Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга вторая - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
И пришлось прятать – во всех смыслах – и иного Зверя, и дочь, и заметать следы, и загадывать на будущее, но и это удалось не вполне...
А потом оказалось, что кто-то – и Отрада уже могла сказать, кто именно; Филадельф же не смог... – пристально следит за его хитрой деятельностью и только и ждет момента, чтобы выкинуть его из повозки и самому сесть на козлы...
Алексей попытался вспомнить картину, однажды явившуюся ему во сне, и хотя бы приблизительно представить, из какого окна он тогда смотрел. Дом, вероятно, вон тот... или тот. Да. А пялился он тогда только вдаль, потому что всю прилежащую местность просмотрел вдоль и поперек заранее.
Он напрягся, вызывая в памяти этот ресторанчик под розово-коричневым полосатым тентом – и только поморщился. Будто бы был такой... Или нет. Не важно.
Сейчас вел партию Бог, он же – подыгрывал и прикрывал тыл. И готовился к следующему ходу.
Аникит чуть вздрагивал на коленях.
– ...повторяю... всякое вмешательство. Навсегда. И у тебя достаточно умения, чтобы замаскировать нас с этой стороны. И второе... Сидящий напротив лысый номосетис сжал кулаки.
– Я уже говорил... я не знаю, где она. После этой дурацкой истории с Агатом я решил, что больше не имею с этой маленькой сучкой никаких дел. Все. Кто ее выкрал и куда дел, я не знаю.
– Ты дурак, Каф. Ты все еще считаешь, что сам играешь в эту игру. На самом же деле ты всего лишь одна из фигур. Сильная, но уж очень глупая...
– Ты пришел сюда оскорблять меня?
– Я пришел дать тебе в морду.
Каф заиграл желваками.
– Не подпрыгивай, – сказал Бог. – «Балладу о Востоке и Западе» ты наверняка не читал? Смотри...
Бог поднял руку и резко разжал пальцы. Полсекунды спустя зеленая бутылка на столе со звоном разлетелась на тысячу осколков. Густое красное вино забрызгало всех.
– Снайпер, – сказал Бог. – Следующий выстрел будет сюда... – и он приподнял свитер. – Ты представляешь, что тогда произойдет?
– Это же... – лицо Кафа странно разгладилось. Он мигнул несколько раз.
– Да. Он самый. Потерянный Образ. Кто-то очень долго и хитро прятал его... Представляешь... он будет разбит, полит кровью, да тут еще мгновенная смерть...
– Ты блефуешь.
– Нет. Я уже потерял почти все. А лично себя мне не жалко. Равно, как ты понимаешь, и тебя.
– Ладно, – сказал Каф. Он вдруг разом постарел и покосился. – Я забросаю вас сверху чем-нибудь маскировочным. И отзову всех клевретов. Но девушку вернуть не могу. Она вне пределов досягаемости...
– Где?! – прошипел Алексей.
– Уже, наверное, в Лесу...
Следующие три минуты были очень сумбурны. Каф, вынужденный наконец говорить – говорил. Его перебивали. Он продолжал говорить.
...Да, у него эти Звери тоже сидели вот где! Но он знал очень хорошо, что бывает с теми, кто хотя бы косо подумает об этих мерзавцах. Поэтому во все, что он делал, он ухитрялся вплетать незаметную отравленную ниточку... ...Он знал, что действует не один. Он смутно ощущал чье-то присутствие.
Но не мог ни позвать, ни посветить...
...Кто-то создал нарочитого Зверя. Он дал этому Зверю лицо и душу – и сделал его бесконечно привлекательным для настоящих Зверей, и самцов, и самок. Они пойдут за ним и сделают все, что он захочет. Они передерутся за обладание им. А потом он узнал, что есть – где-то глубоко – человек, которому этот нарочитый Зверь будет послушен...
...Теперь он не может позволить, чтобы кто-то воспрепятствовал осуществлению этого давнего молчаливого заговора – тем более по такой идиотской причине, как любовь. Что такое любовь? Безосновательное предпочтение одной женщины всем остальным... ...остались, может быть, минуты...
Каф – тоже пешка в этой игре, подумал Алексей. Не пешка, нет – костяшка домино, поставленная на попа... падает от чужого толчка, передавая толчок другой костяшке... когда это началась? в незапамятные времена, когда Бог создавал свой мир? или еще раньше? Только таким может быть заговор против всеведущих и всемогущих – заговор, в котором заговорщики не подозревают, что они заговорщики, что в их действиях есть не только своя воля и свой расчет, но и – частью – воля и расчет тех, кто понял вдруг, что выносить присутствие Зверей в этом мире уже невозможно; и в каждой произнесенной речи есть тайное слово, которое дополняет собой могущественное заклинание. Когда придет час, никто не произнесет это заклинание намеренно – оно само произнесет себя, выбрав для этого любого. Разумные, но бессильные – против всесильных, а потому не нуждающихся в разуме... они сидели в глубоких пещерах и точили свои копья, чтобы темной ночью выйти на поверхность... Сейчас упадет костяшка по имени Каф. Толкнет следующую костяшку.
Меня.
А ведь это конец, не поверил он. Скорее всего, конец мне. Но и – конец всей игры. Вот-вот решится, правилен ли был расчет...
Он понял вдруг, что эта попытка – не первая. Что были подобные и раньше... и на месте испепеленных вырастали – выдувались, как пузыри – новые миры. А кусучие двуногие твари долго и унизительно искупали свою вину... Что-то будет сейчас?
Алексей, глядя мимо всего, встал.
И – чуть не закричал.
Справа от него была пропасть едва ли не бесконечной глубины. Темный туман скрывал ее дно. Через пропасть перекинут был мост – жидкое сооружение из канатов и темных от времени деревянных плашек. К мосту отступал – да нет, просто бежал – небольшой отряд. Алексей видел их чуть сверху, с крутой каменистой горушки, поросшей изломанными соснами.
А потом он увидел, от кого бегут эти люди.
Пес шел обманчиво медленно, раскачивая длинной уродливой башкой с тусклыми глазами убийцы. Мало того, что он даже этой медленной походкой настигал бегущего человека – он еще делал время от времени какие-то немыслимо стремительные скользящие движения, опережая даже собственную тень, и тогда снова раздавался дикий крик, и очередной воин падал на землю кровоточащим обрубком без рук и без ног... Живана несколько раз метала стрелы, но пес только вздрагивал и тупо озирался.
Он был огромен. Человек мог пройти под его брюхом, не сгибаясь.
Если бы мог – приблизиться к Зверю... С самого начала Венедим приказал, а муж подтвердил... держись чародея!
