Молот и наковальня - Тертлдав Гарри Норман (книги бесплатно txt) 📗
– Прошу тебя лично проследить, чтобы это послание дошло до Абиварда, – сказал он, не вдаваясь в подробности.
Вестник принял свиток, вложил его в водонепроницаемый кожаный футляр, пропитанный воском, снова распростерся перед Маниакисом, после чего поднялся и торопливо покинул императорскую резиденцию.
– Не позволишь ли взглянуть, о чем написал Абивард, величайший? – спросил Камеас.
– Отчего же. Пожалуйста, – ответил Автократор. Возможно, Ставракий обладал храбростью, необходимой для того, чтобы помешать своему постельничему знать все хоть как-то касающееся императора. С тех давних времен Автократоров, решившихся на подобную дерзость, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Маниакис к их числу не относился.
– Звучит искренне, – заметил Камеас, возвращая свиток. – Однако макуранцы печально известны тем, что их деяния слишком часто расходятся со словами, которыми они эти деяния стараются, прикрыть.
– Да, слишком часто, – согласился Маниакис. – Но то же можно сказать о кубратах. Да что там, то же самое можно смело сказать о видессийцах, особенно если иметь в виду времена правления моего никем не оплакиваемого предшественника. Ко мне это, разумеется, не относится. Ибо я являюсь подлинным столпом правдивости.
– О да, величайший. Разумеется. – Камеас говорил так серьезно, что Маниакис даже засомневался, уловил ли тот его иронию. Но постельничий все-таки не сдержался и чуть слышно фыркнул.
– Ступай, достопочтеннейший Камеас, – расхохотался Маниакис. – Найди себе какое-нибудь занятие.
– Слушаюсь и повинуюсь, величайший, – ответил постельничий. – От всей души надеюсь, что Господь наш, благой и премудрый, сделает так, чтобы Абивард как можно скорее прислал тебе добрые вести относительно твоего посла, высокочтимого Трифиллия.
С этими словами Камеас повернулся и заспешил прочь, оставив Маниакиса с отвисшей от изумления челюстью. Ведь постельничий не мог видеть, что писал Автократор; в тот момент его даже не было в кабинете.
– Откуда ж ты узнал? – сорвалось наконец с августейшего языка.
Но Камеас уже был далеко и не расслышал. А если и расслышал, то не подал вида.
Толстые столбы дыма, поднимавшиеся над Акросом всю зиму, с тех пор как войска Абиварда заняли прошлой осенью этот городок, исчезли. Генерал отвел оттуда свою армию, открыв Маниакису доступ в западные провинции, будто приглашая его вновь помериться силами с макуранцами. Если у него этим летом вдруг снова возникнет такое желание.
Но стоит ли ввязываться? – таким был один из вопросов, беспокоивших Маниакиса. Обернувшись к стоявшему рядом Регорию, Автократор спросил:
– Раз уж Абивард оставил Акрос, то куда, во имя Фоса, он собрался двинуть свои войска?
– Будь я проклят, если знаю, величайший. Но могу предположить, что генерал двинулся туда, где, по его разумению, он сможет нанести нам наибольший ущерб.
– Мне кажется, ничего худшего для нас, чем остаться в Акросе, он придумать не мог. – В голосе Маниакиса слышалась досада. – Этот городок подобен пробке в горлышке кувшина. Стоит ее вынуть, и Видессу снова откроется доступ в западные провинции. Абивард дал нам такую возможность. Но что случится, если мы ею воспользуемся ?
– Не могу сказать, – ответил Регорий. – Зато могу сказать, что произойдет, если мы эту возможность упустим: макуранцы получат возможность еще год распоряжаться на западных землях так, как им заблагорассудится, и сделают все, чтобы помешать нам отвоевать эти территории, когда мы наконец наберемся смелости предпринять такую попытку.
Маниакис поморщился. Впрочем, грубоватая прямолинейность двоюродного брата совсем не означала, что тот не прав.
– Мне хотелось бы, чтобы наша армия была в лучшем состоянии, чем теперь. Мы неплохо потрудились нынешней зимой, но… – Он не стал продолжать.
– Можешь посоветоваться с Цикастом, – презрительно скривил губы Регорий. – Только я и так знаю, что он скажет. Если набраться терпения и ждать, находясь здесь, в Видессе, то все наши враги рано или поздно умрут от старости, после чего империя сможет спокойно забрать то, что ей принадлежит по праву.
– Ха-ха! – сказал Маниакис загробным голосом. – Очень смешно. – Регорий, конечно, преувеличил осторожный подход Цикаста к вопросам войны и мира, но совсем чуть-чуть. – Мы должны разбить макуранцев; мы должны сделать это во всех западных провинциях; мы должны заставить их вступить в битву, диктуя им свои условия. Вот так. Мы просто не можем позволить себе потерпеть хотя бы еще одну такую неудачу, как прошлым летом. Пока не будет уверенности в победе, нельзя вступать в схватку.
– А как ты собираешься обеспечить себе такую уверенность? – спросил Регорий. – Ведь твои враги завели грязную привычку отбиваться всякий раз, когда ты на них нападаешь. Не можешь же ты рассчитывать, что они просто лягут и помрут, когда тебе захочется?
– Да провались ты вставши! – Маниакис невольно рассмеялся. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, как бы коряво ни выразился. Я не имею права попасть в ситуацию, из которой нельзя извлечь хоть какую-нибудь выгоду. Конечно, чем больше мы сумеем вернуть себе из того, что принадлежит нам по праву, тем больше людей и ресурсов мы сможем накопить для следующего шага.
– Если мы начнем с того, что вернем себе Акрос, это будет уже кое-что, – заметил Регорий.
Так они и поступили – как только капитаны дромонов, денно и нощно патрулировавших Бычий Брод, доложили, что войска Абиварда действительно покинули городок. Вскоре после того, как в Акрос вступили видессийские воины, Маниакис переправился через пролив, чтобы посмотреть, что натворили на той стороне макуранцы.
Первое впечатление было таково: его люди овладели тем, чем не стоило обладать, а макуранцы оставили Акрос лишь потому, что там уже ничего нельзя было разрушить. Все способное гореть сгорело. Остальное было разломано, разорвано, разнесено в клочья.
Прятавшиеся в руинах люди постепенно начали выбираться оттуда. Они приходили к Маниакису, чтобы рассказать ему ужасные, горестные истории, каждый свою. Он выслушивал их сочувственно, но без особого удивления, поскольку слишком хорошо знал, как ведут себя захватчики во вражеских провинциях. Воины Абиварда не представляли собой ничего особенного. Разбои, грабежи, похищения и насилия, убийства… Длинная череда печальных повествований о бесчеловечном обращении победителей с беззащитным населением – мужчинами, женщинами, детьми.
– Как, – величайший! – удрученно воскликнул один из торговцев, чей запас превосходных сапог ныне красовался на ногах макуранцев. – Неужели ты не собираешься преследовать этих грабителей-язычников, дабы заставить их сполна заплатить за все? – Судя по тону, он явно ожидал, что при следующей встрече с Абивардом Маниакис предъявит тому подробный счет за все убытки.
– Я сделаю все, что в моих силах, – уклончиво ответил Автократор, не желая признаваться, что сам факт появления видессийской армии в западных провинциях превзошел все его самые смелые ожидания на этот год. – Но прежде всего следует укрепить наши позиции в Акросе. Ведь не хотим же мы, чтобы сюда вернулись войска Абиварда, верно?
– Наши желания – одно, а наши возможности – совсем другое, – кислым тоном ответил торговец. Мгновением позже на его лице появился испуг, ведь сказанное им можно истолковать как критику действий Автократора. Но Маниакис лишь сочувственно покачал головой. Разве не о том же он думал чуть ли не по двенадцать раз на дню?
Саперы изучали местность к западу от Акроса, чтобы наилучшим образом разместить оборонительные сооружения. Крепостные стены вокруг городка разрушились многие сотни лет назад; с тех пор их не восстанавливали. Никто даже предположить не мог, что вражеские войска смогут пробиться сюда, в самое сердце империи. Но макуранцы. Ныне это была истина, не требовавшая доказательств.
Главный сапер, плотный суровый человек по имени Стотций, сказал, подойдя к Автократору:
– Я уже могу указать, где надлежит выполнять основные работы, величайший. Но есть препятствие, точнее, два. – Стотций был из породы людей, которые видят тем больше помех для решения какой-либо проблемы, чем дольше они эту проблему изучают.
