Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (версия книг txt) 📗
– Это же ком-пот! – словно непонятное иноземное слово говорило само за себя, княжна заглянула внутрь… и рот ее приоткрылся. Когда она велела сварить фрукты с сахаром, нечто синее, консистенции полузастывшего бетона, она на выходе увидеть не ожидала.
– Это… что?
– Ком…пот? – повторила Чаёку услышанный еще на кухне новый термин.
– А… отчего… синий? – упавшим голосом спросила девочка.
– Он из фиг.
– Фиговый у нас компот получился, Лё… – со вздохом понурился Яр.
– Вернее… и компот тоже… – вытянулось лицо девочки, а мир расплылся за пеленою навернувшихся слез.
– Ори-сан, Яри-сан, огромное вам спасибо! – воскликнул вдруг Иканай. – Как я много слышал о настоящем фиговом компоте из Рукомото, как мечтал его попробовать – и наконец-то!
– Говорят, это напиток богов! – пылко подхватила Чаёку.
– Можно мне два куска? А лучше три! – юный самурай одним рывком снова оказался на переднем крае.
Ивановичи переглянулись, встретились взглядами с гостями – и расплылись в невольных улыбках.
– Можно и три, – хихикнула Лёлька и хлюпнула носом. – По крайней мере, он не пережарен, и дайкона в нем нет.
– Скорее всего, – невозмутимо уточнил Отоваро, и комната содрогнулась от хохота пятерых.
Званый вечер продолжился дарением императорской жемчужины Чаёку и императорского же веера сенсею, долго отнекивавшимся, но в конце концов принявшим подарки под напором искреннего восторга и благодарности княжичей. Далее пошла развлекательная часть – игры в колечко, выше ноги от земли, двенадцать палочек, замененных таким же количеством бронебойных пирожков, "я знаю пять названий" с балдеющим Тихоном вместо мяча, спонтанно окончившаяся рассказыванием страшилок перед синим огоньком волшебного ночника.
– Я… – свернувшийся калачиком лягух перелетел из рук Лёльки в руки Отоваро.
– Знаю… – проговорил он ставшей привычную формулу и отпасовал Тихона Чаёку.
– Пять… – пушистый розовый мяч отправился к Ярику.
– Названий… – изящной дугой Тиша устремился к Хибару Забияки. Тот на пару секунд задумался, соображая, чего сегодня еще не касался пытливый вамаясьско-лукоморский разум, и выдал:
– …Ёкаев!
– Чего? – вместо первого ответа Лёлька моргнула и прижала лягуха к груди. – Каких икаев?
– Нечистиков. Нежити, – пояснил Хибару. – Про которых страшные истории рассказывают. Не знаю, как вас, а у нас их – море-океан! И людоеды, и снежная женщина, и ведьмы, и духи умерших, и домовые, и водяные, и корабль-призрак, и лошадь без головы, и призрачные руки… А безликий нопэрапон? А большое речное чудище? А хитоцумэ-кодзо? Да одна горящая телега чего стоит! Оборотней у нас так вообще целая армия – и лисы, и барсуки, и пауки, и жабы, и кошки, и крысы – да вообще, все оборотни! Иной раз проще оборотня найти, чем настоящее животное! Столько ёкаев, как в Вамаяси, ни в одной стране Белого Света нет!
– Да поду-у-у-умаешь! – вызванная "на слабо" Лёлька азартно подалась вперед. – Да у нас в Лукоморье их еще больше! Ведьмы! Лешие! Водяные! Домовые! Овинные! Дворовые!.. Библиотечные!..
Она сконфуженно примолкла, не уверенная, стоило ли причислять доброго, деликатного, интеллигентного Дионисия к сонму каких-то там икаев, но, заметив победную усмешку Забияки, горячо продолжила:
– Ярка, помогай!
– Я… э-э-э… – растерянно промычал княжич, список лукоморских ёкаев которого был едва ли длиннее сестриного. Вот боярыню Серапею бы сюда – от ее рассказок к утру всё Вамаяси бежало бы в панике до самого Гвента, но где ее взять, а ноблесс оближ-то прямо сейчас, за державу-то ведь обидно… И он бросился в перечисление, как в атаку, упрямо загибая пальцы:
– Гуси-лебеди! Мышка-норушка! Бычок-смоляной бочок! Колобок! Серенький волчок!..
– Какие-то нестрашные у вас ёкаи, – снисходительно фыркнул Забияки.
– Ха! Нестрашные! – напыжилась Лёка. – Это мы просто вас пугать не хотели! Ну так слушайте теперь про страшных! Яр, давай!
Ярик, чувствуя себя бегущим далеко за краем пропасти по прозрачному воздуху, гордо начал другой кулак:
– Меч-саморуб! Копье-самотык! Винт-саморез! Скатерть-самобранка! Сивка… самобурка!.. Каша из топора!..
– Что?! – округлились глаза вамаясьцев.
– Это такой… икай… – начал вдохновенно Ярослав, – что когда ночью в доме на болоте при погашенном свете в двенадцать часов, когда силы зла властвуют безраздельно, варишь гречневую кашу, то утром в чугунке с кашей появляется топор! А на хозяев нападает жуткий голод! А он не дает есть эту кашу, а кто ухватит хоть крупинку, того с восходом находят в этом чугунке, а топор летает сверху и не дает ему выбраться!
– Мораль сей сказки такова: нечего на ночь жрать, ни в одни двери потом не пролезешь, – поучительно добавила Лёка.
– А у нас в доме зато могут завестись цукумогами – живые сандалии, зонты, фляги и даже чайники! Вещи, которым больше ста лет, у нас оживают! – не желая отставать, азартно приподнялся Хибару.
– А у нас… А у нас зато есть черная старуха Федора – повелительница тараканов! У нее посуда тоже ожила, а еще мебель и бытовая техника – утюги и корыта! – не осталась в долгу Лёлька, а в счет последующих выплат продолжила прищурившись и с загадочными подвываниями: – Федора была очень злая и хотела завоевать весь Белый Свет! И вот однажды, копаясь в старых книгах по магии, она отрыла жуткую тайну, как оживить всё вокруг себя. И тогда она не мылась сто лет… нет, двести! – и так оживила и чайники, и блюдца, и корыта, и стол, и самовар – короче, всё, до чего дотянулись ее грязные кривые руки-крюки, и отправила это на покорение Белого Света!
– Ха! – Забияки мотнул головой. – Белый Свет, завоеванный чайными чашками и палочками для еды! Скажите еще, что лошади летают!
– А вот и не ха! – обиженная за только что выдуманного гения грязной магии, Лёлька выпятила губу и бросила косой взгляд на брата: "Чего молчишь? Помогай!"
– Я бы поведал, как всё было… Но не к ночи будет рассказано, – Яр пожал плечами, рассчитывая избавиться от сомнительной чести – придумать на ходу страшилку про неряшливую, но безобидную бабушку Федору, судьбой которых пугали всех малолетних грязнуль Лукоморья.
– А отчего не к ночи? – удивился Хибару. – Мы в детстве с братьями обожали в хяку-моногатари играть. Только ао-андон так ни разу к нам и не пришел…
– Во… что? – переглянулись княжичи. – Кто не пришёл?
– Не запутывай юных буси, Забияки, – Чаёку укоризненно махнула на него рукой. – "Ночные истории" – гораздо понятнее.
– А старики говорят, что если при синем фонаре рассказать за один вечер сто страшных историй, то появится ао-андон, – завораживающим полушепотом сообщил Отоваро. – Это такой человек в белом кимоно, с синей кожей, с длинными чёрными волосами, на лбу два рога, а во рту острые чёрные зубы.
– У него кариес? – сочувственно вопросил Ярик.
– С чего бы это? – обиделся за соотечественника, хоть и нечистого, молодой самурай. – Это специально, чтобы людей пугать.
– А если они не испугаются? – практически ни на кого не намекая, спросила Лёлька.
– После сотни-то страшных историй?
– Да хоть после тысячи! – задиристо фыркнула она. Ярик же, неуверенно глянув в затянутые тенями углы, лишь нервно придвинулся к ней поближе.
– А давайте поиграем в хяку-моногатари! – захлопала в ладоши Чаёку, и вамаясьцы с восторгом подержали ее:
– А давайте!
– Если только Яри-сан и Ори-сан не слишком устали и не хотят спать?.. – спохватилась девушка, но Лёка радостно замотала головой:
– Не устали и не хотят! То есть хотят! Но не спать, а слушать страшилки! И посмотрим, кто первый испугается!
– В Вамаяси принято накидывать на фонарь синюю ткань, когда играешь в хяку-моногатари, – пояснила дайёнкю, касаясь ночника легкими движениями пальцев, и он отозвался дрожащим васильковым огоньком. Девочка одобрительно закивала: оказывается, хорошая идея иногда могла появиться даже в Вамаяси. Отоваро задул обычный светильник, и сразу в комнате стало таинственно и немного страшно.
