Схимники. Четвертое поколение - Дорош Сергей Васильевич (читать книги без регистрации .txt) 📗
– А может, я их отращиваю и сбрасываю по желанию.
– Ты тоже решил вооружиться? – поспешил я предотвратить обмен колкостями между двумя степняками, который Ловец, несомненно, проиграет.
– Нынче все вооружаются, – философски заметил Бродяга. – Кроме тебя, пожалуй. Но с такими учениками это и не потребуется.
Он вновь рассмеялся, хрипло, напомнив мне карканье ворона. Серый ворон-бродяга. Что ж ты нам накаркаешь?
– Я не собираюсь с вами объединяться, – промолвил он, успокоившись. – Я не хочу объединяться ни с кем, я не хочу воевать ни с кем. Я ухожу в степь. Я хочу просто выйти живым из этого города. Завтра днем отчаливает галера, которая отвезет меня на родину. Ловец, там найдется место и для тебя. В степи, конечно, сейчас царит жара, но там не жарче, чем в городе, где собрались все схимники и скалятся друг на друга дикими псами.
– И как мы поделим степь? – поинтересовался последний ученик Дервиша.
– Как ты скажешь. Бери что хочешь. Я возьму – что останется. Нам всего-то три годика протянуть, найти по три-четыре талантливых ученика. Это несложно. А потом уйдем с ними туда, где нету людей, и оставим остальным их дрязги и мышиную возню.
– Сперва я хочу сделать так, чтобы богоборцы не пришли за мною. Потому что против хорошо подготовленного отряда у меня шансов не будет. Понимаешь?
– А ты понимаешь? – передразнил его Бродяга. – Отряды, богоборцы! Идиоты! Впрочем, вам это простительно.
– Следи за словами, – нахмурился Ловец.
– Иначе что? – Ехидная усмешка была ему ответом от юродствующего схимника. – Хотя да, у тебя две сабли, у меня одна. Несомненно, шансы не в мою пользу. Философы, вашу мать. Отряды, подготовленные, богоборцы. Тупицы! Никому из вас в голову не пришло, что Охотник вышел против Псеглавца один на один и убил его? И ты, о саблемашущий и глазосверкающий ловец человеков, не думал о том, что перед тобой сидит сын Охотника? А внизу расположился еще один.
– Хватит угроз, – осадил я их. – Не затем мы пришли сюда. К тому же Бродяга прав, мы забыли об Охотнике.
– Ты всегда казался мне разумным, Искатель. Жаль, не встретились мы лет пятнадцать – двадцать тому. Вот скажи, зачем я Охотнику понадобился? Зачем он взял именно меня? Понимаю, Егерь – боец, каких поискать. Караванщик – закаленный в войнах заведейских племен. Отшельник – так вообще стоял во главе отряда, спорившего даже с лесными братьями. А я? Молоденький пастушок, на которого все рукой махнули. В рабство не продали только потому, что уговаривал я их хорошо. Меня же от вида оружия дрожь пробирала! И в набег отправили просто за конями смотреть. Я даже своей семье не был нужен. Наверно, вздохнули с облегчением, когда не вернулся. У нас каждый мужчина – воин, а кем был я? Выродком.
– Может, пожалел? – предположил я.
– Охотник? – Бродяга расхохотался. – Скорее летом пойдет снег, чем мой учитель кого-то пожалеет. Жалость-то он в первую очередь из нас вытравил. А может, для него это была забавная задачка – сможет ли воспитать бойца из патологического труса? Воспитал, чтоб он сдох!!! Кого ты воспитал, учитель? Из выродка только выродок и получится! Только теперь другой.
– Ты на грани, Бродяга, – прошептал я.
– Да, на грани! Завтра утром я пойду в порт. Если тот, кто убивает схимников, преградит мне дорогу… Если хоть кто-нибудь… Тогда все вы поймете, что произошло с Псеглавцем!
– Что с тобой, Бродяга? – промолвил я самым убедительным тоном, на который был способен. – Как ты дошел до такого? Расскажи.
– Ты уже видел подобное! – рыкнул он. – Вспомни! Чумной город и схимник, просящий смерти! Забыл?! О, каких трудов вчера стоило мне не зарубить Атамана его же саблей! Думаешь, почему я ушел? Обиделся? Хрена с два! Чем вы, недосхимники, можете меня обидеть? Как же это сложно – жить с вами!
– Ты пьян, – вдруг понял Ловец. – Ты же пьян в дрова!
– Конечно, я пьян! А как теперь по-другому?!
– Ты напился в другом месте. Здесь нет бутылок или кувшинов, да нет, и хмельным не пахнет.
– Конечно, не пахнет! Я просто заставил свое тело вырабатывать больше алкоголя. Любой из вас это может! Почему же ты не додумался?! Нам необязательно пить, чтобы опьянеть.
– Что случилось с тобой и с Отшельником?
То ли мои способности дали себя знать, то ли сам Бродяга давно хотел с кем-то поделиться. Только он начал рассказывать. И голос его звучал глухо, а глаза сверкали желтым, совсем как у зверя.
– Мы хотели постичь то, что постиг Схимник, тот самый, первый. Мы решили жить его жизнью. Ведь кто такие схимники изначально? Аскеты, довольствующиеся малым. Мы думали, что, научившись жить, как он, мы поймем, для чего он создал учение схимы, поймем свое место в этом мире. Но что-то мы сделали не так. И когда такой образ жизни стал для нас единственно возможным, мы ничего не постигли. Мы ощутили ярость. Каждый человек вызывал в нас лишь гнев. Особенно вы. Вы, которые размениваете свои способности на деньги. Где изначальная чистота, где аскетизм? Тридцать лет в глуши нас учили выживать, ни от кого не зависеть. И что? Вернувшись в мир, вы подчинились ему. Схимник должен либо помогать без корысти, либо не помогать. Брать за это деньги – мерзко. Все вокруг – мерзость. Люди, готовые удавиться за лишний медяк. Купцы, наживающиеся обманом, князья, меняющие на звонкую монету кровь и жизни своих воев. Разве для этого мы созданы? Мы, люди! Знаешь, как тяжело понимание, что все вокруг – мелочная мышиная возня, а у тебя нет способа это изменить. Империя? Хрена с два! Если Император начнет насаждать подобные идеалы, его держава не простоит и года. Все замешено на выгоде, стяжательстве, на лицемерных оправданиях мерзких поступков, на праве сильного. Сила – не доказательство правоты. Сила лишь показывает, кто кого способен побить. Мы чужие в этом мире. И он отторгает нас. Потому схимники умирают. Высокие идеалы – не для низменных людей. Они лишь мешают этим людям жить спокойно. А значит, мне остается лишь бродить подальше от людей, иначе произойдет то же самое, что случилось с Отшельником.
– Ты винишь в этом себя?
– Виню?! – Он порывисто вскинул голову и пронзил меня злым взглядом.
Я почувствовал, как вздрогнула Малышка. Сейчас Бродяга был ужасен. Казалось, с него спала маска попрошайки, жалкого человечка, не нашедшего себя в жизни. Передо мной был тот, кто поднялся выше всех нас, а теперь не знает, что делать с этой высотой. Ведь до цели еще далеко, лететь выше нет сил, а падение страшит. И вот Бродяга делает что может, пытается удержаться хотя бы за то, что у него есть.
– Виню? – Он уронил голову. – Лучше бы на его месте был я. Это я позвал Отшельника за собой, и он пошел. Им троим хватало того, что есть. Кем нас воспитали, Искатель?
– Я не знаю, Бродяга.
– Все ты знаешь, но хочешь услышать от меня. – Он рассеянно отмахнулся от осы, которая внезапно облюбовала его нос и решила во что бы то ни стало там приземлиться, прямо на бородавку. – Мы – псы схимы. Дети Охотника. Мы призваны были карать вас, если вы нарушите обычаи. Остальным этого хватало. У моего учителя вообще был интересный взгляд на всех нас. Дети Экспериментатора – пастыри людей, дети Дервиша – те, кто ищет новые пути, обогащают схиму ими. А мы – стражи, следящие, чтобы никто ее не искажал, не позволял себе лишнего. Учитель, я смеюсь над тобой! – закричал он вдруг, вскинув голову к потолку.
Испуганная оса улетела. Клочья паутины всколыхнулись от этого крика – вот и все, чем мир отреагировал на схимника, рвущего… рвущего в клочья душу воспоминаниями. Душу. Странно, запрещенное слово все легче и легче всплывало в моей голове и так мягко ложилось в строй мыслей, словно для него всегда там было припасено специальное местечко. Мятежник, Бродяга, кто еще? Схимники, которых давит груз прошлых ошибок. Что это? Так и должно быть? Преследовал ли Охотника образ Псеглавца, когда обучал он своих детей? А мой учитель? Вспоминал ли он о тысячах, погибших по его слову сперва во имя Империи, а потом – ради ее разрушения? Может, я зря потратил свои тридцать лет в миру? Может быть, и моя душа должна была корчиться от боли, чтобы закалиться и подготовиться к следующему шагу?
