. А теперь мне жить среди этих людей, значит, надо потихоньку привыкать к местным традициям. Чем не первый маленький шаг?

Неожиданно для себя самого я вдруг поддался хулиганскому порыву и пощекотал по-детски миниатюрную стопу, которая легко уместилась бы целиком на моей ладони. Тия дрыгнула ногой, возмущенно ахнула и уставилась на меня с таким потешно-обиженным выражением, что я едва удержал на лице невозмутимую мину. Вот как. Кто-то, оказывается, боится щекотки?

Женщина набрала воздуха в грудь, очевидно для гневной отповеди, но в этот момент в комнату вошли посетители, и Тия шумно сдулась. Я все же не удержался от смешка, но ответной гримасы жены не видел: она сидела справа, в слепой зоне, а я уже внимательно разглядывал посетителей. И с удовольствием чувствовал, что муть в голове рассеивается, уступая место привычной спокойной рассудительности. Отрадно видеть, что помрачение мое обратимо. Если оно будет возникать только наедине с женой, то можно считать, что ничего плохого не случилось. В конце концов, это даже естественно, когда в обществе молодой, красивой и желанной женщины думается совсем не о судьбах родины.

О Даоре Алом Хлысте, местном безопаснике, я был наслышан, а сопровождавшего его Виго Гнутое Колесо знал и раньше, в своей первой жизни, будучи наследником альмирского престола. Прежде оба этих немолодых мужчины рассматривались мной как противники, потом они вместе с политическими дрязгами стали мне неинтересны, а теперь предстояло взглянуть на них по-новому — как на соратников. Знать бы еще, в чем и до какой степени! Надеюсь, Вирата не решит вдруг пойти войной на мою родину? Не хотелось бы становиться перед подобным выбором.

Очередной неожиданный кульбит моей судьбы. Надеюсь, последний.

Стоило разогнать туман в голове и взять себя в руки, как я понял, что, на удивление, чувствую себя гораздо спокойней и уверенней, чем в последние дни или даже вчера вечером. Пропали безадресная злость, чувство бессилия и потерянности в водовороте событий, я как будто вновь твердо встал на ноги и был готов жить дальше. Больше того — хотел жить дальше и видел в этом определенный смысл. А благодарить за это, пожалуй, стоило лишь Тию. И дело не в жаркой ночи и полученном удовольствии, или, вернее, не только в них, но…