Бойня (СИ) - Панасенко Дмитрий (книги онлайн полные версии TXT) 📗
— Фурия мутом была… То есть, геносимбиотом. — Неожиданно подал голос один из близнецов. — Мне батя рассказывал. Глядел он её бои, говорил, что она…
— Слушай, Уно… А мы тебя что, спрашивали? — Вскинула бровь Ликана. — «Ткач»…
Словно в подтверждение её слов на арене снова что-то сверкнуло, а стены ложи содрогнулись от оглушительного рева монстра.
— Я — Дио. — Обиженно поджал губы здоровяк.
— А она туповата… — задумчиво протянула бородач. — Неужели не понимает, что Клавикусу эти электрические штучки, что рыбе дождь…
— Вообще-то, не совсем. Конденсаторы — на пятидесяти процентах. — Поморщилась женщина и нервно хрустнула пальцами. — Еще минут пять-десять, и этот гнойник-переросток начнет поджариваться в собственном соку.
— Я так и знал, что он тебе не нравится. — Осклабился Мрак.
— Не люблю тех, кто любит насиловать собственную еду. — Поморщилась женщина. — Финк, зачем ты его вообще к человечине приучил? И зачем кормить живыми?
— Это — инстинкт охотника, милая. — Усмехнулся устроитель боев. — У Клавикуса он есть, но даже самый страшный хищник, запри его в клетку, начинает его терять. Так что, я просто держу его в форме. — Отбив по перилам замысловатый ритм, толстяк вздохнул. — Включи-ка ему форсаж… Попробуем выдоить её до суха…
— А ты, как думаешь? — Отдышливо глотнув воздух широко открытым ртом, толстяк неожиданно повернулся к Кити. — Твоя подруга справится? Тебе нравится бой?
Девушка не ответила, сжав кулачки так, что из-под ногтей засочилась кровь, Кити, не отрываясь, смотрела на мечущуюся по арене гибкую долговязую фигуру. Элеум, прыгала и крутилась, словно попавшая на горячие камни блоха, раз за разом ускользая от огромного монстра. Тварь ревела, кричала, стонала, топала огромными стальными ножищами. Встроенные в механические лапы копья и пилы взрывали песок, выбивали осколки и высекали снопы искр из высоких бетонных стен манежа. Неожиданно чудище ускорилось, и чудом увернувшись от удара многосуставчатого манипулятора не сумевшая избежать столкновения с сегментированным, стальным хвостом Ллойс, снова покатилась по арене. Скрипнув зубами, Кити покосилась на заставленный закусками стол. Там среди блестящих серебряных блюд и тонких до прозрачности тарелок и чашек лежало то, что девушка желала сейчас больше всего на свете. Полимерное тело пистолета притягивало взор, манило, сбивало с мыслей. Пять шагов. Пять больших шагов, и он окажется у нее в руках. С такого расстояния она не попадет в монстра, но, если кинуть его Элеум? Это поможет? Наверняка, поможет… Кити видела, как наемница подпиливает кончики пуль, слышала ее объяснения, что подобная пуля делает с незащищенной броней плотью. Болт потом очень ругался, кричал, что нельзя такие ужасы рассказывать детям, на что Ллойс как всегда…
— Даже не думай… — Неожиданно прогудел стоящий позади девушки Мрак.
Тяжелая рука Оператора опустилась на плечо Кити. Сильные, жесткие, как стальная арматура, пальцы больно впились в сустав.
— Секунду назад Клавикус получил форсаж — смесь из боевых стимуляторов для органики, подключение резервных батарей для всего остального. Твоя подруга уже труп. Зря я на нее поставил… — Бородач усмехнулся. — Действительно дура. Думала, мы ей поверим. Возможно, она говорит правду. Может, она действительно не шпионка и не работает на Брокера. Но мы не можем рисковать. Так что, смирись, девочка. У тебя теперь новый хозяин. Я. И очень скоро ты будешь мне благодарна. Очень благодарна. За каждую порцию пищи. За каждый глоток воды. За каждый вздох. Ты меня поняла?
Пальцы наемника сжались сильнее, и Кити невольно вскрикнула.
— Мрак… — раздраженно колыхнув подбородками, толстяк повернулся к телохранителю. — Она, пока что, моя гостья.
— Да. — Рука бородача расслабилась. — Да. Извини, Финк.
— Сука жульничает! — неожиданно закричала Ликана. — Гребаная сука, жульничает! — От волнения женщина выпустила из рук планшет, и тот сверкающей пластиковой каплей полетел на арену.
Мрак грязно выругался. Финк хмыкнул и, отвалившись на спинку своего кресла, сложил руки на огромном животе. Обрадовано ахнувшая Кити подалась вперед.
****
Во всём есть ритм. Какая разница, что ты делаешь? Ешь, спишь, воруешь, занимаешься любовью, куришь травку или стреляешь в лицо своему лучшему другу? Во всем. Есть. Ритм. И цикл. Закат-рассвет, зима-лето, жизнь-смерть. Главное, его почувствовать. Нащупать тем внутренним чутьем, что есть у каждого живущего. Впустить этот ритм в себя и стать его частью. И тогда еда станет вкуснее, любовь слаще, а любой бой превратится в игру.
С глухим рычанием увернувшись от очередного замаха исполинской лапы, Элеум оскалилась в недоброй усмешке. Она не уважала Вэя. Да и как можно уважать маленького сморщенного, будто сушеная слива, желтокожего, узкоглазого старика, который каждый день лупит тебя до полусмерти палкой, постоянно выливая на тебя целые ушаты непонятной ахинеи. Четыре года. Девочка в рабском ошейнике, и древний, готовый, казалось, развалиться от любого чиха дед с палкой. Игра была простой. Он бьет — она уворачивается. Вэй был ее первым учителем. Иногда она думала, что обязана жизнью этому смешному старику. Именно он почему-то выделил ее из толпы остального мяса. Именно он начал оставлять ее вечером на площадке, когда охрипшие от крика ланисты разгоняли других по клеткам. Именно он преподал ей первый урок. Ритм и боль. Сейчас, спустя годы она начала осознавать всю мудрость слов старого желтокожего садиста. Но всё равно, считала Вэя говнюком. И ничуть не жалела о том, что свернула ему шею. Старому хрену было под сотню, старик недавно пережил очередной удар, стал сильно хромать, и у него почти не двигалась левая рука. А ей едва исполнилось двенадцать. И у нее был нож. Ну, почти нож. Спрятанная в рваном тряпье, сделанная из подобранного по случаю осколка твердого пластика заточка сломалась после пятого или шестого удара, но молодость, всё равно, победила старость. И это тоже был ритм. Цикл.
Крутанувшись на одной ноге, Элеум словно кошка, изогнув спину, пропустила под животом усеянный зубьями пил манипулятор и, взмахнув кистью, послала комок бинтов в недолгий полет. Захлестнувшаяся вокруг железа матерчатая полоса плотно прилегла к конечности, аккурат в районе металлического сустава, матерчатый узел глухо стукнул по стойке. Легко отпустив конец полосы бинтов, Ллойс не обращая внимания на прострелившую ребра боль, откатилась от беснующегося монстра. Бинт был неудобным. Дурацкая, наверное, идея делать бинты из нанодиаменовой [78] ткани. Не дышат, натирают, да и по цене они, раз этак в двести, дороже обычного отреза хлопка будут. Зато каждая вплетенная в основу ниточка выдерживает до пятисот килограмм на разрыв. А ниточек в таком бинте много. Стреноженный Клавикус зарычал, и неловко припав набок, потерял ритм. Легко ускользнув от неловкого выпада твари, наемница, походя впечатав кулак в район крепления многосуставчатой лапы и оставив на броне солидную вмятину, вскочила на манипулятор, вытягивая из корсета тонкий, как лист бумаги, полимерный нож. И прыгнула на спину монстра. Клавикус обиженно взревел. Вспоротый ударом кинжала сегментированный хвост забился в конвульсиях. Успевшая в последний момент отскочить от пронесшейся в считанных миллиметрах от ее головы косы, Ллойс, отбросив обломок ставшего бесполезным клинка, на мгновение приостановилась перед мордой твари и растянула рот в широкой улыбке.
— Привет, сладенький, — буквально пропела она и, отведя голову далеко назад, сплюнула огромный ком кровавой слюны прямо в раззявленную пасть опешившего от неожиданности мутанта. Удар, видимо, выполняющей у Клавикуса функции хелицер механической клешни был страшен. Отлетев на добрые двадцать метров, Элеум, покатившись по песку, с трудом встала на ноги, и бросив короткий взгляд на торчащий под неестественным углом локоть, встретилась с монстром взглядом.
— Бум, — произнесла она чуть слышно. Улыбка наемницы превратилась в бешенный оскал.
Говорят, что пирсинг — не очень здоровое увлечение. Не слишком-то и умно втыкать себе в разные чувствительные места куски железа. Еще более глупо носить бомбу в собственном языке. Если честно, Элеум тоже так считала. До того, как в ее жизнь не вошел Иеро. Он был ее шестым или седьмым учителем. А еще очень хорошим другом. Настоящим другом. Элеум было очень жаль перепиливать ему горло гарротой, сделанной из куска спрятанной много лет назад в щели между досками барака куска ржавой проволоки. Иеро не любил рассуждать про ритм и циклы. Но много рассказывал о том, как обмануть и ошеломить противника. Как делать оружие из любых, даже самых безобидных вещей. И как полезно носить это оружие с собой. На замечание, что она сама себе оружие, Иеро всегда смеялся и говорил, что мало ножей не бывает, и целовал ее. Ллойс нравились его поцелуи. Они были искренними. Но еще больше ей понравилось, как он хрипел и дергал ногами, когда проволока добралась до шейных позвонков. Он был прав. Не бывает ни мало ножей, ни мало пушек, ни мало бомб. Ллойс не знала, что именно засыпано в маленькие пузатые кончики серебристо посверкивающих барбелл. Знания наемницы о взрывчатке ограничивались приготовлением аммонала и разного вида напалмовых коктейлей, что обычно вполне хватало. Но когда несколько лет назад она увидела эти штуки, то купила не раздумывая. — Носить с собой гранату, которую, почти невозможно найти, дорогого стоит… Даже Мрак с его чудо-сканером принял эту штуку за самый обычный пирсинг. Остальное было делом техники. Выгадать момент, прикусить эту чертову хромированную гантель, вытащить ее из языка, после чего раздавить зубами перемычку. А метко плеваться она еще в детстве научилась. Конечно, у нее в корсете еще полно ножей, но она искренне сомневалась, что одного удара будет достаточно, чтобы пробить все слои жира и добраться до жизненно важных органов этой туши. А больше, чем один удар, Клавикус ей не позволит. Уж лучше так. Если торгаш не обманул — почти сто двадцать грамм тротилового эквивалента.
