Огонь сильнее мрака (СИ) - Герасименко Анатолий (е книги .txt) 📗
Конец пришёл внезапно. Спускаясь по склону пологой дюны, Джон заметил внизу тёмное пятно – нечто лежало там, продолговатое, неподвижное, похожее на ствол небольшого дерева. Джон ускорил шаги, затем побежал, оскальзываясь, не удержал равновесие и с размаху сел задом на горячий песок, вызвав небольшой оползень и съехав вместе с ним на десяток ре вниз. Тут же вскочил, да так и остался стоять: отсюда уже было прекрасно видно, что тёмное пятно – это труп Хонны. Блуждая по пустыне, Джон мало-помалу забирал в сторону – и вот теперь, описав огромный круг, стоял там же, откуда начал путь. Джон устало выругался и сделал ещё один шаг вниз по склону – бесцельный шаг, просто чтобы не стоять на месте. Едва он поставил ногу на землю, как из-под маленького, неприметного холмика вынырнула иссиня-зеленая лоза. Крепко захлестнула лодыжку и с нечеловеческой силой дернула, опрокинув Джона наземь. Сыщик хрипло вскрикнул, вцепился в лозу, силясь оторвать стебель от ноги, но только до крови обломал ногти. Его вновь дёрнуло и потащило, медленно, но упорно, будто бы лозу натягивал паровой механизм, спрятанный под землей.
Джон упирался свободной ногой, загребал руками – но горячий песок равнодушно расступался, утекал между пальцами, струился, заполняя свежевспаханные борозды. В трёх ре от него с чавканьем раскрылась пасть, упрятанная до этого под слоем песка: Джон увидел мокрое изумрудное нутро, дрожащие тычинки и острый, сочащийся гадким соком пестик, ощеренный роговыми крючьями. Лоза дернула так сильно, что едва не вырвала ступню из сустава. Сыщик зачерпнул полные пригоршни песка и метнул его в пасть. Обожжённые тычинки съёжились, куст издал скрипящий звук. Пасть закрылась. Джон стал швырять в неё песок, горсть за горстью, без разбора выкрикивая все ругательства, что приходили ему на ум. Песчаный виноград корчился под обстрелом, верещал по-птичьи, хлестал лозами по песку. Внезапно он плотно сомкнул листья, став похожим на здоровенную капусту, и рванулся из-под земли, мгновенно вырастая на толстом стебле высотой в два человеческих роста. Стебель нагнулся над Джоном, пасть раскрылась. Пахнуло гнилой травой. Джон зажмурился и закрыл голову руками. Главное – вспомнить Джил, подумал он, обязательно успеть вспомнить Джил…
Вспышка была такой яркой, что ослепила сквозь сомкнутые веки. Джона обдало вонючими брызгами, стальная хватка лозы разжалась. Репейник удивленно заморгал, выпрямляясь. На песке, куда ни глянь, валялись ошмётки, всё вокруг было залито пенистым зелёным соком, а прямо над Джоном стояла Джил – собственной персоной, и в руке у неё был зажат дымящийся боевой жезл.
– Успела, – сказала Джил.
Потом она отбросила жезл, упала на колени и обняла Джона так крепко, словно хотела задушить.
– Что ж ты делаешь, – бормотала она, – что ж ты делаешь-то, а...
Джон высвободил руку и осторожно погладил русалку по спине. Сидеть на песке было горячо, но сил, чтобы встать, не оставалось. Джон повернул голову и увидел, что неподалёку, переминаясь с ноги на ногу и помаргивая всеми шестью глазами, стоит некто очень знакомый. Прогма заметил, что на него смотрят, и помахал волосатой ладонью.
– Покой, – провозгласил он, так же гнусаво, как и раньше.
– Ага, – отозвался Джон. Джил уткнулась ему в шею носом и яростно сопела. Шея была мокрой от слёз. Прогма, сутулясь, подошел ближе.
– Ты как? – спросил он.
– Нормально,– ответил Джон. – А ты… откуда здесь?
Прогма криво ухмыльнулся.
– Это я попросила, – буркнула Джил, не поднимая головы.
– Попросила? – удивился Джон. Джил разомкнула, наконец, стальную хватку объятий и толкнула его в грудь – весьма чувствительно.
– Ты, – процедила она и замахнулась для нового удара, но у неё задрожали губы, и она снова обняла Джона. Репейник вопросительно глянул на Прогму поверх плеча Джил. Кунтарг виновато развел руками.
– Вы бы домой отправлялись, люди, – сказал он. – Жарко тут, и вообще… Не место вам.
– Вот и отправляй нас, – сердито сказала Джил. – Как сюда… так и обратно!
Она воинственно шмыгнула носом. Прогма почесал в затылке и обошёл их кругом, внимательно приглядываясь к Джону, будто видел его впервые. Похоже, адская жара совершенно не беспокоила кунтарга, чего нельзя было сказать о Репейнике. Сыщику стало совсем нехорошо. Песок отчего-то больше не обжигал, но накатывалась дурнота, дюны перед глазами будто плавились, и нестерпимо, до одури хотелось пить. «В чистом поле ива, на иве птица гнездо вила, – вспомнилось Джону, – несла яичко морем, в море уронила…» Море – это здорово. Море – это вода. Много воды. «Где вода где вода»… Бедный Иматега, натерпелся он здесь, поди. Тоже, видно, пить хотел. «Мама мама здесь песок»… А ведь и мне теперь мать грезится. «Казалась я бы ночью ему луной, на заре – утренней звездой, в жажду – сладкой водой, в голоде – едой»… Смотри-ка, вспомнил. В жажду – водой. Точней не скажешь. Тот, кто это сочинил, знал, что такое жажда. И что бы им водички с собой захватить было? Впрочем, неважно…
– Обратно, – задумчиво проговорил кунтарг, по-прежнему глядя на Джона. – Обратно – это посложней будет. Да и вообще, обстоятельства, как я посмотрю, меняются...
Джил обернулась. Прогма испуганно попятился.
– Обещал – делай! – выкрикнула она. – Давай, не видишь – ему плохо!
– Сейчас, – засуетился кунтарг. – Сейчас…
Он присел на корточки, принялся совершать медленные пассы руками. Воздух над ним пошёл рябью, стал переливаться лиловым. Джон никак не мог разглядеть, что делает Прогма: весь мир заслонила расплывчатая пелена. Голова раскалывалась, словно Джон битый час кого-то читал. «Руки мои – крылья, глаза мои – стрелы, – песня матери теперь было совсем близко, заглушала голоса кунтарга и Джил. – Век тебе меня любить, век меня не забыть»…
– Давай! – закричала Джил. – Давай… Аптекарь!
«Ах вон оно что, – подумал Джон. – Вот, значит, кто у нас аптекарь. А ведь всё сходится. Прогма же – кунтарг. Для него под человека замаскироваться – раз плюнуть. Ну и ладно. Неважно. Неважно. Здесь песок… Где вода где вода… Век меня не забыть… Век меня не забыть. Здесь никого…»
Потом всё исчезло.
***
Серое утро Дуббинга мало-помалу вливалось в окно. Внизу, на улице нарастал обычный городской шум: голоса разносчиков, свистки и пыхтение мобилей, цоканье копыт, возгласы кэбменов. Один раз засвистел констебль, послышались выкрики, кто-то пронёсся под самыми окнами, неистово бухая сапогами, но звуки эти быстро затихли в отдалении, и снова стало, как раньше – не тихо, не громко, просто шумно, хотя для большого города в самый раз. Окно с вечера осталось приоткрытым, и в комнате было прохладно. Фикус на подоконнике подставлял куцые листья облачному небу; листья чуть покачивались от сквозняка. На полу валялась разбросанная одежда, щедро припорошенная песком, и весь пол был истоптан серыми пыльными следами. Тут же на полу, рядом с кроватью стоял чайник, а рядом с ним – кружка, до половины наполненная водой. Тикали часы на стене; порой было слышно, как этажом выше кто-то ходит по скрипучим половицам, ступая размеренно, не спеша, видимо, собираясь на службу. Шумела вода в клозетной трубе, отдаленно звякала посуда.
В девятом часу у входной двери раздались шаги – пришел почтальон. Деловито потоптавшись на лестничной площадке, он просунул в ящик сложенный лист «Времени», а следом с гулким шелестом упал толстый журнал «Еженедельного Зеркала»: была суббота. Почтальон одарил газетами соседские двери и ушел на следующий этаж. Там на него яростно затявкала собака – склочное маленькое животное, атаковавшее все, что превышало его размеры в несколько раз. Лай был визгливым, заливистым, почтальон давным-давно ушёл, а собачонка все никак не могла успокоиться, и, слушая этот лай, Джон понял, что обратно заснуть уже не получится.
Он вздохнул и потянулся всем телом. Пить больше не хотелось, и это было чудесно. Вчера, едва они оказались дома, Джил первым делом уложила его в ванну и пустила холодную воду, а Джон, извернувшись, подставил рот под струю. После десятого глотка он сблевал, Джил стала ругаться, а Джон стал пить снова, и его опять вырвало, но он не оставлял попыток, в третий раз пил уже медленно, сдерживаясь, и тогда, хвала мертвым богам, всё прошло как надо. От воспоминаний Джона передернуло. Он совершенно не помнил, как очутился в постели. Похоже, сюда его притащила Джил. Кстати, подумал он, неужели… Протянув руку, он привычно нащупал рядом тонкое плечо. Да, всё было верно. Рядом спала в одежде Джил – верней, секунду назад еще спала, но, почуяв его прикосновение, мгновенно пробудилась, резко села и уставилась на Джона во все глаза.
